— Да, Дейв, я звоню по поводу статьи в «Таймс». Я даже подумал, это скорее вы должны были мне позвонить. Я понимаю, у вас много хлопот. Для всех нас сейчас хлопотная пора, верно? У меня к вам один короткий вопрос: какого черта? У меня ведь складывалось впечатление, вернее, мне сообщали, без всяких экивоков, что «Телец» — это… Да? Тогда почему я читаю в «Нью-Йорк таймс» о мюонах, которые должны расплавлять китайские военные суда? Гм. Гм. И чья же это бредовая идея?.. Девлина? Да, я понимаю, что это проект «Гроуппинга», Дейв. Но, поскольку расходы оплачиваем мы, то какого дьявола Чик Девлин лезет со своими собственными выдумками, а? Положение сейчас и так достаточно напряженное, а тут еще китайцы подумают, будто мы готовим какие-то лучи смерти, чтобы плавить их… Да, вы чертовски правы, я расстроен. — Фэнкок вздохнул. — Ну, я попытаюсь что-нибудь придумать. Да и президенту это совсем не понравится. Нет-нет, я не предлагаю отправить «Тельца» на свалку. Тут уж, наоборот, нужно поскорее довести его до ума и пустить в ход. Пора уже наконец разнести их проклятую опорную сеть связи — и чем скорее, тем лучше. Держите меня в курсе.
Фэнкок читал одиозную статью уже в третий раз и пытался привести в порядок свои мысли, когда в переговорном устройстве послышался голос Блетчина:
— Сэр, звонит посол Дин.
— О боже, — простонал Фэнкок.
— На линии он сам, лично. Он настаивает на беседе с вами. Я пытался сказать, что вы заняты, но он…
— Спасибо, Блетчин. Теперь мое счастье просто безгранично.
Фэнкок сделал глубокий вдох и нажал на мигающую кнопку.
— Дин, мой старый друг, — сказал он, — рад слышать ваш голос. Угу. Гм. Гм. Да, я видел ее. Я как раз собирался вам позвонить по этому поводу. Ну, в таком случае нас двое. Нет, трое — считая президента. Разумеется, я это опровергаю. Во всем этом нет ни слова правды. Угу. Гм. Дин. Дин… Дин. Пожалуйста. Выслушайте меня. Выслушайте меня. Да, мне очень жаль, что в Пекине на это реагируют так, но… Я очень ценю, что президент Фа изо всех сил пытается держать это в секрете. Я и сам, знаете ли, пытаюсь немного замять дело. Дин, ну право же… Дин. Ну, держите руку на румпеле, что ж…
Через несколько минут Фэнкок был уже в Овальном кабинете. Президент выглядел усталым. Все выглядели усталыми. Даже Аякс и Ахилл, президентские таксы, и те выглядели усталыми — и, как обычно, спали на диване.
Президент поднял голову, а потом опять уткнулся в бумаги.
— Да, Рог?
Глубокий вздох.
— Я подумал, вы захотите узнать о том, что наш маленький обманный план по защите проекта «Телец» сработал.
И он принялся рассказывать про статью в «Таймс» и про мюоны, опуская при этом лишь ключевые подробности.
Президент нахмурился.
— А меня об этом информировали?
Солгать или не лгать? Вот в чем вопрос.
— Не хочу перегружать ваше внимание множеством посторонних мелочей — у вас и без того забот хватает. Если мое правое ухо кажется слегка пожеванным — так это потому, что его ел на завтрак посол Дин. Он чуть нос себе от любопытства не вывихнул. Я заявил ему, что все это чепуха, поэтому он конечно же заключит, что все это — чистая, беспримесная правда. Ну, я не против того, чтобы китайцы думали, будто мы действительно работаем над таким оружием, от которого будут испаряться заклепки на их военных кораблях. Уж лучше пускай думают так, чем узнают, в чем это оружие состоит на самом деле. Как говорил Черчилль, «в военное время правда настолько ценна, что ее всегда должен охранять телохранитель лжи». Адмирал Доджетт говорит, что китайцы готовят масштабные военно-морские учения в Тайваньском проливе. Надеюсь, генерал Хань читает «Нью-Йорк таймс». Может быть, он призадумается, если прочтет, что у нас имеется кое-что такое, что способно за десять секунд превратить его корабли в подводные лодки.
— Ну, а что я скажу Фа, когда мы будем разговаривать в следующий раз? Мы с ним уже стали неразлучны. Что, если он спросит меня о нашем мюонном оружии?
— Он ведь джентльмен, — ответил Фэнкок, — а джентльмены не расспрашивают друг друга о системах вооружения.
— Рог.
— Сэр, мы и так делаем все, что можем, для президента Фа. Я не думаю, что вы обязаны перед ним оправдываться.
— Да уж, сейчас было бы легче, если бы он стал перебежчиком, — проговорил президент.
Дверь Овального кабинета защелкнулась за ним. Фэнкок вздохнул с облегчением. Сколько раз он сейчас солгал? Пожалуй, он и сам не хотел бы этого знать. Его тревожило другое — как мастерски он врал. Но разве президенты, как и сама правда, не нуждаются в телохранителе лжи?
Глава 32«Величие Дракона»
Генерал Хань был в гневе.
— Американский президент — ваш друг… Он что-нибудь говорил вот об этом? — Он продолжал размахивать статьей в «Таймс». — Говорил? Ну?
Фа решил, что нужно дать ему еще немного побесноваться.
