Он слез со своего мотоцикла и подошел к дереву, стоявшему у левой обочины дороги. Цепь была обвита вокруг ствола и закреплена с помощью замка, который было не прострелить даже из пистолета. Кобра притронулся к цепи, потянул. Натянута она была потуже, чем канат на ринге, и объехать ее тоже не было возможности. Слева дорога заканчивалась обрывом, уходящим в темноту, справа блокировалась валуном, большим, как дом.
— Придется дальше топать на своих двоих, — сказал Кобра и перешагнул через цепь. Вдруг он услышал щелчок, и цепь со звоном упала на дорогу.
— Отлично-о-о! — сказал Викинг, форсируя двигатель. — Как ты это сделал?!
— Не з-з-знаю.
Кобра попятился, наклонился, глядя на открывшийся замок. Замок был новенький, блестящий.
— Ржавый замок, — сказал он, выпрямляясь.
«Что там, наверху, ждет меня — судьба или смерть?» Он вернулся к своей машине, колени его начали слегка дрожать, но он ни за что не показал бы этого.
— Вы уверены, что хотите туда подняться? — спросил у остальных членов компании Дико. В слабом свете глаза его казались глубокими синими впадинами, а рот извивался тонкой линией, как серый червяк.
— Да, а почему бы и нет?
— Дорога там чертовски хитрая. Будем надеяться, что не сверзимся вниз, прямо на Лос-Анджелес.
— Думаешь повернуть назад, Дико? — с тихим смехом спросил Викинг, насмешливо посверкивая глазами.
— Нет, — быстро сказал Дико. — Я могу. Но… знаешь… я снова вспомнил ту ночь. Голову отрезал один ненормальный по имени Джий Тагг.
— А я совсем другое слышал, — сказал Викинг, но замолчал. Дико с ревом промчался над упавшей на дорогу цепью, за ним вплотную последовал Кобра. Чем выше они поднимались между каменными выступами и валунами, тем чаще им приходилось между ними лавировать. Очевидно, они скатились сюда с каменных выступов над головами проезжавших. Дорога повернула почти на 90°, и сквозь просвет в деревьях Кобра увидел погруженную и сияние ночных огней долину — от Топанга-каньона до Альгамбры.
И в следующий миг замок был уже перед ними на самом краю каменного обрыва, как стервятник, усевшийся на верхушке скалы. Замок был огромным, гораздо больше, чем воображал себе Кобра. На него словно хлынул поток ледяной воды. Да, это было именно то место, в этом не оставалось сомнений. В небо упирались черные башни, мягко мерцали голубизной огромные окна, расположенные в шестидесяти футах над землей. Замок был окружен десятифутовой каменной стеной, по верхней кромке которой шел заслон из колючей проволоки… Громадные деревянные пластины створок ворот были раскрыты, и сквозь ворота Кобра видел заросший травой и сорняками въезд, ведущий к каменным ступеням входа. Над ступенями имелась дверь, огромная, как подвесной мост. «Там должен быть ров с погаными крокодилами», — подумал Кобра.
— Кто же выстроил эту махину? — спросил он у Дико.
Дико выключил двигатель, и остальные сделали то же самое. В наступившей тишине они слышали, как шелестит ветер в листве. Ветер коснулся лица Кобры, словно холодные пальцы побежали по его лицу.
— Какой-то ненормальный киноартист по имени Кронстин, — тихо ответил Дико, спустившись со своего мотоцикла и поставив его на ножную подставку. — Перевез весь этот замок по частям из Европы. Ты его фильмы вообще не видел?
Кобра покачал головой.
— Фильмы ужасов, с чудовищами, — продолжал Дико, взгляд которого тем временем скользил по острым выступам парапетов и башен. — Верно, они-то в конце и свели старого дурака с ума. Видел все эти засохшие деревья, мимо которых мы проезжали? Кронстин нанял парней, чтобы они обрызгали их черной краской — вроде как на декорациях из фильма ужасов.
— А он давно здесь стоит? — спросил Кобра, слезая с седла своего «чоппера».
— Давненько. Кажется, с 40-х годов. Но сам замок очень старый. В Европе он был построен в средние века.
— Но только старик Кронстин вовсе не был таким богачом, как вы, дураки, считали, а? — усмехнулся Викинг. Потом отрыгнул и что-то пробормотал.
Дико долго не отвечал.
— Там почти ничего не было, даже мебели. Ни золота, ни статуй, ни сундуков, набитых драгоценностями. Вообще почти ничего, только множество пустых комнат. Ну ладно, ты посмотрел на него, теперь поехали.
Кобра сделал пару шагов по дорожке, гравий захрустел под его ногами.
— Погоди немного.
«Что же это было? Что звало меня сюда?» — озадаченно думал он.
— Поехали, брат, — сказал Викинг. — Давайте… Эй! Ты видел? — Он повел рукой, и Кобра посмотрел вверх и вправо, куда указывал Викинг.
В одном из окошек башни светился огонек свечи, оранжевый из-за окрашенных стекол витража. Уголком глаза Кобра заметил, что еще одна свеча загорелась слева в одном из окон. И вот уже почти в каждом окне замка горело по свече! Крохотные язычки пламени казались красными, голубыми, оранжевыми, зелеными — такими их делали стекла витражей. Свечи горели, словно дружелюбные фонари, приветствующие вернувшегося домой охотника.
Парадная дверь беззвучно отворилась.
Кобра ощутил, как струя радости и страха пронзила его, словно электрический разряд меж двух полюсов батареи. Ноги сами понесли его вперед.
— Ты куда направился? — окликнул его Викинг. — Кобра, ты что, спятил?
