— М-м… Да. И о том, как ты ею гордишься.
— Эндж, послушай. Помнишь про Кубок Тан? Это конноспортивное соревнование в Сиане? В Сиане — в Китае?
— Угу.
— Ну так вот, до него остается шесть недель.
— Как летит время!
— И она просто на грани срыва, опасаясь, что все может отмениться. Из-за всего этого.
— Гм. Да, это была бы такая трагедия!
— Эндж.
— Да, дорогой?
— Если вдруг все отменится… и если мое имя вдруг всплывет в связи со всем этим… а уж тем более — в связи с тобой, в придачу…
— И как все это понимать?
— Она — моя жена.
Энджел водила кончиком пальца по груди Жука.
— Как чудесно, — улыбнулась она, — состоять в таком счастливом браке.
— Все, о чем я тебя прошу, — это не разрушать мой брак.
Энджел расхохоталась.
— В чем дело? — спросил Жук.
— «Пожалуйста, не разрушай мой брак». Это я от тебя слышу? В твоей-то постели? После трех часов грандиозного секса?
— Я понимаю, о чем ты. Тогда давай я объясню по-другому…
— Не надо. — Энджел приложила палец к его губам. — И так отлично получилось. Оставь.
Жук лежал и проклинал себя за свой же нравственный силлогизм, поистине нелепый. Его губы уже разжались, чтобы произнести какое-нибудь оправдание, но тут же к ним прижались ее губы. Он испытал облегчение и — еще больше — удовольствие. Значит, он прощен. Вскоре спальня снова оглашалась криками: «Рэндольф!» Нет, сейчас не время спрашивать. Это подождет. И только после часа ночи Эрос отпустил любовников и вверил их Морфею.
Жук проснулся от жажды. Поглядел на часы. 4:33. Какой он точный во всем, наш цифровой век. Уже нельзя сказать: «Было, наверное, около пяти утра».
Жук потянулся к Энджел, но ее половина постели оказалась пуста. Из кухни лился слабый свет. Жук поднялся и поплелся туда.
Она стояла у стола, перед раскрытым ноутбуком, окутанная его сумрачным голубоватым светом. На ней была рубашка Жука, не застегнутая. Ей очень шел такой наряд. Это что — его ноутбук?
— Что ты делаешь? — зевнул он.
— Читаю.
— Поздно. Возвращайся в постель. Рэндольф ждет тебя.
Никакого ответа.
— Что — какие-то новости? — спросил он.
Он подошел ближе и встал позади Энджел. Всмотрелся в экран. Что-то это непохоже на веб-сайт. Он поморгал, протер слипшиеся глаза.
Подавив стон боли, Турок затянул жгут вокруг бедра. И сквозь стиснутые зубы сказал Гомесу:
«Таймер поставлен на 0130. Когда мюоны активизируются, все в радиусе пяти миль отсюда превратится в город Сайонару[62]. Забирай людей, и уходите отсюда».
«Майор, — прокричал Гомес, силясь перекричать грохот „калашниковых“, невзирая на пролетавшие над ними пули, — мы вынесем вас!»
«Это приказ, солдат! — Турок вгляделся в темные латинские зрачки Гомеса. — Рамон, сколько раз мы с тобой вместе проходили через ад, ты и я?»
«Слишком много», — печально ответил тот.
Турок поморщился. «К чему тогда еще один — лишний?»
Гомес почувствовал комок в горле — будто крот пытался прорыть себе ход на поверхность. Глаза его залили слезы — горячие, как лава.
«Уходите отсюда, — скомандовал Турок. — И живее».
Гомес кивнул. Он начал отползать к краю бомбовой воронки, где, скорчившись, лежали Мак, Декс и Слаг и забрасывали противников гранатами.
«Рамон», — позвал Турок.
«Да, майор?»
«Скажи Бетти, что я… скажи ей… скажи этой телке, что она никудышная вертихвостка, а не уорент-офицер. — Он усмехнулся. — Да, так ей и скажи».
По забрызганному кровью лицу Гомеса поползла улыбка. Он медленно поднял правую руку к виску, отдавая честь человеку, которого он звал «майором», — быть может, в последний раз.
— Жук, что это такое? — спросила Энджел.
Жук потянулся к ноутбуку и захлопнул его.
— Заглядываешь в чужие компьютеры? Нехорошо, Эндж.
— Да я ничего тут не выискивала. Просто проснулась, пришла сюда. Он лежал тут на столе. Я хотела проверить, нет ли свежих новостей. Включила, а он — в спящем режиме… и на экране показалось вот это. Я же не копалась в твоем жестком диске.
— Ну, я бы не стал читать ничего из твоего ноутбука.
— Извини.
Жук вразвалку направился к холодильнику — достать бутылку воды.
— Жук?
— Что?
— Это что — твой… роман?
— Нет. Это служебная записка бухгалтеру по поводу моих налогов. Да, это мой роман.
— Ну, а это, про мюоны — про таймер, заведенный на час тридцать?
Уф!
— А что такое?
— Ты что, взял это… из проекта «Телец»?
— Может быть. Наверное. Вроде бы. Пожалуй, да.
— Но ведь это государственная тайна.
— Да, очень серьезная государственная тайна.
— И ты вставляешь это в роман? Разве Чику Девлину это понравится? Да что там Чик! Разве это понравится правительству США?
— Ну, я же опубликую это… потом, после.
— После чего?
— После материала в «Таймс». После статьи этого твоего мистера Тирни, которого ты на меня натравила.
Энджел нахмурилась.
