Но еще одна забота не давала ей покоя — где Джек? Он обещал пригласить ее на обед в «Мандарин» в воскресенье вечером, но так и не позвонил. Она провела весь вечер дома, попивая белое вино и читая отвратительную книжонку под названием «Грех Бетании», которую со скуки отшвырнула после четвертой главы. Она хотела быть с Джеком, ей в самом деле это было необходимо, и она три или четыре раза за вечер набирала его номер. И каждый раз телефон молчал, она ждала минут десять и лишь после этого опускала трубку. Где же он мог быть?
«Кто я такая? — спросила себя Гейл. — Мать-наседка?» Но тут рука ее сама потянулась к телефону. Она набрала номер квартиры Джека.
Ответа не было.
Джек мог находиться в дюжине самых разных мест. Она уже привыкла к тому, что наиболее постоянной чертой Джека было его непостоянное местонахождение. Это все его гороскоп, гордо пояснил он Гейл. Близнецы — его знак Зодиака.
Она повесила трубку телефона и приготовила себе чашку кофе, потом перешла к столу, за которым Кенни Морроу выколачивал на клавишах своей машинки очередную колонку советов по здоровью. В эту неделю колонка открывалась письмом из Сакраменто — читатель сообщал, что, по его мнению, правительство контролирует его сексуальную жизнь особыми лучами, проникающими из телевизора. Она читала через плечо Кенни, когда зазвонил телефон, и поспешила снять трубку — вдруг это звонил Джек?
— Гейл? — спросил человек на другом конце провода. — Это Том Чапмен из «Таймс». Помнишь? Мы пару раз встречались на пресс-конференциях Палатазина.
— Да, конечно. — Она смутно помнила этого парня. — Крепкий, лысеющий, в коричневом клетчатом плаще. — Как поживаешь, Том?
— Отлично. Особенно с того момента, когда заглянул в вашу газету и обнаружил Могилокопателя… Кому пришла в голову идея?
— Редактору.
— Великолепно. У вас в самом деле тираж пошел вверх…
— Чем могу помочь тебе, Том? — перебила она, потому что сарказм в его голосе начал ее раздражать.
— Что? Ах, да, послушай, не ершись. Я просто пошутил. На самом деле я позвонил, чтобы тебе помочь. Мы, журналисты, должны держаться вместе, верно? — Он сделал паузу в несколько секунд. Гейл молчала, ее злость тихо кипела. — Наша газета уже ушла в продажу, поэтому я решил передать информацию тебе. Мы дали всего несколько строк на одиннадцатой странице, но я подумал, что ты могла…
— Том…
— Хорошо-хорошо. Кто-то раскопал вчера ночью кладбище на Рамона-хейтс. Унесли около 25 гробов, мертвецов оставили валяться по всему кладбищу. Сторож, парень по имени… сейчас, ага… Алькавар, числится среди пропавших без вести. Полиция Хайленда сейчас проверяет кое-какие отпечатки колес, найденные на траве. Похоже, что наш приятель Могилокопатель разъезжает в большом грузовике. И не говори теперь, что я никогда тебе не помогал.
Гейл начала делать заметки в своем блокноте. Что за черт, что происходит, с изумлением подумала она; в ней загорелась искра любопытства.
— А у тебя есть имя и адрес этого парня, Алькавара?
— Зовут его Ноэль. Полиция дала мне адрес его брата — он постоянный сторож на этом кладбище: 909, Коста-меза-авеню в Хайленд-парке. Ты думаешь, что он сам погрузил в машину эти гробы? Зачем?
— Ничего я не думаю. Просто ищу точку для начала. Спасибо, что позвонил. Между прочим, это еще не значит, что я покончила с Тараканом.
— Ага, я слышал, что ты старалась выжать что-нибудь из старика Палатазина. Мы все уже давно опустили руки. Думаю, у тебя что-нибудь может получиться. Гм… послушай, Гейл, помнишь, я рассказывал тебе о ситуации с моей женой? Я переехал теперь в другой дом, стал вроде как вольной птицей. Как насчет обеда сегодня вечером? У меня ключ-карточка Плейбой-клаб, и ты могла бы посмотреть мою новую квартиру, определить, чего в ней не хватает.
— Сегодня? Гм… Нет, Том, я боюсь, что не смогу.
— Тогда завтра, а?
— Том, меня зовет редактор. Поговорим позже. И огромнейшее тебе спасибо за информацию. Пока.
Она повесила трубку и перечитала свои записи в блокноте.
Холмы Рамоны? Значит, всего за две недели вандализму подверглись четыре кладбища? Какие же извращенцы могли такое сотворить? Культ смерти? Сатанисты, может быть?
МОГИЛОКОПАТЕЛЬ. Термин, всего несколько минут назад казавшийся отвратительным, теперь вызывал у нее зябкую дрожь. Она положила свой блокнот и пару шариковых ручек «бик» в сумочку и поспешно покинула редакцию, направляясь к Рамонским Холмам.
Спецуполномоченный комиссар полиции Мак-Брайд сидел, читая рапорт Палатазина о продвижении в деле расследования случая с Тараканом. Он сидел за полированным дубовым столом в конференц-зале. Каждые две-три минуты он вздыхал, и при этом главный детектив Гарнетт бросал через стол взгляды на Палатазина. Взгляды эти говорили: «Тебе следует надеяться, что он в добром расположении духа сегодня, Энди, потому что в рапорте нет ничего конкретного».
