Она открыла дверь шире и позвала:
— Джек? Ты дома?
Ответа не последовало, она нахмурилась, вошла в темную комнату, нащупала на стене выключатель.
Кофейный столик был перевернут, на полу в лужице застывшего воска лежала свеча.
— Джек? — снова позвала Гейл и через гостиную двинулась в спальню. Она остановилась на несколько секунд перед закрытой дверью, размышляя, что теперь предпринять. Ее окружала какая-то вязкая и зловещая тишина. Она напоминала ей о безмолвии на кладбище, где Гейл побывала утром. Она вспомнила лица полицейских — они были готовы списать этот случай на еще один акт вандализма. Но при виде разбросанных в теплом утреннем солнечном свете костей, выброшенных из гробов трупов, лица их зеленовато побледнели, и Гейл краем уха услышала разговор нескольких из них о том, что сатанинский культ планирует, должно быть, нечто совершенно грандиозное. Или, возможно, на свободе гуляет какой-нибудь маньяк, вроде Мэнсона.
Отличный материал для ее статьи.
Она отворила дверь спальни и нащупала выключатель.
Что-то вонзилось в ее руку и дернуло. Ладонь взорвалась болью. Она вскрикнула и выдернула руку. Рука была в крови.
А сквозь полуоткрытую дверь в гостиную вступила прижимающаяся к полу фигура, глядя на Гейл голодными холодными глазами. Это была собака Джека, и когда она зарычала, Гейл увидела свою кровь на клыках пса. Она сделала два шага назад, к стене. Две рамки с фотоснимками Джека стукнулись об пол.
Кэнон медленно приближался, словно Гейл была кроликом, на которого он охотился. Пес низко пригнулся к полу, его задние лапы подрагивали от напряжения, он был готов в любую секунду к стремительному прыжку. Его намерение вонзить клыки в горло Гейл не вызывало никаких сомнений. Гейл сняла с плеча свою сумку и медленно, очень медленно обернула ремешок вокруг ладони, которая не была повреждена. Она надеялась, что когда пес все-таки прыгнет, она ударит его сумкой по пасти. Хотя косметику она почти не носила с собой, в сумке лежали книга и бумажник, набитый кредитными карточками и фотоснимками. Она бросила взгляд в сторону коридора, прикидывая, успеет ли быстрее пса добраться до двери. «Ничего не получится, — решила она. — Он догонит меня раньше, чем я возьмусь за дверную ручку. Иисус Христос!» Она снова посмотрела в сторону собаки и увидела, что за это время Кэнон успел подобраться еще ближе. Теперь пес рычал низко, утробно, полный настоящей ярости.
— Кэнон, — прошептала Гейл, голос ее дрожал. — Это же я, Гейл, малыш. Успокойся. Успокойся. — Она осторожно подняла руку, чтобы удобнее было нанести удар сумкой.
Пес почти уже рванулся в прыжок, но всего в футе от Гейл вдруг замер. Глаза его потускнели, он слегка наклонил голову, как будто прислушиваясь к ультразвуковому свистку, которые продаются в зоомагазинах и чей звук не воспринимается человеческим ухом. Потом, совершенно неожиданно, Кэнон одним прыжком миновал Гейл и исчез в конце коридора за дверью, ведущей наружу.
Гейл почувствовала, как теплым потоком заполняет ее облегчение. «Бог мой, — подумала она, — эта проклятая собака едва не перегрызла мне горло!» Рука ее бессильно опустилась, она посмотрела на рану на другой ладони. Кэнон содрал почти всю кожу с костяшек пальцев, и еще два пальца были прокушены и поцарапаны. Кровь все еще сочилась, но клыки, по крайней мере, не задели ни один из больших кровеносных сосудов. «Что стряслось с этой паршивой собакой? Джеку надо бы пристрелить эту мерзкую тварь!»
Она повернулась в сторону спальни и успела сделать несколько шагов на плохо слушающихся ногах, когда услышала глухой шум — неприятный, шуршащий звук.
Она остановилась, прислушиваясь. Снова шум — он доносился из темноты спальни. Гейл с бьющимся сердцем пощупала рукой по стене, и когда пальцы ее наткнулись на пластмассу выключателя, включила свет.
Первое, что бросилось ей в глаза, — на кровати не было простыней, матрасы лежали голыми. В остальном спальня выглядела как обычно. Она немного постояла у дверей, потом вышла. «Что это был, за звук? — удивленно подумала она. — И откуда он доносился?» Она остановилась у кровати, прислушалась. Тишина. «Тебе уже начинает мерещиться, — сказала она себе. Прокушенная ладонь горячо пульсировала. — Чертова собака, чтоб ты попала под машину!»
И в это мгновение что-то холодное обхватило кольцом ее лодыжку.
Она опустила взгляд, рот ее молча открылся. От изумления она не в силах была произнести ни звука.
Белая, костлявая рука держала ее лодыжку, словно ледяные тиски. Рука змеей высовывалась из-под кровати. И снова донесся шуршащий звук. Гейл увидела, как шевельнулись пальцы. Только сейчас она обрела контроль над своим голосом и завопила, мгновенно подумав: «Какой толк кричать? Этим ничему не поможешь». Она пнула руку каблуком, рванулась и высвободилась, потом, пошатываясь, сделала шаг назад. Тем временем из-под кровати выползло нечто, напоминающее кокон из простыней. Свободная рука начала разворачивать простыни. «Беги! — крикнул голос в голове Гейл. — Беги!» Но она не могла сдвинуться с места. Ноги ее стали резиновыми, и мозг был не в состоянии заставить их двигаться. Она с ужасом смотрела, как мраморно-белая рука начала снимать полоски ткани с головы завернутого в простыни существа.
