— Капитан? — сказал Рис несколько секунд спустя. Он посмотрел поверх своего плеча, там ничего не было, конечно. Но тем не менее он почувствовал холодную дрожь между лопатками, словно за спиной его кто-то стоял.
Палатазин моргнул и отвернулся, заставив себя отвести взгляд, снова сосредоточить его на списке имен и адресов. «Гарвин, Келли, Воген…» Ему показалось, что в углу что-то шевелится. «Мехта, Сальватор, Хо…» — шевелится именно в том месте, где вчера стояло привидение его матери… «Эмилиана, Лопец, Карлайл…» Но прежде, чем он смог сфокусировать свое внимание на этом слабом движении, оно прекратилось, словно успокоилась поверхность грязного пруда. Он быстро посмотрел на Риса.
— А как… с той штукой, о которой я тебя просил узнать? Насчет одурманивающих химикалиев?
— Мне не очень повезло. В открытой продаже мало такого, что способно дать нужный нам эффект. Один из фармацевтов, с которым я консультировался, сказал, что подобным образом может пахнуть авиационный клей. И он может одурманивать довольно сильно. Но сразу он сознания не выключает. То же самое касается разновидностей аэрозолей от тараканов, которые открыто продаются.
— Нет, мне кажется, это нам не подходит. Может, наш друг имеет знакомого фармацевта, который составляет для него нужную смесь? — Он снова набрался храбрости, чтобы взглянуть в тот угол. Там ничего не было, абсолютно ничего.
— Возможно. У другого специалиста я узнал, что имелся в продаже раствор на основе хлороформа. Но такие больше не выпускаются.
Палатазин нахмурился.
— Вероятно, мы… как там в пословице… кидаем камни в белый свет?
— Стреляем в белый свет, — поправил Рис. Он забрал остальную часть компьютерной распечатки. — Стреляем наугад, вот так. Я раздам эти материалы. Ты сегодня завтракаешь?
— Я из дому взял. — Палатазин кивнул в сторону бумажного пакета, полупогребенного в бумагах на столе.
— Пора уже подкрепиться. Приятного аппетита.
— Спасибо.
Палатазин просмотрел до конца оставшийся в его руках список адресов. Он был уверен, что многие из них уже не соответствуют действительности. Некоторых из этих людей уже невозможно отыскать, некоторые, вероятно, продали свои машины. Но независимо от этого задание должно быть выполнено. Он на секунду отложил бумагу в сторону, потянувшись к завтраку и к номеру «Таймс», оставленному Салли. Сегодня Джо сделала для него сандвич с ветчиной и салатом. В завтрак входили также маленький крепкий соленый огурчик, отличное красное яблоко и банка витаминизированного сока. Он знал, что в животе его начнет реветь уже через полчаса после такого завтрака, но он пообещал Джо придерживаться пока диеты. На прошлой неделе он поймал себя на том, что посылает за шоколадными пончиками в кафе.
Он снова посмотрел в угол — там никого, конечно, не было… Он повернулся к окну, открыл ставни жалюзи, потом начал жевать сандвич, листая газету. За четверть часа он добрался до одиннадцатой страницы, и тут ему прямо в глаза прыгнула строчка «Вандалы напали на Хайлендское кладбище». Он дважды прочитал статью, и сердце его забухало, словно молот кузнеца. Он порылся в ящике стола, нашел ножницы и аккуратно вырезал статью. С ножницами в руках он просмотрел остальные свежие газеты и журналы, отыскивая нужные ему заметки и статьи. Вырезки он собирался спрятать в небольшую металлическую коробку, которая сейчас стояла на самой верхней полке его комода в спальне. Эту коробку он принес домой после смерти матери. Он еще раз перечитал статью в «Таймс», потом сложил ее аккуратно и спрятал в карман рубашки. В висках его гулко стучал пульс, желудок грозил опорожниться при одной лишь мысли о неоконченном ленче. Потому что теперь он уже был уверен — они здесь. Они прячутся среди восьми миллионов жителей города, за полземного шара от Крайека, Венгрии. Таятся в темноте, разгуливают ночью по тротуарам и бульварам Лос-Анджелеса в человеческом обличье, рыщут по городским кладбищам в поисках… «Бог мой, — подумал он, содрогаясь. — Что же теперь я должен делать?»
Кто поверит ему, пока не станет слишком поздно? Ибо самая большая их сила — та, что дала им сохранить свое племя в мире, который от телеги дошел до «кадиллака», от пращи до лазерного луча, была сила недоверия. Рациональная мысль — вот что было щитом их невидимости, потому что они были обитатели края ночных кошмаров.
«Что теперь делать?» — спросил себя Палатазин, и паника адским варевом вскипела у него в животе.
В дверь постучали, и в комнату заглянул лейтенант Рис.
— Капитан, команды готовы. Когда выступаем?
— Что? Ах, да, конечно. — Он поднялся, накинул на плечи пальто и сунул в карман листок со списком адресов.
— Капитан, вы себя хорошо чувствуете? — спросил Рис.
Палатазин коротко кивнул и ответил с раздражением:
— Я в полном порядке.
«Что же теперь делать?» Когда он посмотрел на лицо лейтенанта, то заметил тревогу в глазах Риса. «Теперь и он будет думать, что я постепенно схожу с ума, — подумал Палатазин и услышал темное эхо ответа в своем мозгу. — А разве это не так?»
Рис повернулся и вышел, Энди Палатазин последовал за ним.