Хань продолжал:
— Нет? Значит, ничего не говорил? О том, как они разрабатывают планы, чтобы уничтожить нас?
Истощив запасы терпения, Фа спокойно сказал:
— Нет, генерал, как ни странно, Президент США не стал делиться со мной секретами новейших военных программ своей страны. Обычно именно с них он начинает беседу со мной.
Хань сверкнул глазами.
— Они провоцируют нас снова и снова — а вы? Что вы делаете? Зеваете! — И он снова ударил ладонью по столу.
— Может быть, вам лучше взять председательский молоток? — сказал Фа. — А то вы так руку себе расшибете.
Хань фыркнул.
— Не надо! Лучше дайте мне настоящий молот — ему-то я найду применение! — Он резко откинулся на спинку стула. — Это просто невыносимо.
— Товарищ генерал, — сказал Фа, — мне кажется, мы уделили достаточно времени вашему возмущению. Давайте двигаться дальше.
Хань уже был готов разразиться новым взрывом гнева, но тут ему на плечо легла сдерживающая рука Ло.
— Может быть, обсудим, — сказал министр Ло, — вчерашний инцидент в нашем посольстве в Копенгагене?
Министр иностранных дел Ву сказал:
— Я уже отправил министру иностранных дел Дании протест, составленный в самых сильных выражениях.
— Да, — сказал Фа, — неприятное происшествие. Я и не знал, что в Дании испытывают такие сильные чувства к Лотосу. Но мы не можем допускать, чтобы хулиганы врывались в наши посольства и забрызгивали краской наших послов. Как себя чувствует посол Синь?
— Не столько пострадал, сколько расстроился. Мы выслали самолет. Он уже летит домой. Ну, и датский посол тоже летит — к себе домой, в Копенгаген.
— Может быть, нам тоже следовало обрызгать его краской — перед тем как посадить на самолет? Передавайте Синю привет от меня. Скажите ему, что он вел себя с большим достоинством.
Министр Ло сказал:
— Ничего страшного с Синем не будет. Искупайте его в скипидаре.
Смех.
Фа продолжал:
— Товарищ министр Ло, надеюсь, в нашей прессе не появилось никаких упоминаний об этих происшествиях?
— Нет, конечно.
— Наша огненная стена в порядке?
— Ну, некоторые утечки есть, но ничего серьезного.
— Вы стоите на страже гордости Китая, Ло. Было бы очень печально, если бы наш народ увидел, чтó творится в мире. И узнал бы, что к нашей стране так непочтительно относятся.
— Мы бдительны, товарищ президент.
— Не сомневаюсь. Ну, хорошо, а теперь, генерал, расскажите нам об этих ваших… учениях.
В комнате потушили свет. Генерал Хань устроил компьютерную презентацию операции, сопровождая ее своими пояснениями. Когда свет снова зажегся, все жмурились, моргали и нервно молчали.
— Ну, товарищ генерал, — сказал Фа, — эти учения поистине… гм, масштабны.
— Малые меры — это для малодушных.
И для малоумных. Фа уточнил:
— Операция «Лунвей»? «Величие Дракона»?
Генерал Хань усмехнулся.
— А что — товарищу президенту не нравится такое название?
— Отчего же, нравится. Оно очень подходит этой демонстрации мощи. Такую операцию уж никак не назовешь «Приемлемость Дракона». Или «Соответствие Дракона». Нет. А могу я спросить — вы собираетесь извещать правительства Непала, Бутана и Индии о том, что мы намерены высадить десятки тысяч десантников-парашютистов вдоль их границ? И оцепить сами границы? Или вы планировали сохранить элемент неожиданности?
— Их предупредят незадолго до учений.
— Хорошо. Мы ведь не хотели бы, чтобы там началась паника, верно? А Сеул? Вы собираетесь предупредить южных корейцев о том, что Желтое море будет заминировано?
— Ну, это ведь будут не настоящие, а учебные мины, — сказал Хань. — Как я и объяснил в своей презентации.
— Да, нам вы это объяснили. А им-то откуда знать, что мины учебные? Но, похоже, это часть игры — так задумано, чтобы они сами могли выяснить, как все обстоит на самом деле. Чтобы проверили свою подготовку.
— Без американцев? — хмыкнул Хань. — Ха! Да эти корейцы даже помочиться не смеют, если их американцы за конец не будут держать!
Смех.
Ган, слушая все это, задумался: может быть, президенту пора тоже отпускать такие приземленные шуточки? Похоже, членам комитета они доставляют большое удовольствие.
— Да, про американцев я тоже собирался спросить, — сказал Фа. — Или, как вы бы сказали: «про моих дорогих друзей американцев». Их-то мы собираемся оповещать о предстоящих учениях? Или для них тоже это должно стать большим сюрпризом?
— Вроде Пёрл-Харбора? — сказал кто-то из министров, и раздался дружный хохот.
— Если товарищ президент помнит мою презентацию, — сказал Хань, — то ключевой элемент стратегической задачи «Лунвея» и заключается в том, чтобы определить, какой именно окажется реакция американцев на данную операцию. Если же мы предупредим их о том, что мы собираемся делать, то никогда не сможем узнать, какова будет их действительная реакция. Если вдуматься, это не так уж сложно для понимания.
— Ну да, конечно. Это ведь принцип Гейзенберга.
Хань молча уставился на Фа.
На помощь ему пришел Ло.