благодарность, успешность, известность и признание; ее не должно быть много, иначе теряется весь смысл этого напитка (занятия). Второй слой – это кофейная основа: ваш интерес, готовность тратить на это время, увлеченность и наслаждение самим процессом. Его больше всего. Третий слой – это горький осадок: в любой деятельности есть вещи, которые вам не очень нравятся, и это нормально. Если мы опираемся и ждем только лишь благодарностей и признания, мы остаемся на очень неустойчивой «пенке» и получаем горький осадок разочарования.
Не получая позитивных оценок и принятия от родителей, ребенок, как и любой социально ориентированный человек, ищет это в другом месте. Получая постоянные негативные оценки и фиксацию на том, что «не получилось», ребенок придает социальному одобрению грандиозную важность и значимость. Это не просто приятная оценка и признание – это доказательство, что «я достойный, меня можно и есть за что любить, я могу». Внешняя позитивная оценка становится единственным движущим вектором и главной целью.
У этого аспекта есть иная грань: негативная оценка превращается в полную катастрофу и ощущение «я не справился». Две стороны одной медали, два взаимосвязанных процесса. В таком взаимодействии с внешним миром потраченные ресурсы становятся менее важными, нежели получение социального одобрения и избегание негативной оценки. В дальнейшем появляются сложности с пониманием: «А чего я хочу на самом деле?», «Если убрать социальное одобрение, что действительно меня привлекает?». Невозможность ответить на эти вопросы создает путь дальнейшего разочарования: ты потратил силы ради долгожданной оценки, но в конце чувства удовлетворения и ощущения важности всего пути не было.
У меня есть золото!
Мамин отец был первым человеком, который познакомил меня с деньгами. Случилось это в гараже. Я прибежала с прогулки и услышала, как они с бабушкой ругались.
– Да что там твоя должность! Да кому ты нужен, ничего из себя не представляешь, алкаш беспросветный!
Я не понимала, почему она так говорила, ведь дедушка занимал высокую должность. Он держал в руке пышный веер из фиолетовых купюр, размахивал ими в воздухе, злился, лицо его покраснело, вена на шее пульсировала.
– А это ты видела? Больше не увидишь! – повторял он одну и ту же фразу. – Не будет тебе больше ни оленины, ни икры! Ходить будешь не в шубе, а в обносках своих!
– Да подавись ты своими деньгами, пропей, без них проживу, шалавам своим раздай! – не унималась бабушка.
Она схватила железную палку, по-моему, гвоздодер, и замахнулась:
– И машину твою разобью!
– Придушу тебя! – закричал дед.
Я испугалась и за машину, и за бабушку одновременно. Дед разозлился и действительно мог причинить вред обоим. Тогда я выскочила из убежища и попросила не разбивать машину. Дед старался не ругаться при мне и, когда замечал, сразу начинал успокаивать, чтобы я не боялась. Я заплакала. В этот раз он даже не подошел, лишь сунул купюры в пиджак и удалился.
Тогда я поняла: бабушке, а значит, и всем нам необходимы эти бумажки. Их ценности я особенно не понимала, но важность денег впервые поселилась в моем сознании. Как и желание ими обладать. «Никогда, никогда я не буду сидеть дома без собственного дохода, как бабушка», – решила я. Дед работал в милиции, часто брал меня туда, где я важно разговаривала по всем пяти телефонным аппаратам, перекладывала документы, открывала и закрывала сейфы и лезла в вольеры к собакам. Он лишь молча собирал за мной «деловой день», поднимал ключи с пола и закрывал шкафы. Дед никогда меня не ругал, да и вообще мало со мной разговаривал. Однако его статус и авторитет оставались тихим негласным законом для всей семьи. «Работать, как дед» превратилось для меня в мерило счастья. И я к нему стремилась, как к тем купюрам, которыми он шантажировал бабушку.
А как же папа и мама? До пяти лет я росла в деревне без них. С друзьями мы часто играли во «взрослую жизнь» в березняке: строили дома из палок, придумывали мебель из подсобных материалов. В ход шло все: пеньки, кора деревьев, принесенные из дома игрушки. Тогда я первый раз построила дом мечты, отгородив палками стены и организовав большое количество комнат. Важно было иметь богатый и большой дом, наполненный разными предметами. С гордостью я показывала подружкам хоромы из палок, проводя каждую по новенькой комнате в центре леса.
– На что ты все это купила? – спрашивали девчонки, играя.
Точно. Деньги! Мне срочно нужны деньги. Я схватила небольшой кусок коры, назвав его «кошельком», нарвала немного листьев березы и с трепетом предъявила:
– Вот, я богатая!
Подруги подхватили, включился соревновательный дух. Мы старались собрать как можно больше «денег», чтобы провозгласить себя «самым богатым взрослым». Я хотела собрать столько листьев, чтоб никто не смог меня догнать. И не важно, что я не могу их потратить, – мне нужны были деньги, уважение подруг, собственный большой дом и безопасность. Все, чего не было у бабушки.
Она родилась и выросла в глухой деревне. Ее отец погиб на войне, бабушка оказалась на Севере, получила образование бухгалтера и работала по специальности. Там же познакомилась с дедом, добрым и ласковым военным. Бабушка два раза рожала мертвых детей, а на третий раз – маму. Я рассматривала длинный шрам во весь ее живот и спрашивала, откуда он. Бабушка не любила говорить об этом и переводила тему. Засыпая, я часто проводила пальцем по бабушкиному лицу, отмечая морщинки или удивляясь горбинке на носу, крутила волосы на палец и размышляла, какая могла бы быть ее жизнь, не пожертвуй она ради меня карьерой, друзьями и встречами. Возможно, она была бы востребованным бухгалтером – бабушка часто рассказывала, как ловко умела считать большие деньги:
– Знаешь, сколько человек зависели от меня? Ведь если начислить зарплаты с ошибкой, все предприятие пострадает!