Здание отбрасывало глубокую черную тень на всю Лос-Террос-стрит. Перед домом, у цементного бордюра, стоял на спущенных шинах старый «форд». Из окон свисали веревки с бельем, они покачивались под порывами несущего пыль ветерка. Когда Сильвера вышел из машины Рико Эстебана, он увидел, что с одной из веревок сорвалась рубашка и, взмахивая рукавами, начала падать на землю.
На ступеньках спала худая бродячая собака, положив голову на передние лапы. Рико остановился на тротуаре и поднял голову, глядя на здание. Несколько окон были открыты, но в них никого не было видно.
— Миссис Сантос живет ведь на пятом этаже? — спросил Сильвера.
— Да, на пятом. Квартира «два». Что такое?
Сильвера, уже начавший подниматься по ступенькам, обернулся.
— Что случилось?
Рико продолжал пристально осматривать здание.
— Я… не знаю, но тут что-то странное.
— Пошли.
Сильвера сделал еще один шаг, и голова собаки мгновенно поднялась. Глаза ее загорелись, как кусочки топаза.
— Падре, — сказал Рико. Собака встала с крыльца, повернулась к подошедшим людям, обнажила клыки и приглушенно заворчала. Сильвера замер.
— Пните эту дрянь, — сказал Рико, останавливаясь рядом со священником. Сильвера не двинулся с места, и тогда он сам попытался пнуть собаку в бок, но она ловко уклонилась, зарычав громче. Она явно не собиралась пускать людей в дом.
— Убирайся! — рявкнул Рико. — Пошла вон!
— А чья это собака? — спросил Сильвера. Рико пожал плечами. Когда священник снова сделал шаг вперед, собака присела, готовясь к прыжку. — Чья бы она ни была, пускать в подъезд она нас не хочет. Правильно? Лучше поискать другую дверь, чем быть укушенным в ногу.
— Ах ты, дрянь! — Рико плюнул в собаку. Собака осталась неподвижной. Сильвера был уже в переулке, и Рико поспешил за ним вслед, махнув на упрямое животное.
Они обнаружили запертую дверь, которая вела в подвал. Сильвера уже собирался полностью обойти дом, но Рико изо всех сил пнул дверь, и гнилое дерево поддалось. Дверь просела. Сильвера с упреком взглянул на Рико, тот в ответ пожал плечами.
— Вот наш вход, падре. — И он шагнул в подвал — мрачное помещение с низким потолком и затхлым воздухом.
Внутри здания было почти темно, но в неверном свете, падавшем от входа, Сильвера видел очертания предметов, стоявших в подвале: старый прорванный диван, лежавший на боку, пара скелетов кресел, без подушек и обивки, корпус телевизора, горы заплесневелой макулатуры и еще что-то, напоминающее свернутые в рулон шторы или ковры. На полу валялись сигаретные окурки и пустые пивные жестянки. Рико и Сильвера начали взбираться по шатким скрипящим ступеням, ведущим к другой двери. Открыв ее, они оказались в подъезде дома. Они видели собаку, которая продолжала сторожить дверь снаружи, но теперь их разделяла закрытая входная дверь с пыльными стеклами. Кажется, собака опять спала.
Они покинули первый этаж и начали взбираться вверх. Ступени под их ногами жалобно стонали. Они миновали площадку второго этажа, и только здесь Рико сообразил, отчего по коже у него вдруг забегали мурашки, — дом был погружен в полнейшее безмолвие. Безмолвие могилы.
— Здесь очень тихо, — почти в то же время заметил священник. Голос его эхом отозвался в коридоре. — А сколько здесь живет людей?
— Не знаю. Вероятно, 50 или 60. Бог мой, ведь еще вчера здесь было столько шума, что мозги путались! Дети плачут, приемники орут, народ вопит, дерутся, ругаются…
Рико посмотрел на лестничный проем, ведущий наверх.
— Куда же они все подевались?
На третьем этаже Сильвера постучал в дверь, поперек которой зеленой краской из баллончика было выведено: «Диего». Незапертая дверь со скрипом отворилась на несколько дюймов, и Сильвера заглянул в комнату.
— Диего? — позвал он. — Ты дома?
Стол был опрокинут, по полу рассыпалась посуда и остатки еды. Сильвера почувствовал, как громко застучало сердце.
— Погоди минуту, — сказал он Рико, входя в квартиру. Газеты были разбросаны повсюду — на полу, горками лежали на подоконниках, полностью закрывали своими листами стекла окна. Солнечный свет из-за этого превращался в сумрачное полусвечение. Кровать была не застелена, дверь в ванную открыта, и Сильвера заглянул туда. В глаза ему сразу бросился карниз, на котором висела раньше занавеска ванны. Трубка погнута, занавеска исчезла, несколько крючков валялись на полу. Сильвера обернулся — рядом с ним стоял Рико.
— Квартира напротив тоже пуста, — сказал он. — Никого там нет.
Сильвера сделал шаг к середине комнаты, осматривая перевернутый стол.
— Диего был здесь самое позднее вчера вечером. Похоже, что это остатки его ужина. — Он посмотрел на закрытые газетными листами стекла окон. — Здесь и без того довольно сумрачно. Зачем понадобилось ему закрывать окна газетами?
Сильвера вышел в коридор, подергал за ручки нескольких дверей — все они были незаперты, квартиры пустовали, хотя и выдавали признаки недавнего присутствия людей: на полу валялись окурки, на столах и в раковинах стояли тарелки и прочая посуда, в шкафах висела одежда. Несколько дверей оказались сломанными — дерево расщепилось вокруг замков. В эти квартиры явно вламывались силой. На некоторых дверях имелись глубокие царапины, словно какое-то животное своими когтями скребло дерево.