Ночь заполнила баррио, как черная дождевая вода заполняет кратер от бомбового разрыва, и то, что шевелилось в мрачных глубинах воронки, — не имело имен. Холодный ветер измученными порывами глодал крошащиеся углы старых кирпичных зданий. По узким боковым проходам и улочкам шныряли крысы в поисках еды, их глаза поблескивали красными световыми точками. Три мальчика-чиканос в обтягивающих жилетах из черного кожезаменителя и тесных черных повязках вокруг головы прятались за кучей пыльного битого кирпича, внимательно наблюдая за облезлым, изукрашенным надписями домом, который находился в сотне ярдов от них. По мере удаления от этих старых многоквартирных домов они все больше напоминали какие-то серые надгробья.
— Уже целый час там и крыса не пробежала, Мавен, — хрипло прошептал худой, как хлыст, мальчик, приникший к асфальту слева от главаря. — Никого там, видно, и не было.
— А я говорю, они там.
В центре тройки сидел самый старший и самый крупный из ребят, его бицепсы и предплечья выдавали мощную мускулатуру. На левом бицепсе была татуировка — орел пожирал змею, а под татуировкой имя «Мавен». Черные, как сажа, волосы рассыпались поверх черной повязки, а его глаза — узкие щели на широкоскулом напряженном лице — были полны звериной хитрости.
— Да, — прошептал он. — Энемиго там, и сегодня вечером он нам за все заплатит.
— Они, видно, перенесли свой штаб в другое место, — сказал другой, худой мальчик. — Разведка, видно, ошиблась.
— Они притаились, — сказал Мавен, — потому что уже наложили в штаны, испугались нас.
Он бросил взгляд на крыши окружающих домов. Несколько членов шайки Головорезов уже притаились там, держа штаб Гадюк под наблюдением. Но Мавену их не было видно, они слишком хорошо замаскировались. Он снова посмотрел на притихшее здание и слегка передвинулся, потому что револьвер сорок пятого калибра впился ему в живот. Двое остальных — Чико Мапазен и Джонни Паскаль — были тоже вооружены. У Чико имелся девятидюймовый нож и пара кастетов с медными зубцами. Джонни сжимал бейсбольную биту с четырехдюймовыми гвоздями.
— А кто бы не наложил в штаны, — тихо сказал Мавен, — если бы узнал, что за ним охотятся Головорезы?
— Мы проучим этих подонков, — прошептал Джонни, сжимая и разжимая пальцы вокруг рукоятки своей биты. — Они за все заплатят.
— Первый выстрел за мной, — напомнил Мавен. — Я должен отомстить за Аниту. Эти сволочи изнасиловали ее до смерти, наверное, а тело куда-то утащили, на свалку, должно быть. — На челюстях его напряглись сухожилия желваков. — Если они решили играть в грубую игру, то мы им покажем, что это означает.
— Когда начнем? — спросил Чико, в глазах которого светился огонь нетерпения.
— Когда я скажу. Пока мы ждем.
Минут через пятнадцать дверь дома отворилась. Мавен напрягся, как кусок колючей проволоки. Двое подростков — один в защитном армейском жилете, второй вообще с голой грудью — вышли и присели на ступеньки крыльца. Они, похоже, разговаривали, и порыв ветра донес до Мавена отрывистый хриплый смех. «Подонки, — прошептал он. — Вы нам за все заплатите». Они сидели там довольно долю, потом одновременно поднялись и исчезли внутри здания.
Почти в тот же момент рядом с Мавеном плюхнулась на асфальт маленькая фигура мальчика. Это был Нуис Сантос.
— Все готово, Мавен, — сказал он. — Зорро привел отряд к черному ходу.
— А Зорро взял с собой «мамочку»?
— Ага.
«Мамочкой» Зорро был обрез-дробовик, который был украден из оружейного магазина месяц назад и уже не раз пускался в ход.
— Она ему пригодится, когда эти подонки начнут выбегать через черный ход. — Мавен перевел дыхание, потом сказал — О’кей. Пошли.
Он поднял голову, сунул два пальца в рот и пару раз коротко свистнул.
— Ты со мной, малыш, — сказал он Луису. — Отплати им за то, что они сделали с твоей сестрой, парень. — Он сунул Луису здоровенный пружинный нож, которым вполне мог пользоваться мясник. Потом Мавен снова свистнул. Мгновенно площадка перед домом заполнилась движущимися тенями. Мавен и его соратники тут же поднялись, двинувшись под прикрытием тени, готовые в любой момент нырнуть в укрытие.
Но к зданию они подошли в полной тишине.
— Возьмем их в кроватке, — прошептал Мавен. — Сотрем в порошок.
Он первым достиг здания, за ним, не отставая ни на шаг, двигался Луис. Мавен вытащил одну из своих ручных гранат, купленных на черном рынке, вытащил предохранительную скобу и швырнул гранату в ближайшее окно. Потом он прижался к стене, и Луис сделал то же самое.
Когда граната разорвалась с гулким «умм-пффф!», раскаленные белые плевки металла вылетели из окна, как рой шершней. В следующее мгновение Мавен уже прыгнул вверх по ступенькам крыльца, за ним мчалась орда Головорезов. Пинком ноги он распахнул дверь и прыгнул вовнутрь, паля во все стороны из своего кольта. Луис со щелчком выпустил наружу лезвие своего ножа. Он чувствовал, как радостно вскипает его кровь, как кристально прозрачен его мозг. Он прыгнул в открытую дверь, за ним следовали Джонни и Чико, и все остальные Головорезы. Внутри, в голубой дымке пороховой гари, к полу осторожно прижался Мавен. В стенах чернели следы пуль. Но входной холл и плохо освещенный коридор были пусты. Слышалось лишь жаркое дыхание и топот подошв Головорезов. И больше ничего.