— Оно зовет меня, — услышал Кобра собственный голос и оглянулся на Викинга и Дико, стоявших у дальнего конца въездной дорожки. — Пошли, — позвал их Кобра, дико ухмыляясь. — Пошли со мной. Оно зовет нас всех, оно требует нас.
Но ни один из них не сдвинулся с места.
Замок каменной глыбой навис над Коброй, преврати и его в муравья. Сквозь огромные открытые двери он чувствовал запах замка — холодный, сухой запах древности. На пороге он остановился, оглянувшись на друзей, и подобно порыву холодного ветра, в его мозг проник голос: «КОБРА! ИДИ КО МНЕ!» Сделав шаг в темноту, он услышал голос Викинга: «Кобра!», но он был уже из другого мира, оставшегося снаружи.
Он стоял во чреве тьмы, в месте, где не было ни потолка, ни пола, ни стен. Слышались далекие звуки, словно вода капала на бетонный пол или кто-то быстро пробегал, слабо шлепая по полу ногами в мягкой обуви. Когда Кобра двинулся вперед, его ботинки застучали о грубый каменный пол, словно мертвые кости. Глаза его начали привыкать к темноте, и он видел окружавшие его гладкие стены, переплетение толстых деревянных потолочных балок на высоте, наверное, футов двадцати. Старая ржавая металлическая люстра косо свисала с потолка, в ней еще сохранилась пара электрических лампочек, похожих сейчас на две одинокие слезы. Где-то далеко в глубинах замка посверкивало пламя свечи. Кобра двинулся на этот свет, ведя пальцами вдоль стены. Он был в высоком бесконечном — так казалось — длинном коридоре, который уходил вдаль, как в фокусе с зеркалами в карнавальном балагане. Одна половина сознания Кобры тряслась от ужаса, как последняя дворняжка, вторая — вопила от пьяной радости, и именно эта половина его сознания заставляла ноги Кобры нести его все дальше. «Я в пещере ужасов, на ярмарке в Нью-Орлеане, — сказал он сам себе. — Я пробираюсь сквозь сумасшедший лабиринт. Сейчас я почувствую на лице паутину, увижу чучело в маске обезьяны».
Он достиг манившей его свечи. Она стояла на длинном столе из черного полированного дерева. За пределами светового круга ничего не было видно, но у Кобры сложилось впечатление, что комната огромна, настоящий зал, больше похожий на пещеру, чем на комнату. Он слышал, как свистит в разбитых окнах ветер, где-то очень высоко над ним.
Слева он увидел еще одну свечу. Она плыла прямо по воздуху, как будто ее нес призрак.
Но потом он увидел быстрый отблеск пламени на лице молодой девушки. У нее были длинные эбеново-черные волосы, чувственные полные губы, лицо прекрасное, как осенняя луна. Теперь и справа появилась свеча. Эту держал в руках молодой человек в футболке с изображением группы «Кисс» на груди. У него было худое, с резкими чертами лицо и хищный взгляд. Третью свечу держала за спиной Кобры высокая улыбающаяся девушка, рыжие волосы каскадом ниспадали на плечи. Остальные — пара девушек-чикано, негр с повязкой на голове, мужчина и женщина средних лет смотрели на него с любовью, словно Кобра был их давно пропавшим сыном, который неожиданно вернулся к ним. В молчании горели окружавшие его свечи.
Рука, холодная, как кусок льда, коснулась плеча Кобры. Он стремительно повернулся, готовый выхватить верный маузер. Но рука метнулась бледной молнией и поймала его за запястье, не причиняя боли, но и не давая руке шевельнуться. В золотом свете свеч Кобра увидел лицо человека, казавшегося одновременно очень старым и очень молодым.
На белой коже не было морщин, но глаза казались древними и мудрыми, в них таились могучие тайны тысячелетий. Там, где Кобры коснулась белая, как снег, рука, по коже побежали электрические искры. Это ощущение распространилось по всему телу Кобры, и он вдруг понял, что подключен к какому-то могучему источнику энергии, который снабжает всю вселенную. Ему казалось, что сейчас он должен встать коленями на каменный пол и поцеловать зимнюю ледяную руку Смерти.
Смерть улыбнулась — улыбкой мальчика сквозь глаза старика — и сказала:
— Добро пожаловать!
Викинг и Дико долго ждали, стоя на краю подъездной дорожки, но Кобра так и не появился. На восточном горизонте засерело — приближалась заря. После того, как они несколько раз и без результата окликнули Кобру, Викинг вытащил из ножен громадный кривой охотничий нож, который носил на поясе.
— С Коброй что-то стряслось, — сказал он Дико. — Я выясню, что там такое. Ты со мной?
Дико помолчал, потом потянулся к поясу и вытащил из черной кобуры кольт сорок пятого калибра.
— Да, — сказал он. — Я с тобой.
Они двинулись к замку, переступили порог и были проглочены тьмой.
Восточный горизонт светлел все больше, на дорожку упали первые тени. Незадолго до восхода солнца огромные двери медленно затворились, и щелкнул засов.
Утро воскресенья выдалось ясным, ярким, теплым. С сотен колоколен сотни церквей Лос Анджелеса зазвонили воскресные колокола. Богу Света возносились молитвы — от формальных церковных служб до простых молитв на Малибу-бич, где имелась Тихоокеанская Церковь. Святой орден Солнца зажег ароматические конусовидные свечи, католики читали свои мессы. Бог Света почитался сотней различных способов. Склонились перед своим алтарем буддисты. Город казался затихшим, отдыхающим, планета безмятежно вращалась, проносясь сквозь упорядоченную вселенную.