— Прекрасно. Вы разрешите мне пару минут побеседовать с этими двумя? — Он показал на юношу и священника в другом конце коридора. Тил кивнул и вышел, затворив за собой дверь. Палатазин подбросил носком осколок зеркального стекла, быстро оглядел комнату, потом перевел внимание, на священника, который показался ему в лучшей форме, чем юноша. Не считая одной детали — его руки судорожно дрожали, пальцы то сжимались, то разжимались. «Нервная реакция? — подумал Палатазин. — Или что-то еще?» Он представился.
— Сержант Тил сказал мне, что это вы нашли первые тела. В какое время это было?
— Примерно в половине второго, — сказал священник. — Мы все это уже рассказали сержанту.
— Да-да, я знаю. — Палатазин мягко поднял руку, чтобы успокоить его и умерить поток возражений. Он сделал несколько шагов и заглянул в мрачную спальню, отметив, что окно закрыто газетами. В ванной зеркало тоже разбито. Он вернулся в комнату, к тем двум чиканос.
— А как вы считаете, падре, что здесь произошло? — спросил он священника.
Сильвера сузил глаза. Некоторое колебание в голосе полицейского снова вывело его из равновесия.
— Понятия не имею. Рико и я пришли сюда, чтобы поговорить с миссис Сантос, которая живет… жила на пятом этаже. Мы обнаружили, что дом… вот в таком состоянии обнаружили мы весь этот дом.
— Я хочу выйти отсюда, — тихо сказал Рико. — Я больше не выдержу. Я не могу больше здесь оставаться.
— Еще немного, хорошо? — попросил Палатазин. Он снова посмотрел на Сильверу. — Вы нашли тела. Расскажите, как это было. Были ли они мертвы? Живы?
— Мертвы, — сказал Рико.
Сильвера ответил не сразу.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Сердце не билось, пульса тоже не было… но они шевелились, двигались.
— Сержант Тил сообщил, что найдено тридцать девять тел. Сколько человек жило в этом доме?
— Шестьдесят или семьдесят, самое меньшее.
— Но не все квартиры были заняты?
Сильвера покачал головой.
— Хорошо, благодарю вас. — Палатазин повернулся и направился к двери, когда голос Сильверы заставил его остановиться.
— Что случилось с этими людьми, капитан? Кто мог с ними такое сделать? Или что?
Он едва не ответил, едва не произнес ужасное слово, но страх сжал его горло, задушив слова. Он молча покинул комнату и остановился снаружи, ухватившись за поручень лестницы, как человек на корабле в бурю, только на этот раз буря накренила не корабль, а целый мир, он бешено наклонил свою ось и начал вращаться в обратном направлении. Палатазин смутно сознавал, что нечто — нет, это двое людей — приближаются к нему по коридору. Когда он поднял взгляд, то увидел, что это Тил и средних лет женщина-чикано с утомленными кругами под глазами.
— Капитан, — сказал Тил. — Познакомьтесь, это доктор Дельгадо.
Женщина протянула руку, и Палатазин пожал ее. По коридору пронесли еще одни носилки, и Палатазин вздрогнул под взглядом закрытых, но видящих глаз.
— Капитан, буду с вами откровенна — я понятия не имею, что могло случиться с этими людьми, — тихо и устало сказала доктор Дельгадо. — В техническом смысле слова это не трупы, хотя никаких признаков жизни они не подают. Нет трупного окоченения, в полостях внутренних органов не скапливается жидкость. Я уколола палец одного из тел, и что вы думаете? Я ничего не смогла выдавить, ни капли крови. Тела высушены. Не знаю, как остальные, но то тело было полностью лишено крови. Но когда санитары начали пристегивать его к носилкам, тело — это должен был быть труп! — зашевелилось!
— Бог мой, — сказал Тил, глаза которого напоминали кружки голубого льда.
— Как я уже сказала, я не знаю, что случилось с этими людьми. Сейчас сюда направляется один из моих коллег по госпиталю, доктор Штейнер. Возможно, он сможет нам помочь.
— Нам никто не поможет, — внезапно вырвалось у Палатазина, и он почувствовал, что сейчас все вырвется у него наружу, все, что скапливалось в его сознании годами, словно рвота, будет выброшено на этих людей. Он сжал зубы, глаза его расширились, но он проговорил:
— Слишком поздно, уже ничем не поможешь. Нужно оставить их всех здесь, в здании, и сжечь это здание дотла, немедленно, пока не село солнце! Потом нужно развеять… развеять пепел и полить это место святой водой!
Он посмотрел на Тила, потом на Дельгадо, потом снова на сержанта — они были слишком ошеломлены, чтобы говорить. Священник и юноша стояли в дверях, глядя на капитана с таким же изумлением, как и полицейский в форме немного дальше по коридору.
— Что вы все смотрите?! — крикнул Палатазин, и что-то внутри его оборвалось, как балка крыши, не выдержавшая напора бури. — Ведь вы видели эти тела! Видели, что они могут сделать! Они за одну ночь могут прочесать целый дом! И они это очень скоро будут делать с целыми улицами, целыми районами! — Он дрожал, и голос внутри отчаянно приказывал ему: «Стоп!», но он не мог заставить себя остановиться, он уже не имел власти над словами, которые вырывались у него изо рта. Холодный пот каплями тек по его лицу, и единственным звуком в целом здании был его голос.
