Гарнетт несколько секунд смотрел на него молча.
— Ты устал, Энди. Выложился. Дома все нормально?
— Дома? Да. Почему ты спрашиваешь?
— Если у тебя проблемы, скажи мне. Я не возражаю.
— Нет, проблем у меня нет. Не считая Таракана.
— Ага. — Гарнетт помолчал, наблюдая, как прыгают светящиеся цифры над дверью лифта. — Ты знаешь, такое способно вывести из равновесия самых крепких работников. Чертовская ответственность. У тебя усталый вид, Энди, словно ты не спал два дня. Ты… черт, ты ведь сегодня даже не побрился, верно?
Палатазин провел рукой по подбородку и почувствовал, что он покрыт колючей щетиной. Да, кажется, он и в самом деле не побрился.
— Кажется, твои люди тоже начинают замечать изменения в тебе. — Приехал лифт, и они вошли в него. Лифт начал опускаться. — Это плохо. Это ослабляет твое положение лидера.
Палатазин мрачно усмехнулся.
— Кажется, я знаю, кто тебе настучал. Брашер, да? Ленивый тупица. Или Цейтговель.
Гарнетт покачал головой.
— Разговоры пошли. Ты был сам не свой в последние дни.
— И они начали указывать пальцем? Так? Ну, хорошо. Потребовалось меньше времени, чем я предполагал.
— Энди, пойми меня правильно. Я говорю с тобой, как старый друг, так? О чем ты думал, когда вызвал Киркланда из голливудского отделения и потребовал засады на кладбище?
— О, — тихо сказал Палатазин. — Теперь я понимаю.
Дверь лифта открылась, выпустив их в широкий коридор, покрытый зеленым линолеумом. Они прошли к служебной комнате отдела убийств, к дверям с панелями из матового стекла.
— И? — сказал Гарнетт. — Так что же ты мне скажешь?
Платазин повернулся к нему лицом. Глаза его казались темными впадинами на бледном лице.
— Все дело в вандализме на…
— Я так и думал. Но ведь это не твоего отдела забота. Пусть ломают голову антивандалисты Голливуда. Ты занимаешься убийствами.
— Дай мне договорить до конца, — сказал Палатазин. Голос его дрожал, что заставило Гарнетта подумать: «Энди на самом пределе».
— Ты должен знать, что я родился в Венгрии, там люди совсем по-другому думают о многих вещах. Теперь я американец, но думаю я как венгр. Я все еще верю в вещи, в которые верит венгр. Можешь называть это предрассудками, старыми россказнями; но для меня это — правда.
Глаза Гарнетта сузились.
— Не понимаю.
— Мы по-другому смотрим на… жизнь и смерть, на вещи, которые ты счел бы материалом для фильмов или дешевых книжонок. Мы же думаем, что законами Бога не все объясняется, потому что у дьявола свои законы.
— Ты говоришь о духах? Призраках? Ты хочешь, чтобы голливудская полиция занялась выслеживанием призраков? — Гарнетт едва не рассмеялся, но лицо его собеседника было каменно-серьезным. — Брось, ведь это шутка, верно? Что с тобой, хеллувинская горячка?
— Нет, я говорю не о привидениях, — сказал Палатазин. — И это не шутка. Горячка, возможно, но только моя горячка называется страхом, и она начинает опустошать меня изнутри.
— Энди, — тихо сказал Гарнетт. — Ты в самом деле… серьезно?
— У меня работа. Спасибо, что выслушал меня.
И прежде чем Гарнетт мог остановить его, Палатазин исчез за дверями своей рабочей комнаты. Несколько секунд Гарнетт стоял в коридоре, почесывая голову. «Что стряслось с этим ненормальным старым венгром? Теперь он заставит всех нас гоняться за призраками по кладбищам? Боже!» — Ив его сознании слабо шевельнулась более мрачная мысль: «Неужели напряжение делает Энди неработоспособным? Боже, надеюсь, что мне не придется… принимать чрезвычайные меры».
Он повернулся спиной к двери и пошел в свой кабинет, расположенный дальше по коридору.
Интерком на столе Пейдж Ла Санды щелкнул и ожил.
— Мисс Ла Санда, вас хочет видеть некий Филип Фалько.
Пейдж, ослепительная красавица-блондинка, которой только-только перевалило за сорок, подняла голову от документа, который в этот момент изучала, — вопрос покупки дома на Слаусон-авеню — и нажала кнопку «ответ».
— Ведь у него не назначено, верно, Кэрол?
Тишина две секунды, затем последовало:
— Нет, мэм. Но он говорит, что дело касается денег, которые некто должен вам.
— Тогда мистер Фалько может заплатить этот долг тебе, дорогая.
И она вернулась к документу. Этот участок, представлялся заманчивым — на нем могла бы разместиться гораздо более крупная фабрика, чем та, которая стояла там сейчас, но цена… цена была тоже несколько…
— Мисс Ла Санда? — снова раздался голос интеркома. — Мистер Фалько настаивает на личной встрече с вами.
— Моя следующая встреча по расписанию?
— В половине двенадцатого. Мистер Дохани из Крокет-банк.
Пейдж бросила взгляд на свои наручные часы от Тиффани с бриллиантами вокруг циферблата. Двенадцать минут двенадцатого.
— Ладно, — сказала она. — Присылайте этого Фалько.