– Почему ты бросила работу? Ты же такая умная!
– Потому что тебя принесли! Куда бы я такую малышку дела? Какая тут работа!
Дед любил долгожданную дочь и готов был положить весь мир к ее ногам. В Норильске бабушка проработала какое-то время после декрета, но больше в удовольствие, чтобы не терять стаж, ведь работали все, так было принято. Позже они переехали с холодного Севера в южный район Сибири, купили огромный дом, дед получил должность начальника милиции, а бабушка уже не вышла на работу. Она занималась домом и воспитанием ребенка. Всю жизнь она старалась быть хорошей мамой и женой. Дед усердно работал, дабы обеспечить достойное существование и будущее семье. Когда родилась я, он молниеносно принял решение оставить меня у них с бабушкой, чтобы мама могла продолжить учебу. Ну а мама поддержала решение: «На свежем воздухе, коровьем натуральном молоке и с заботой любящих бабушки и дедушки ребенку комфортнее». И мне было комфортно. Соседка баба Люба держала корову и двух телят. Я часто наблюдала, как она повязывает косынку на голову, протирает вымя коровы и начинает ее доить в огромное десятилитровое ведро. Молоко тонкой струйкой ударяло по дну, пара секунд – и вот уже ведро полное. У нас не было коровы, поэтому баба Люба приносила нам литровую банку и ставила на забор. Я каждый раз подпрыгивала в ожидании ее прихода, чтобы сразу сделать глоток теплого напитка.
Иногда бабушка рассказывала мне про рабочие будни. Возможно, у нее были бы командировки, путешествия, встречи, знакомства. Она бы обязательно имела много друзей, ходила бы на праздники и вечеринки. Шила бы себе платья по последней моде из журнала «Бурда», коих дома у нас валялось огромное множество. Носила бы свои бусы, которые я вешала на кукол. Ей бы обязательно понадобился лисий воротник на пальто и сапоги. Она бы зарабатывала много денег и не пилила деда. Всего этого могло быть в изобилии. Но она сделала выбор в пользу меня, отказавшись от всего, и я обязательно должна восполнить все лишения в ее жизни. С такими мыслями я засыпала, проводя рукой по ее лицу.
Комментарий психолога
Одна из важнейших человеческих ценностей – сострадание. Это один из аспектов эмпатии, проявление всего социального, что есть внутри человека. Способность понимать, каким образом чувствует себя другой, и быть готовым проявить сострадание – это все, что делает нас людьми. Жизнь не всегда складывается так, как нам хочется, порой бусы так и остаются в шкафу, а платья лишь в журналах. Это невозможно оценить с точки зрения хорошей жизни или плохой. Любое оценочное суждение здесь будет лишним, но мы точно можем оценить последствие подобных действий. Такое поведение учит ребенка проявлять сочувствие, сострадание и благодарность. Воспитание детей – это всегда про некоторое «служение». Как писал Дэниел Гилберт: «Быть родителем означает долго и самоотверженно обслуживать людей, которые только через десятки лет, возможно, будут вам чуть-чуть благодарны».
Дед
Дед по отцовской линии был на пенсии, часто забирал меня из школы и провожал до дома. По дороге мы проходили мимо технологического училища, где студенты пилили и строгали различные предметы. Неудавшиеся экземпляры они выбрасывали на задний двор в большую кучу, которая пахла деревом из-за огромного количества мягких и теплых опилок. Каждый раз мы проходили мимо и подбирали какое-нибудь бракованное изделие. Это могла быть скалка без ручки или табурет с трещиной. Мне нравилось находить что-то, по мнению деда, «полезное и необходимое», а если деревянный мусор успевали увезти, я расстраивалась, поскольку шла домой с пустыми руками. Дед любил прихватывать по дороге всякие «нужные вещи»: то пеньки, то кирпичик. Я не знала, куда отправлялось данное богатство после, – дома у бабушки я ничего не находила.
Дед никогда меня не торопил, если я чем-то занималась или задерживалась, он всегда ждал, чинно выхаживая взад и вперед, без упреков и осуждений. Как-то бабушка купила мне коньки. Я прыгала от восторга! Дед повел меня на каток, который находился на территории школы через дорогу от дома. Мне так понравилось кататься, что не нужны были даже друзья, я не ощущала времени. Дедушка ходил вдоль катка в ожидании моей усталости. Каталась я долго, мороз щекотал щеки, замораживал пальцы рук. Домой мы вернулись поздно, счастливые и обмороженные. Бабушка поворчала на деда за продолжительную прогулку, а потом налила таз горячей воды, чтобы отогреть мои ноги. Пальцев я не чувствовала и все равно улыбалась. С тех пор я полюбила коньки. Несмотря на финансовое благополучие, дед не только приносил домой кирпичи и обрубки, но и просроченные продукты. Однажды он добыл десять палок сырокопченой колбасы. Бабушка нарезала ее исключительно по праздникам на большой стол. «С чего такая роскошь», – подумала я. Она рассказала, что на работе у деда часто списывают продукты, вот в этот раз подвернулась колбаса, поэтому он ее принес.