Свет фар стал ярче, показалась сама машина. Это был белый автофургон, и когда он миновал Гейл, она заметила знак в виде петушка и крупные буквы под ним: «Эн-Би-Си Новости». Она тут же вскочила, закричала: «Эй!», призывно замахала руками, но фургон пронесся мимо, даже не притормозив. Он направлялся на юг, что, впрочем, было противоположным для целей Гейл направлением.
«Ладно, — подумала она. — Все равно он не в ту сторону». Еще одна миля — и ноги ее стали напоминать растянувшиеся шаткие пружины, вокруг же просто кишели гремучие змеи. Есть ли в этом богом забытом Амбое телефон, подумала Гейл. Она уже давно не звонила своим родителям, но они, очевидно, должны все еще жить в Санвилле, проводя время в наблюдениях за ростом трав. Брату Джеффу должно быть уже шестнадцать, он, естественно, не вылезает с роликового катка, а старики держат свой магазинчик-аптеку на углу. Хотя ее взгляды не всегда и во всем сходились с родительскими, Гейл понимала, что нужно им позвонить, хотя бы сообщить, что она жива. Но если они пригласят ее домой или захотят подвезти, она скажет «нет». Определенно.
Из-за спины стремительно надвинулся свет фар, вычертив тень Гейл на асфальте шоссе. Темно-голубой «бьюик» последней модели обогнал ее и затормозил ярдах в шестидесяти. Потом водитель дал задний ход, выглядывая в окошко.
— Подвезти? — спросил он.
— Конечно, — без колебаний ответила Гейл.
Он приглашающе помахал рукой, она забралась на сиденье, положив карту и флягу с водой между собой и водителем. Мужчина тронул машину, и Гейл начала потирать ноющие икры.
— Куда вы направляетесь?
— На восток, — сказал мужчина.
— Ага, я тоже. А как далеко на восток?
— Как можно дальше.
— Прекрасно.
Гейл достала пачку «Винстона», предложила мужчине сигарету, но тот отрицательно покачал головой, и Гейл ткнула пальцем кнопку зажигалки на приборной доске.
— Мне повезло, что вы тоже в эту сторону. Иначе пришлось бы мне долго идти.
— Что вы здесь делаете? — спросил мужчина. — Одна, то есть.
— Я… гм-м… моя машина сломалась, я оставила ее в нескольких милях отсюда. Мне удалось выбраться из Лос-Анджелеса до начала землетрясения, и больше всего я хочу оказаться сейчас подальше от этого города.
Кнопка зажигалки выскочила обратно, и Гейл закурила свою сигарету. В свете ее огонька она рассмотрела мужчину за рулем. У него были большие руки и плечи, одет он был в рубашку в темно-красную клетку, брюки на левом колене порваны, виднелась свежая ссадина. Поцарапаны были также костяшки пальцев, а одно ухо совершенно разорвано, словно побывало в зубах собаки. У него были очки с толстыми стеклами, скрепленные на переносице черной липкой изолентой, а глаза за толстыми стеклами были маленькие, водянистые, бегающие… и испуганные. Казалось, он пытается следить за Гейл, не поворачивая головы. На подбородке у него кровоподтек, глубокая царапина на щеке. Зеленый свет приборной доски освещал его тонкогубое с большим подбородком лицо. Он производил впечатление упорного, решительного, целеустремленного человека, и когда Гейл посмотрела на спидометр, то увидела, что они делают 80 миль в час. Мужчина, наконец, повернул голову, посмотрел на Гейл, потом снова на дорогу. Взгляд оставил у Гейл неприятное ощущение… словно ее запачкали противной слизью.
Она неловко заерзала на своем сиденье и выпустила облако дыма. В свете фар мелькнул зеленый указатель: «Амбой — 3 мили».
— Я могу выйти в Амбое, — сказала Гейл.
Он молчал. Его громадные ладони сжимали руль, и Гейл подумала, что стоит ему приложить на унцию больше усилий, и он совсем сломает баранку.
— Вы тоже были в Лос-Анджелесе? — спросила она.
— Да, — тихо сказал он. Слабая улыбка мелькнула на его губах и тут же исчезла.
— Тогда вы знаете, что там было? Насчет вампиров?
Он смотрел на дорогу.
— Я слышала, что они все погибли, — продолжала Гейл. — Большая часть, по крайней мере. Возможно, кое-кто и выбрался, но долго им прятаться не удастся. Рано или поздно они сделают ошибку. И их убьет солнце, если уже не убило. Я собираюсь приложить все усилия, чтобы люди узнали об этой опасности.
Мужчина быстро взглянул на нее.
— Каким образом?
— Я журналистка. И я напишу такую статью! У-у! Мне нужно только найти газету, которая дала бы мне этот шанс. Это дело времени. Эй, вы проехали… — Они уже проносились с ревом мимо нескольких домиков, побеленных мелом, и стрелка спидометра все еще держалась у восьмидесяти. — Это был Амбой, — с тревогой сказала Гейл. — Я хотела здесь выйти.
— Нет. Вы не туда едете.
— Что вы хотите сказать — не туда? — Глаза ее сузились, она почувствовала укол страха.
— Вы едете не в Амбой. Вы лгунья. Я никаких сломавшихся на шоссе машин не видел. Значит, вы мне солгали, верно?
— Слушайте, я…
— Не хочу слушать, — сказал мужчина. Он потрогал лоб, повел плечами, словно коснулся раны. — Я уже слышал ложь, слишком часто. И вы теперь собираетесь напечатать в газете новую ложь, не так ли? О них? — Он произнес это слово с благоговением. — Я знаю, что вы за птица. — Глаза его потемнели, губы обиженно поджались. — Все вы одинаковы, все. Вы все, как она…
— Она? Кто?