В следующий момент она увидела темные волосы, усы и бороду, казавшуюся еще темнее, чем на самом деле, на фоне смертельно бледного лица. Высвободилась вторая рука, и теперь существо обеими руками освобождало себя от простыней.
— Джек? — спросила Гейл, когда снова смогла говорить. Она шагнула вперед, но когда голова человека повернулась к ней и она увидела эти мертвые блестящие глаза, Гейл замерла, и панический ужас сжал ее горло.
— Джек? — хрипло прошептала она. «Нет, это шутка! — тут же мелькнула мысль. — Он меня разыгрывает! Чертов сукин сын!»
Джек — или то существо, которое было недавно Джеком Киддом, — сбросило с себя остатки простыней, как сбрасывает с себя старую кожу змея, и начало подниматься на ноги. Глаза его блестели, почти светились красным огнем. Черный язык внезапно вырвался, изо рта и пробежал по белым губам.
— Гейл, — прошептал Джек, и звук этот был подобен тихому шипящему шороху ветра поверх свежевыпавшего снега. Именно звук этого голоса ударил по натянутым до предела нервам Гейл. Она никогда ничего подобного раньше не слышала. Ее наполнил всепоглощающий холодный ужас. Джек шагнул к ней, губы его сложились в механическую усмешку.
Гейл повернулась к двери и побежала. Она скорее чувствовала, чем слышала, звук бегущих ног за своей спиной. Словно он прыжками плыл по воздуху, вместо того, чтобы бежать по полу. Она ощущала, как ухмыляющееся лицо дышит ей в спину могильным холодом — оно излучало этот холод подобно тому, как батарея отопления излучает тепло. Когда она с воплем выскочила наружу, костлявые пальцы белой руки ухватили ее за блузку. Материя треснула, и Гейл, освободившись, бросилась бежать через двор к стоянке. Она сознавала, что в темноте углов двора движутся какие-то тени, отблески зеленых декоративных прожекторов падали на ухмыляющиеся лица. Она осмелилась оглянуться и всего лишь в нескольких дюймах от себя увидела лицо Джека, которое словно плыло по воздуху, подобно зеленой луне. Споткнувшись, она повалилась на траву. Джек прыгнул на нее, придавил к земле своим телом и, ухватив за волосы, заставил ее запрокинуть голову.
— Нет, — крикнула она. — Пожалуйста, не надо!
— Дорогая… — прошептал его голос, и лицо его неумолимо наплывало на Гейл. — Дорогая моя… — Она услышала, как с чмокающим влажным звуком разошлись его губы.
Уголком глаза Гейл увидела какой-то силуэт, прыгнувший к ним. Потом Джек застонал, и вдруг его вес перестал прижимать тело Гейл к земле. Место Джека занял другой мужчина, гораздо более крупный, с широким белым лицом и квадратной челюстью. Он навис над Гейл и ухмыльнулся. И эта усмешка открыла Гейл ряд клыков, вид которых едва не заставил ее потерять сознание. Она балансировала на грани безумия. От человека исходил тошнотворный запах могильного тления. Она закричала и попыталась вывернуться, но клыки надвинулись ближе. В последний момент рука Джека сжала горло этого мужчины, стащив его с Гейл. Она откатилась в сторону, поднялась на ноги, увидела, как дерутся Джек и второй мужчина, катаясь в траве. Клыки их щелкали, рвали плоть друг друга. Они были словно обезумевшие дикие звери.
«Они из-за меня дерутся, — подумала она. — Они оба хотят… хотят меня… Во что же превратился Джек?»
Она не стала дожидаться, чтобы узнать, кто победит. Она повернулась и бросилась бежать, потеряв при этом туфлю. Что-то зашевелилось в кустах справа от нее, она увидела новую фигуру — женщину в блестящем диско-платье. Гейл добежала до машины, захлопнула дверцу, поставила замок на стопор и включила мотор. Женщина, волосы которой дико развевались вокруг белесого, как рыбье брюхо, лица, забарабанила кулаками по ветровому стеклу. Гейл включила задний ход, потом нажала педаль газа, врезавшись при этом в фургон Джека. Через мгновение она с ревом пронеслась через площадку, а ужас в блестящем диско-платье бежал за ней. Она повернула на Лексингтон-авеню, со скрежещущим визгом прочертив полосу по асфальту, и взглянула в зеркало заднего вида лишь оказавшись в четырех кварталах от дома Джека. На глазах вдруг выступили неудержимые слезы, почти ослепив ее, а легкие едва справлялись со жгущим горло воздухом — она никак не могла унять дыхание. Она рывком затормозила машину у обочины, слыша сердитое гудение клаксонов, и спрятала лицо в ладонях.
В следующую секунду кто-то мягко постучал в стекло дверцы, и Гейл с криком вскинула голову.
— Что вам нужно? — выкрикнула она. — Что вам нужно?
— Ваши права, мисс, — сказал полисмен. — Из-за вас едва не столкнулись две машины.
Джо сидела в кровати с книгой на коленях, глядя, как муж устало снимает галстук и рубашку. Она знала, что произошла какая-то неприятность. Он пришел домой в три часа дня — такого еще не случалось за одиннадцать лет их супружеской жизни. Он вяло ковырял еду, был мрачен и даже не стал смотреть воскресный футбол. Весь вечер он почти не разговаривал, и хотя она привыкла к его тревожному молчанию в те периоды, когда он работал с трудными делами, она прекрасно видела, что сейчас ему особенно тяжело. Несколько раз он вдруг застывал, глядя в пространство, или дрожащ