Вампирша заставила Палатазина наклонить голову. На глазах его выступили слезы — беспомощности и глупой ярости. Соланж губами прижалась к его горлу, выпуская клыки, и глубоко погрузила их в плоть. Палатазин почувствовал мгновенную обжигающую боль, словно его прожгли раскаленным железом, потом тупо загремел в висках пульс — это из его жил высасывалась кровь.
Томми сделал шаг вперед, с бешеными, расширившимися от ужаса глазами, приготовившись ударить обломком палки.
Внезапно рука, появившаяся откуда-то сзади, перехватила его за шею и отбросила к стене, как щенка. Он упал, не в силах сделать вдох, и попытался ползти, чтобы добраться к обломку палки. На его руку с силой опустился ботинок. Мальчик поднял голову — на него смотрели жуткие горящие глаза вампира-альбиноса. Вампир ухмылялся. Томми слышал, как громко сосет кровь вампир-женщина, как тихо постанывает Палатазин. Вампир громко и с наслаждением вздыхал.
Альбинос поднял обломок палки и принялся ломать его на куски.
— Где Таракан? Это была его палка. Что вы с Тараканом сделали? — тихо спросил он, голос его был полон угрозы. — Вы его убили?
Когда Томми ничего не ответил, альбинос схватил его за волосы и поднял. Он вытащил маузер из внутреннего кармана и приставил дуло ко рту Томми.
— Я спрашиваю еще раз, а потом мозги твои потекут по этой стене…
Палатазин, вены которого опустошались в тело Соланж, чувствовал, что медленно падает в темную расселину, внезапно раскрывающуюся у его ног. Он слышал вой ледяного ветра, серебристый смех, стоны и утробное ворчание. Душа его погибала, из света падая во тьму, во власть тьмы, во власть королевства Неумирающих. Он чувствовал, как его рука безуспешно пытается оттолкнуть голову Соланж. Но клыки были загнаны глубоко и крепко держали. Пальцы Палатазина ослабели… двигались медленно… очень медленно… пока не сомкнулись на цепочке нарядного миниатюрного распятия, которое он купил в ювелирном магазине за 19 долларов 99 центов.
Он сорвал цепочку с шеи. Рука его обессиленно упала, словно распятие было жутко тяжелым. Потом он снова поднял его, преодолевая слабость, холод и гром в голове, и прижал распятие к щеке вампира.
Послышалось мгновенное шипение голубого пламени, черная плоть покрылась волдырями ожогов. Вскрикнув, Соланж отодвинулась от Палатазина, освободив его горло, прочертив четыре глубоких царапины. Палатазин упал, свернувшись клубком, чтобы подавить охвативший его холод. Он прижал крестик к губам.
Соланж продолжала кричать от боли и страха, прижимая ладонь к обожженной щеке, присев на корточки в углу.
Глаза Кобры стали шире, он немного испугался, потом, сообразив, в чем дело, уверенно усмехнулся.
— Я этому малышу раздроблю голову, старик!
Палатазин, корчась на полу, прижимал крестик к ранам на горле. Шипело голубое пламя, раны на глазах затягивались. Его корчила ужасная боль. Он едва не терял сознание, но видел, как Соланж отрыгивает его кровь, дымящейся лужей собравшуюся перед ней на полу.
Потом он поднял голову и увидел, что альбинос держит ствол маузера между зубами Томми.
— Ешь крест! — прорычал Кобра. — Или ты сожрешь свой крест, или я… увидишь, какие у этого паршивца мозги!
— Боже, — прошептал Палатазин. — О, мой Бог на небесах…
— Глотай! — приказал Кобра.
Палатазин посмотрел в глаза Томми, увидел, что мальчик едва качнул головой — «нет!» Очень медленно, занемевшими руками, он снял крестик с цепочки и положил в рот. По щекам его текли слезы.
— Жри его, морда! Хочу видеть, как работает у тебя глотка!
Палатазин попытался проглотить крестик, но тот, хотя и был маленьким, застрял в горле. Палатазин задушенно закашлялся, выплюнул крестик на ладонь. Глаза Кобры сверкали яростью.
— Или эта штука идет к тебе в желудок, — прошипел он с бешенством, — или мальчишка останется без головы. Выбирай сам, быстрей!
Палатазин несколько секунд смотрел в остекленевшие глаза Томми, потом глубоко вздохнул и проглотил. Оцарапав горло, крестик пошел вниз по пищеводу, застрял. Палатазин еще раз глотнул и почувствовал, как крестик опускается в желудок. Так ребенок, наверное, чувствует себя, проглотив монетку или металлическую пуговицу. Ему было стыдно за себя… но Томми был жив!
— Вот это хор-р-рошо! — каркнул Кобра, отшвырнув Томми в сторону. Томми ударился о стену, соскользнул на пол и остался лежать неподвижно. Кобра посмотрел на Соланж.
— Хватит тебе выть! Твоя симпатичная рожа скоро заживёт. Тупица, сама виновата — нужно было смотреть, что за цепочка у старика на шее!
Соланж сидела в углу, в ужасе подвывая, глаза ее были широко раскрыты от страха и боли.
Кобра посмотрел на Палатазина.
— Ну что, понравилось? А ну, вставай!
— Не могу, — покачал головой Палатазин. — Нет…
— Она тебя только слегка покусала. Давай, поднимайся! Живо!
Палатазин попытался встать, но опустился на колени. Он чувствовал ужасную слабость и хотел только одного — найти теплое место, где он мог бы уснуть.