— Она, — тихо сказал мужчина. — Она делала так, чтобы у меня болела голова. Она сказала, что никогда не покинет меня, никогда не позволит, чтобы они меня забрали. Но она солгала. Она сказала, что ошибалась, что я ненормальный и что она уезжает. Вот кто она.
Гейл вжалась в дверь, глаза ее расширились от ужаса.
— Но Уолти не проведешь, — сказал он. — Посмотрим, как вы теперь будете смеяться над ним за его спиной! Теперь у него сила! Она внутри меня!
— Ну да, прекрасно. Но почему бы вам просто не затормозить вон там, и…
— Я не дурак! — громко сказал он. — И никогда не был дураком! — Он свирепо посмотрел на Гейл пылающими глазами, словно старался обратить ее в пепел. — Вот он думал, что я глупый! Хотел меня в полицию отвезти. Я все это знал. Посмотри. Я сказал, посмотри! — Он кивнул головой, приказывая ей повернуться к заднему сидению.
Гейл с бьющимся сердцем посмотрела назад. На полу, под задним сиденьем лежал труп мужчины. Без рубашки, с черными следами пальцев на горле. Лицо его превратилось в сине-красную кашу — очевидно, его сильно били чем-то тяжелым. Желудок Гейл свело. Она сжала ручку дверцы и увидела, как проносится мимо пустынная равнина на скорости 80 миль в час.
— Я не дал ей уйти, — сказал человек за рулем. — Они увезли ее на «скорой помощи». Потом пришли доктора. Они все… мучили меня. Мучили мою голову… разбирали ее на части, — застонал мужчина. — Но больше они смеяться не будут. Никто не будет. Я обладаю даром…
— Каким… даром?
— Его даром! — прошипел мужчина. — Его нет, но дар его передался мне. И я передам его сообщение тем, кто ждет его! Я должен… должен им сказать, что пора нанести удар! — Глаза его стали совершенно безумными, как треснувшие черные блюдца за толстыми стеклами очков. — Они подчинятся. Они будут делать все, что я скажу, потому что я был учеником Хозяина и сидел у его ног, и… Он коснулся меня!
— Не-е-е-ет! — хрипло прошептала Гейл, прижавшись к двери.
— Да, именно я должен продолжить его дело. Я буду искать их в других городах и скажу им, что пора найти нового Хозяина. — Он снова погладил болезненное место на лбу. — На следующий раз мы победим, обязательно, — прошептал он. — И они сделают меня таким, какие они, и я буду жить вечно, вечно… — Он захихикал, но тут же лицо его омрачилось.
«Бьюик» пронесся мимо указателя «Интерстейт — пересечение 40—4». Мужчина постепенно снижал скорость. Потом он свернул с дороги и направил машину прямо в пустыню. Гейл в отчаянии оглядывалась по сторонам, но вокруг ничего не было — плоская, как стол, пустыня, кактусы, кусты полыни. Когда скорость упала до тридцати, она попыталась выпрыгнуть, но он схватил ее за волосы и опрокинул на сиденье. Она извернулась, ударила его горящей сигаретой, но он сжал ее запястье и вытряхнул сигарету. Машина остановилась, и он сжал ладонью основание шеи Гейл. От ужасной боли она онемела. Он открыл дверь и вытащил ее наружу, швырнув на каменистый грунт.
Она в отчаянии принялась ползти. Он шел за ней, губы его влажно блестели, и когда она попыталась встать, он пинком сбил ее обратно на землю. Пальцы его сжимались и разжимались, словно он держал в ладонях по паре невидимых эспандеров.
— Я не могу отпустить тебя, — сказал он тихо. — Ты хочешь причинить им вред? Причинить вред и мне…
— Нет! — быстро сказала Гейл. — Вы не посмеете…
— Ложь! — завопил он и ударил Гейл ногой в бок. Она вскрикнула от боли и попыталась закрыть лицо руками. Он нависал над ней, темный силуэт на фоне звездного неба, дыхание было быстрым и громким.
— Ты должна умереть. Сейчас.
И в следующий миг он бросился на нее. Одним коленом он уперся в живот Гейл, схватил ее за горло и начал сдавливать. Она сопротивлялась, извивалась, пыталась откатиться в сторону, но он навалился на нее всей тяжестью, пригвоздил к земле, и к голове уже начала приливать кровь. Она ударила его, сбив очки.
— Продолжай, — ухмыльнулся он. — Да. Дерись. Продолжай.
Гейл уперлась ему в подбородок, она хрипела, как пойманный в ловушку зверь. Он стонал в экстазе наслаждения, оседлав ее, усевшись на ней верхом, чувствуя, как бьется под ним упругое тело. Руки Гейл обессиленно упали. Глаза ее закрылись, дыхание стало хриплым, судорожным.
Вдруг правая рука Гейл нащупала осколок камня с острыми краями, лежавший почти рядом с ее головой. Перед глазами ее танцевали черные и красные точки, но она заставила себя сконцентрироваться на камне, чтобы как следует его схватить.
Потом она стремительно описала камнем дугу, ударив мужчину сбоку, в голову. Он застонал, удивленно открыв глаза. Она ударила еще раз, и он упал на бок.
Гейл оттолкнулась ногами и выбралась из-под него, тяжело дыша. Когда она попробовала встать, накатилась тошнотворная волна головокружения. Тогда она стала ползти. Обернувшись, она увидела, что он лежит неподвижно, лишь одна рука продолжает сжиматься и разжиматься, как у испорченного автомата.