Палатазин прекрасно осознавал этот факт. Он пришел в департамент в начале седьмого утра, чтобы закончить печатать рапорт, и испытывал стыд, относя его Гарнетту на первое прочтение. В нем не было практически ничего, кроме предположений, ничего, кроме смутных теорий, которые вели в никуда. В конце он вставил данные, полученные от Эмми Халсетт и Лизз Коннорс, и детально описал работу Салли Риса и его команды по поиску серого «фольксвагена», но даже эти факты на бумаге казались плачевно беспомощными.
Мак-Брайд быстро взглянул на Палатазина и перевернул страницу. С того места, где сидел Палатазин, Мак-Брайд казался заключенным, как в скобки, двумя флагами — американским и штата Калифорния, и золотой солнечный свет вливался через венецианские ставни, освещая стену за его спиной. Под глазами Палатазина залегли темные круги, и когда он в четвертый раз начал раскуривать свою трубку, рука его заметно дрожала. Он провел жуткую ночь, сны его были наполнены ужасными созданиями, преследовавшими его сквозь снежную бурю, все ближе и ближе подползая к нему из-за покрытых снегом сосен, которые его окружали. Он видел их горящие глаза, их рты напоминали смертельные ухмыляющиеся серпы, в них сверкали жуткие клыки. И в тот момент, когда они уже были готовы напасть на него, над снегом возникла летящая фигура его матери, схватившая его за руку. «Беги, — прошептала она. — Беги, Андре!» Но в избушке осталась Джо, и нужно было забрать и ее, а значит, пробиться сквозь круг ухмыляющихся чудовищ… «Я тебя не покину», — сказала ему мать, и в этот момент вампир бросился к горлу Палатазина.
Он проснулся в ледяном поту, и за завтраком Джо спросила, что такое ему приснилось. Палатазин сказал, что это был Таракан. Он не был еще готов к тому, чтобы сказать правду.
Сидевший на конце стола Мак-Брайд кончил читать рапорт и оттолкнул папку в сторону. Поверх края своей чашки с кофе он посмотрел на Гарнетта, потом на Палатазина, задержав на миг изумленный взгляд на ярко-зеленом галстуке, который повязал Палатазин, надев коричневый пиджак. Он поставил чашку и сказал:
— Этого мало. Собственно, почти ничего. «Таймс» оказывает некоторое давление на нас, требует опубликования сообщения о продвижении следствия. Если я использую в качестве базы ваш доклад, то это будет пустой звук. В чем дело? — Его ледяные голубые глаза вспыхнули. — У нас лучшая полиция во всей стране! И мы не можем найти одного человека?! Капитан, у вас было две недели, вся сила полиции, от вертолетов до спецкоманд. Почему нет ничего более конкретного, чем вот это?
— Сэр, — сказал Палатазин. — Мне кажется, что некоторый прогресс имеется. Фоторобот подозреваемого был напечатан на первой полосе «Таймс» сегодня утром, и в дневных газетах он тоже будет помещен. Вечером его передадут телестанции. И еще «фольксваген»…
— Маловато, Палатазин, — сказал комиссар. — Ужасно мало.
— Согласен с вами, сэр, но это уже больше, чем мы имели раньше. Женщины — уличные проститутки — опасаются разговаривать с полицией. Они боятся Таракана, но не доверяют и нам тоже. А мы должны найти человека с их помощью. Мои люди работают над поиском «фольксвагена» с двойкой, семеркой и «Т» на номере.
— Подозреваю, что и таких может быть несколько сотен, — сказал Мак-Брайд.
— Да, сэр. Возможно, тысяча или больше. Но согласитесь, что такая зацепка стоит того, чтобы ее раскопать.
— Мне нужны имена, капитан, имена и адреса. Мне нужны подозреваемые, которых можно было бы допросить. Мне требуется наблюдение за ними. И мне нужно, чтобы человек этот был пойман.
— Мы все этого хотим, комиссар, — тихо сказал Гарнетт. — И вы знаете, что капитан Палатазин целыми днями вел допросы и беседы и что наблюдение за некоторыми людьми ведется. Только, в общем, сэр, похоже, что Таракан скрылся в подполье. Может, покинул город. Самая трудная работа — ловить такого убийцу с психопатическими мотивами…
— Избавьте меня от домыслов, — ответил Мак-Брайд. — Мне не нужны исповеди.
Он снова перевел взгляд на Палатазина, который безуспешно пытался разжечь свою трубку.
— Вы говорите, что единственной вашей зацепкой является сейчас номер «фольксвагена», так?
— Да, сэр. Боюсь, что это так.
Мак-Брайд громко вздохнул и сложил перед собой руки.
— Капитан, я не хочу, чтобы это превратилось в повторение истории Душителя с Холмов. Мне нужен преступник — или группа преступников — и поймать их нужно быстро, чтобы нам не надрали задницу общественность и пресса. Не говоря уже о том факте, что пока этот негодяй остается неопознанным, мы рано или поздно можем натолкнуться на новый труп девицы с бульвара. Этот парень должен сидеть в ящике, ясно? И он должен сидеть там очень скоро! — Он взял папку с рапортом и подтолкнул ее через стол к Палатазину. — Если вы не можете его найти, капитан, я поставлю во главе дела того, кто может. Согласны? Теперь оба — за работу.
Пока они ждали лифта в холле, Гарнетт сказал:
— Ну, Энди, было не так плохо, как я опасался.
— Разве? Значит, меня надули. — Трубка Палатазина была холодна, как гранит, и он сунул ее в карман.