— Как вы сюда забрались с этим мальчишкой, а? Убили Таракана? Надеюсь, что прикончили этого подонка. Я его никогда не любил. — Взгляд Кобры упал на рюкзак и колья с молотком. — А, притащили с собой тяжелую артиллерию? — Он широко раскрыл рот в усмешке, клыки придавали его мертвенно-бледному лицу выражение ходячей смерти. — Ага, ясно. Хозяин захочет с вами потолковать сам. И Таракан теперь мертв, значит, Кобре не о чем больше волноваться… Ты! — он сверкнул глазами в сторону плачущей Соланж. — Тоже пойдешь к Хозяину. Он звал тебя. Поднимайся!
Кобра носком ботинка пнул Палатазина в ребра, показал стволом маузера, чтобы он двигался побыстрее.
— Ты еще не знаешь, что такое боль, — пообещал он, — но скоро узнаешь. Вот когда Хозяин выяснит, что, вы здесь натворили… Нет, не хотел бы я быть на вашем месте, нет! — Он схватил Палатазина за плечо и рывком поставил на ноги. Палатазин покачнулся — от потери крови он вот-вот готов был потерять сознание. Перед глазами плавали светящиеся точки, они взрывались многоцветными миниатюрными сверхновыми звездами. Он еще чувствовал боль поцелуя вампира, но раны на горле затянулись. Он чувствовал запах собственной обуглившейся плоти.
— Бери мальчишку, — приказал Кобра.
Палатазин на дрожащих ногах подошел туда, где свернулся клубком на полу Томми. Зубы Томми громко стучали, глаза стали стеклянными, непроницаемыми. Палатазин решил, что у мальчика шок. Но тут Томми его узнал и позволил поднять себя с пола.
Кобра почувствовал ледяное острие голода, пронзившее его. Он чувствовал запах пролившейся крови Палатазина — этот восхитительный запах заставил его дрожать. Две потребности корчились внутри него, нуждаясь в удовлетворении. Еще будучи человеком, он был наркоманом убийства, смерти, а теперь ему нужна была человеческая кровь, чтобы снять боль голода. Но он понимал, что Хозяину понадобятся эти двое, он захочет узнать, как пробрались они в замок и откуда пришли. Он надеялся, что Хозяин вознаградит его за самоконтроль, отдав ему этих двоих, когда допрос закончится.
— Наверх, — сказал Кобра, — Хозяин ждет.
Палатазина втолкнули в зал совета первым. Он остановился, пораженный ужасом и удивлением, когда увидел короля вампиров — юношу с зелеными глазами, как у кошки. Вулкан сидел за столом, глядя на человека и ничем не выдавая ни своего изумления, ни своей тревоги. Палатазин услышал тихий вздох Томми, потом Кобра втолкнул в зал Соланж и затворил дверь.
— Нашел этих двоих в подвале, — сказал он. — Прошли мимо Таракана. Наверное, прикончили его, потому что у мальчишки был обломок палки, с которой Таракан обычно кормил собак. У этого человека был рюкзак с осиновыми кольями и молоток…
Глаза Вулкана раскаленными гвоздями впились в лицо Палатазина, но король остался сидеть неподвижно.
Вес с бьющимся сердцем поднялся на ноги с пола.
— Соланж? — прошептал он.
Она испуганно посмотрела на него и отступила на шаг. Кобра обхватил ее рукой за талию. Она попыталась увернуться, отвернуться от Веса, но Кобра, смеясь, взял ее руками за шею сзади и заставил смотреть на человека.
— Вот твой любимый, малютка. Нравится? Видишь, как течет у него по жилочкам кровушка? Сотня маленьких вкусненьких ручейков. Это жизнь, малютка. Твоя жизнь теперь.
— Оставь ее! — крикнул Вес.
Он шагнул вперед, но принц Вулкан остановил его взглядом. Команда раздалась в мозгу Веса, словно щелканье бича: «Сядь!»
У него не было выбора, и он подчинился. Когда он сел, его охватила неуправляемая дрожь, слезы обожгли глаза. Он не мог смотреть больше на Соланж, потому что от прежней Соланж уже ничего не осталось.
Палатазин увидел, что отец Сильвера лежит на боку возле камина. Он не знал, как и зачем оказался здесь священник, но вид у старика был кошмарный… Он явно мог умереть в любую минуту. Как и все они, впрочем. Сильвера поднял голову и посмотрел на Палатазина. Но ни одной искры узнавания не вспыхнуло в его глазах. Он снова лег неподвижно, как раненая собака. Палатазин увидел у него на ноге вцепившийся в лодыжку капкан.
Теперь принц Вулкан, покинув свое место за столом, стремительно пересек зал и подошел к Палатазину, рассматривая шрамы у него на горле. Лицо его было маской оранжевого света камина и черной тени.
— Ты знаешь, кто мы, верно? Да, знаешь. Я вижу это в твоей голове. Ты знаешь… Меня? Откуда?
— Я знаю, что ты существуешь, — ответил Палатазин, стараясь, чтобы голос его не дрожал. Он попал в перекрестье огненных взглядов Кобры и Вулкана, голова его шла кругом.
— Откуда?
— Я был еще ребенком… в венгерской деревне Крайек…
Лицо короля вампиров было словно скульптура, вырезанная из белого мрамора. Палатазин представил, какие древние секреты ночи таятся за этими зелеными кошачьими глазами, секреты из магического ящика Сатаны.
— Крайек, — повторил задумчиво вампир. — Да, помню эту деревушку. И ты, следовательно, один из тех, кому удалось бежать?