Минуту спустя дверь открылась, и Кэрол ввела в комнату мистера Фалько — сутулого худого человека с длинными седыми волосами и глубоко посаженными глазами. Несколько секунд он стоял в центре огромной комнаты, явно пораженный роскошью ее яркой и помпезной обстановки, хотя раньше уже дважды бывал в этом кабинете. Пейдж, сидевшая за своим огромным письменным столом из красного дерева, сказала:
— Садитесь, мистер Фалько, пожалуйста, — и указала на коричневое кожаное кресло.
Фалько кивнул и присел. В мятом коричневом в розовую полоску костюме он мало чем отличался от трупа. Кожа его была бледна до серости, запястья торчали из рукавов. На столе рядом с ним стояла ваза с яркими розами, отчего он сам казался еще более серым. Глаза его не знали покоя, взгляд перескакивал со стола Пейдж на огромное панорамное окно, выходившее на бульвар Вилшир, потом — на собственные колени, с колен — снова на ее стол и обратно.
Пейдж протянула ему резной портсигар «анхилл» из полированного черного дерева, и Фалько без извинения взял три сигареты, сунув две в нагрудный карман и закурив третью от зажигалки, которую предложила ему Пейдж.
— Спасибо, — сказал он, откинувшись назад в своем кресле и выпуская из ноздрей дым. — Это европейские сигареты, правильно?
— Балканский табак, — сказала Пейдж.
— Это сразу чувствуется. Американские сорта слишком сухи и безвкусны. Эти сигареты очень напоминают один сорт, который продавался в Будапеште…
— Мистер Фалько, кажется, вы принесли мне чек?
— Что? Ах, да, конечно. Чек. — Он порылся во внутреннем кармане и извлек сложенный запечатанный конверт. Он подтолкнул его через стол к Пейдж, которая тут же распечатала его золотым ножом для разрезания бумаги. Чек был выписан на счет швейцарского банка и подписан красиво и гладко — Конрад Вулкан.
— Прекрасно, — сказала она, со сдержанной радостью глядя на обозначенную цифру. — Сколько времени понадобится на то, чтобы оплатить его?
— Самое большее — неделя, — сказал Фалько. — Принц Вулкан предполагает перевести большую сумму в местный банк. Вы могли бы порекомендовать какой-нибудь?
— Думаю, лучше всего вам подойдет Крокет-банк. Один из его президентов должен быть у меня в половине двенадцатого. Вы могли бы сразу договориться с ним.
— В конверте есть еще кое-что, мисс Ла Санда, — сказал Фалько.
— О? — Она открыла конверт шире и перевернула его. Оттуда выпала маленькая белая карточка. На ней были выгравированы слова: «Просим Вашего позволения разделить удовольствие Вашего общества — принц Конрад Вулкан».
— Что это такое?
— Там все сказано. Мне приказано пригласить вас на обед с принцем Вулканом завтра в восемь. Если это вам удобно.
— Где?
— В замке, конечно.
— В замке? Значит, вам удалось убедить электрокомпанию починить провода? Мне это так и не удалось.
— Нет. — Фалько чуть улыбнулся, но улыбка лишь тронула его губы. Глаза продолжали оставаться пустыми, разве что немного обеспокоенными.
— Что же думает тогда предпринять ваш принц? Боюсь, что мне придется сказать вам…
— Принц Вулкан очень заинтересован во встрече с вами, — тихо сказал Фалько. — Он предполагает, что верно и обратное.
Пейдж некоторое время рассматривала сидевшего перед ней старого человека. «Какой у него печальный вид! Неужели он никогда не бывает на солнце?» Потом она сама закурила сигарету, вставив ее в длинный черный мундштук с золотым ободком.
— Буду откровенна с вами, мистер Фалько, — сказала она наконец. — Когда вы в сентябре пришли ко мне и сказали, что желаете взять в аренду эту собственность и что вы представляете лицо венгерской королевской крови, я отнеслась к этому весьма скептически. Прежде чем была поставлена подпись, я сделала несколько запросов в Европу. В современном венгерском правительстве я не могла найти человека, который слышал бы о принце Вулкане. Поэтому я уже была готова отказать вам, но вы сделали свой первый взнос наличными. Я могу не доверять людям, но я доверяю долларам. Да, мистер Фалько, такова философия, оставленная мне последним мужем. Да, я заинтересована во встрече с принцем Вулканом… если он в самом деле принц.
— Принц, совершенно определенно.
— Из страны, которая даже не знает о его существовании? Думаю, что не слишком отклонюсь от сути нашей беседы, если спрошу, где он берет деньги, а?
— Фамильные деньги, — сказал Фалько. — Сейчас он занимается распродажей некоторых предметов из своей большой и очень ценной коллекции произведений искусства.
— Понимаю.
Пейдж провела ногтем по выпуклым буквам на визитной карточке. Она припомнила, что сказал ей венгерский чиновник, когда она в последний раз звонила за океан. «Мисс Ла Санда, мы нашли упоминание о принце Вулкане в истории Венгрии. Оно датировано 1342 годом, но едва ли это тот джентльмен, которого вы ищете. Этот принц Вулкан был последним представителем длинной линии претендентов на престол северных провинций. Когда ему было семнадцать, его карета сорвалась с горной дороги, и предполагается, что волки съели его тело. Что касается того, кто выдает себя за представителя венгерской королевской крови, то это совсем другая личность. Нам бы очень не хотелось, чтобы имя нашего государства оказалось вовлеченным в какие-то… могу ли я сказать, отвратительные махинации?»