— Пусто! — завопил Чико.
— Заткнись! — огрызнулся Мавен и поднялся на ноги, не снимая пальца со спускового крючка. — Они должны быть здесь! А ну, выходите, подонки!
Вдоль слабо освещенного коридора зияли прямоугольники открытых дверей.
— Эти бастардо испугались до смерти! — заорал он. — Вперед! Устроим им веселый праздничек! — Он выстрелил в коридор, дождем посыпалась штукатурка. — Чико, Сальватор и еще шестеро, идите вверх по лестнице, прочесывайте второй этаж. Только не давайте им застать вас врасплох. Ну, чего ждете? Вперед! Все остальные — держись меня!
Он двинулся вдоль коридора, словно пантера заглядывая в каждую пустую комнату.
— Эй, послушай! — воскликнул кто-то позади. — Мне это не нравится…
— Заткни пасть и двигай за мной! — сказал Мавен, но на этот раз в голосе его была неуверенность, и пара подростков приостановилась. Но Луис не отставал. Мавен прорычал ругательство и вошел в ближайшую комнату, дважды выстрелил в закрытый платяной шкаф, открыл дверцу, ожидая увидеть пару исходящих кровью трупов. Но там ничего не было, кроме забытой вешалки-плечиков. Луис натолкнулся на Мавена, и тот сказал:
— Назад, малец.
На втором этаже слышался топот ног — отряд Головорезов проверял верхний этаж.
И тут он поднял голову.
Они висели под потолком, прицепившись к балкам, как летучие мыши.
Мавен завопил, поднял руку с пистолетом, и в этот момент начали падать тела. Кто-то приземлился прямо ему на плечи, и выстрел пропал даром. Мавен упал, в ухо ему кто-то страшно зашипел. Теперь крики раздавались уже по всему зданию, слышался шум падающих тел, выстрелы, треск дерева, в которое били пули, шум осыпающейся штукатурки. Что-то тяжелое ударило в плечо Луиса, он упал на пол, голова его была прижата к шершавой доске. Сквозь красный туман до него донесся вопль Мавена, просящий пощады, потом он вдруг тонко завопил, как женщина. Выстрел дробовика снес дверь черного хода с петель. Темные фигуры прыгнули в коридор навстречу ворвавшимся в здание войскам Головорезов. Защелкали выстрелы. В темноте шла целая дюжина отдельных яростных стычек. Луис, в голове которого что-то тяжело стучало, попытался встать с пола, но получил удар ногой в ребра. Он согнулся, ослепленный слезами, пальцы старались нащупать на полу выпавший нож. Где-то послышался новый ужасный вопль, эхом пронесшийся по всему зданию. Луис был сбит с ног, тяжелое тело прижало его к полу. Он слышал стоны, за которыми послышались жуткие и странные звуки… словно кто-то втягивал в себя жидкость. Мозг Луиса пылал. «Я не хочу умирать вот так! Я не хочу умирать вот так! Я не хочу умирать, как…»
Ледяная рука сжала его плечо, и перевернула лицом кверху, словно он был сделан из соломы. Рядом с ним присела какая-то фигура, прижимая его к полу. Глаза ее горели в темноте. И в следующий миг Луис узнал Засу Хотшота, бывшего лейтенанта Головорезов, которого, как предполагалось, выпотрошили Гадюки. Облегчение пронзило его, и он сказал:
— Это ты, Хотшот?
Значит, он не умер, не умрет, он не…
Хотшот усмехнулся.
Четыре клыка в его рту — два, выступавших из нижней десны и два из верхней, — были желтого цвета, и с них капала какая-то жидкость. Нижние клыки слегка загибались вовнутрь, как рыболовные крючки, верхние — чуть скошены друг к другу, образуя жуткое «у». Лицо Хотшота светилось, как ужасная луна, пальцы, худые и твердые, как когти, глубоко впились в плоть Луиса, не давая ему пошевелиться.
И вдруг Хотшот стал наклоняться вперед, глаза его начали закатываться в жадном предвкушении.
Луис завопил — это было единственное слово, которое сейчас огненными буквами горело в его сознании: «Вампиро!»
Хотшот довольно каркнул и наклонил голову к своему угощению. Нижние клыки пронзили плоть, надежно зацепившись. Луис поднял руки, чтобы оттолкнуть голову Хотшота, но было слишком поздно, и руки его были слишком слабы. Когда опустились верхние клыки, струя крови брызнула в лицо. Хотшот моргнул, слегка переменил положение головы, и словно издалека Луис услышал, как сосут его кровь, словно кто-то пил через соломинку кока-колу или втягивал носом кокаин с золотой ложечки. Палец Луиса ударил в глаз Хотшота, и тут же в мозгу его раздался голос, тихий, как будто говорили во сне: «Лежи спокойно, маленький брат. Спокойно».
Рука Луиса упала на пол, как мертвая птица. Ему вдруг стало холодно, ужасно холодно. Но там, где к его плоти прижались губы Хотшота, словно ярился ад. Луис лежал неподвижно, арктический холод проникал в его вены, беспощадно, дюйм за дюймом. В голове его дули ледяные ветры, оглушая своим шумом. И к тому времени, когда вена его горла была отпущена и стала плоской, как раздавленный червяк, Луис уже спал.