— Мы должны сжечь этот дом и убить их всех, кого можем убить! Потому что когда проснутся эти — их будет мучить жажда! — Он посмотрел на доктора Дельгадо — яростный страх в его глазах не был ничем прикрыт. — Их нельзя везти в госпиталь! Нельзя выпускать на улицы!
Кто-то сжал его плечо. Он, тяжело дыша, повернулся.
Это был Салли Рис. Лицо его было серьезно.
— Капитан, пойдемте, — тихо сказал он. — Подышим немного свежим воздухом, хорошо?
— Оставь меня в покое! — Он вырвался и оттолкнул Салли. Взгляд его упал на священника. — Вы! Вы первым должны осознать, какое зло надвигается на город! Бог на небесах, неужели вы ничего не чувствуете? Скажите, пусть послушаются меня, чтобы эти… эти существа не смогли сегодня ночью проснуться!
Сильвера быстро глянул на Тила, потом снова на капитана. Он чувствовал, что сам едва не сходит с ума, и вот-вот начнет безумно вопить. Конечно, он чувствовал, как надвигается на город зло. Оно было повсюду в этом доме, как зловонный туман. Но о чем говорит этот человек?
— Падре, — сказал Палатазин, и в голосе его было сейчас что-то от испуганного девятилетнего мальчика. — Пожалуйста, не допустите, чтобы на улицы вышли вампиры. Скажите им, пусть сожгут эти тела!
«Вампиры? — подумал Сильвера. Слово ударило его в грудь, словно кузнечный молот. — ВАМПИРЫ?»
И внезапно Палатазин почувствовал себя опустошенным, как бутыль, содержимое которой было разлито по полу. Он моргнул, посмотрел по сторонам, потом тяжело оперся на перила. Салли и Тил одновременно бросились к нему, чтобы он не упал. Лицо Палатазина стало пепельным, пот блестел на щеках и на лбу. Когда Салли сводил его вниз по лестнице, он поднял голову и посмотрел на доктора Дельгадо.
— Не везите их в больницу, — хрипло прошептал он. — Сожгите их. Сожгите их всех. — Голова его бессильно упала.
— Ничего, капитан, не волнуйтесь, — сказал Салли. — Смотрите себе под ноги, вот так. Все, все в порядке.
— Я могу идти? — спросил Рико у сержанта.
— Да, конечно. Но я, может быть, еще раз попрошу вас побеседовать со мной.
Рико кивнул и поспешно покинул сержанта, не оглядываясь. На лестнице он стороной обошел этого толстого ненормального полицейского, потом пробежал мимо собаки, которую застрелили копы, потому что она не пускала их в дом.
— Что вы думаете с ними делать? — спросил Сильвера доктора Дельгадо, когда Рико убежал. Он был бледен, руки его конвульсивно вздрагивали.
— Перевезем в госпиталь, конечно. Изолируем пока что… — Она увидела, что происходит с руками священника. — И давно это у вас? — тихо спросила она.
— Началось примерно три месяца назад, — ответил он. — И чем дальше, тем становится хуже.
— Вы виделись с врачом?
— Да, я говорил с доктором Дораном из Центрального окружного госпиталя.
Потребовалась секунда, чтобы Дельгадо полностью осознала значение услышанного.
— Доран? Ведь он специалист по мышечной атрофии.
— Совершенно верно. — Сильвера поднял ладонь, мрачно усмехаясь. — Очень мило, си? Он сказал, что то же самое было у Лy Гехрига.
— Болезнь Гехрига? — Она прекрасно понимала, что это значит — этот широкоплечий, здоровый на вид человек будет мертв через два, самое большее через пять лет.
— Доктор Доран так же выразил мне свое сочувствие. А теперь не буду вам мешать, — Он шагнул, мимо нее, спустился вниз по лестнице и покинул здание.
День постепенно серел, переходя в вечер.
С востока медленно наступала ночь. Лениво шевелились в сердце Мохавской пустыни ветры, охлаждаясь в горах на пути к Лос-Анджелесу. После наступления ночи в холмах начинали выть псы — и музыка эта имела сегодня ночью в два раза больше особого рода слушателей, чем ночью прошлой.
А в небе, лишь изредка освещаемые вспышками неона С Закатного бульвара, рекламировавшего последние альбомы «Стоунз», «Чип Трик» и «Рори Блэк», черными листьями кружили летучие мыши, вылетевшие из своих темных горных пещер.
Гейл Кларк повернула с Лексингтон-авеню на стоянку Сандалвуд-аппартаментс, дорогостоящего многоквартирного дома-комплекса. Она тут же увидела, что разукрашенный фургон Джека Кидда стоит на привычном месте. «Итак, — подумала она, — где же ты скрывался? Мне весьма пригодились бы несколько снимков кладбища на Рамонскрх Холмах». Она затормозила рядом с фургоном и покинула машину, направившись через двор с пальмами, которые подсвечивались скрытыми зелеными прожекторами. Она подошла к входной двери Джека и увидела, что во всех окнах темно. «Может, уехал в город с кем-то? — подумала она. — Куда он мог деться? Может, встреча с людьми из организации Гринпис? Или занят рекламой своего фильма, устроил деловую встречу с нужным человеком? Если так, то бедняга Трейс пробьет головой крышу». Гейл отыскала на своей цепочке для ключей ключ от двери Джека и уже собиралась сунуть его в замочную скважину, как вдруг сообразила, что дверь уже немного открыта, примерно на два дюйма. «Это странно, — подумала она. — Джек не настолько доверчив, чтобы оставлять свою квартиру незапертой».