— Ну, а ему-то что известно про «Тельца»?
— Он собирался разоблачить «Пантихоокеанские решения». Что, разумеется, не принесло бы мне никакой пользы. Да и тебе, кстати, тоже. Или вашему институту вечной войны. Поэтому я подбросил ему эту «утку» — чтобы сбить со следа. Про «Тельца». Его это заинтересовало больше, чем скользкая история про очередного вашингтонского лоббиста.
— Утку? Да ты скормил ему страуса весом чуть ли не в тонну!
— Я позвонил Чику. Чтобы, так сказать, он был в курсе.
— И что — он пришел в восторг, когда узнал, что ты выболтал важнейшую государственную тайну — репортеру ведущего журнала страны?
— Вначале? Ну, я бы не решился назвать его самым счастливым туристом из Ракетного Ущелья в Алабаме. Однако — когда великие умы мыслят сообща, то можно ожидать великих результатов. Чуть-чуть везения — и все мы выйдем победителями.
Энджел вздохнула.
— Ты скачешь верхом на тигре. Или держишься за его хвост. Смотри, не отпускай его.
Жуку захотелось рассказать Энджел, что эти мюоны — просто его собственная выдумка; что теперь «Таймс» был готов вот-вот объявить миру, будто США разрабатывает необыкновенное грозное новое оружие, которое изобрел он сам — романист Уолтер Жук Макинтайр. Но какой-то осторожный внутренний голос шепнул ему: Не надо, молчи.
— Ну, как тебе показалось? — спросил он.
— Мне? Показалось? Что?
Энджел, похоже, не поняла. Что ж, час поздний. За зданием Капитолия уже прорисовались первые рассветные полосы — голубые и оранжевые.
— Мой роман.
— А! А. Ну… там много действия.
— Тебе понравилось?
— Угу.
— Видишь, у меня литературный стиль гораздо лучше, чем в каких-нибудь рядовых технотриллерах.
Энджел уставилась на Жука.
— Да, — сказала она, — я это отметила. — Глаза у нее метались в разные стороны, будто гуппи в аквариуме.
— Интересно, чем все закончится?
Энджел кивнула.
— Да.
— Мне кажется, Турок должен…
— Дорогой, а может, ты мне все-таки не будешь заранее рассказывать? Пускай будет сюрприз.
— Да, верно. По правде говоря, я и сам пока еще точно не знаю, чем все закончится. Но, если следовать тому литературному направлению, которое я выбрал, то у меня есть соблазн завершить сюжет трагически.
— Гм.
— Помнишь, как заканчивается «По ком звонят колокола»? Когда Роберт Джордан и Мария стоят на мосту? И Роберт говорит ей — ты иди дальше, а я тебя потом догоню? И, разумеется, у него смертельная рана. И никуда он не дойдет. Отлично написано.
— Мм, — промычала Энджел.
— Правда, такой конец будет совсем безрадостным.
— Да, трагедии обычно… безрадостные.
— Когда тратишь столько времени на создание всех этих персонажей, ты к ним как будто привыкаешь, что ли. И очень не хочется просто взять и отправить их на тот свет.
— Гм. Да, наверно, это нелегко.
Жук усмехнулся.
— Я уже подумываю — а не поменять ли ему имя?
— Кому?
— Турку. Может, переименовать его в Рэндольфа?
Энджел вдруг явно встревожилась.
— О нет. Пожалуйста, не надо.
— Но мне казалось, тебе нравится это имя?
— Нравится. Оно так тебе идет, дорогой. Но имя Торок ему больше подходит.
— Турок.
— Турок. — Она улыбнулась. — Он такой… Он просто идет себе напролом, хотя у него столько ранений. — Энджел зевнула. — Надеюсь, он благополучно доберется до дома, но, если ты все-таки решишь, что он должен умереть, я не сомневаюсь: это будет очень трогательная сцена. А эта женщина, Бренда…
— Бетти.
— Она превосходно изображена. Буду с нетерпением дожидаться выхода книги. — Энджел поглядела на посветлевшее небо. И простонала: — Нет, скажи мне, что это еще не рассвет. Я всегда чувствую себя вампиршей на рассвете.
— Вот как? А ты что — часто не спишь в этот час?
Энджел встала, деловито поцеловала его в щеку.
— Рановато для щекотливых вопросов, дорогой. — И ушла в спальню. — Мамочке пора на боковую. В свой уютный гробик.
Глава 31Во всем этом нет ни слова правды
Роджерс П. Фэнкок сердито посмотрел на заголовок. Это еще что?
США СООБЩАЕТ О РАЗРАБОТКЕ СВЕРХОРУЖИЯ; «МЮОННАЯ УСТАНОВКА» С ПОМОЩЬЮ СУБАТОМНЫХ ЧАСТИЦ «ИСПАРЯЕТ» СТАЛЬ И БРОНЮ
Проект «Телец» признан «Приоритетной программой» для противостояния военной мощи Китая.
Фэнкок, поджав губы, начал читать, и лицо его мрачнело с каждым новым абзацем. Блетчин, волнуясь, стоял рядом.
— Блетчин, соедините меня с адмиралом Доджеттом по секретной линии. Хотя, если вдуматься, зачем утруждаться? Какие у нас теперь остались секреты? Просто принесите мне мегафон. Я буду перекрикиваться с ним прямо через чертов Потомак.
— Сэр?
— Просто соедините меня с ним, Блетчин. По любой линии.
Через несколько минут он услышал по секретной линии голос главы Объединенного комитета начальников штабов.