— Выходи наружу! — ласково позвал его голос. — Почему ты не хочешь выйти поиграть со мной?
Вес прищурился. Он лишь смутно почувствовал, как впились в его руку ногти Соланж. Что-то шевелилось за тонким стволом пинии, и вот… да, теперь Вес был уверен — он видел там внизу маленькую девочку. Она была боса и держала что-то в руках, кажется, тряпичную куклу.
— Мистер! — позвала она. — Пожалуйста, поиграйте со мной!
Что-то в ее голосе родило у Веса желание выйти во двор, к ней. Голос был так сладок, так зовущ, так невинен. Он звенел в его голове, словно рождественские колокола в церкви на Винтер-Хиллз, и вдруг двор покрылся шестью дюймами свежего снега, и Вес превратился в десятилетнего Весли Ричера, которого родители не выпускали из комнаты — он ухитрился схватить простуду, играя вместе с другими мальчиками на замерзшем пруду после Рождества. На льду играли большие мальчики, они дразнили Веса, потому что он был худой и маленького роста, но Весли запомнил массу шуток из прочитанных в библиотеке книг, и теперь даже большие ребята начали смеяться и называть его Смехачом. Из окна он видел, как они катаются на льду пруда, совершая на коньках плавные круги или восьмерки, словно на картинах Курьера и Мома, которые любила мама. А на замерзшем склоне холма полозья саней оставили уже сотни следов, изморозь сверкала на солнце, как бриллиантовая пыль, и кто-то поднял руку в варежке и помахал ему.
Под самым окном стояла красивая девочка, которой он не знал.
— Выходи наружу! — позвала она, улыбаясь. — Давай играть.
— Не могу! — крикнул он в ответ. — Мама не пускает. Я заболел.
— Я тебе сразу помогу. Все пройдет. Выходи! Ты можешь прыгнуть прямо сквозь окно!
Вес улыбнулся.
— A-а, ты смеешься! — Она стояла босиком в снегу и, наверное, была такой бледной, потому что сильно замерзла.
— Нет, совсем нет! Твои друзья ждут. — Она слегка махнула рукой в сторону пруда. — Я отведу тебя к ним.
— Ой… — Ему уже надоело сидеть дома, ему хотелось выбежать во двор, броситься наперегонки с холодным ветром, чтобы хрустел под ногами снег, и ему даже, наверное, не понадобятся туфли. Да, наверняка, это было бы здорово — прокатиться на животе вниз по склону.
— Хорошо! — весело согласился он. — Хорошо, я выйду!
— Скорей! — крикнула девочка.
И внезапно произошло что-то странное. Рядом с ним стояла красивая леди с шоколадной кожей и крепко держала его за руку. Она наклонилась и подула на стекло, которое сразу же затянулось туманом. Потом она нарисовала на молочной поверхности крест и что-то пробормотала, вроде: «Нсамби куна эзулу, нсамби куна нтото!»
— Что? — изумленно сказал Весли Ричер.
Маленькая девочка, стоявшая под деревом, пронзительно вскрикнула, лицо ее превратилось в искаженную маску ужаса. Все мгновенно переменилось. Масси-понд и фигурки, скользившие по молодой поверхности льда, снежный склон с санками — все это завертелось и вылетело из мозга Веса, словно пыльная паутина на ветру. Маленькая девочка покачнулась, щелкнула зубами.
— Убирайся! — закричала Соланж и снова подышала на стекло, на запотевшем стекле снова нарисовала крест и повторила слова, снова нарисовала и снова сказала на этот раз уже по-английски:
— Бог в небесах, Бог на земле!
Девочка зашипела и плюнула, спина ее выгнулась, как у кошки. Она побежала вдоль лужайки к ограде. Добежав до стены, она повернулась и крикнула:
— Я тебе не прощу! Ты мне заплатишь за эту боль!
Она перелезла через стену, только мелькнули ее голые ступни.
Колени Веса подогнулись, Соланж подхватила его и помогла вернуться на кровать.
— Что это было? — спросил он. — Что произошло?
Он смотрел на нее потускневшими стеклянными глазами.
— Хочу покататься. Вчера вечером выпал снег.
Она накрыла его простыней, расправила ткань. Соланж так тряслась, что у нее стучали зубы.
— Нет, нет, — тихо сказала она. — Тебе все это приснилось, вот и все.
— Сон? — Посмотрев на нее, он моргнул. — В доме по ту сторону живет Дик Маркс, вот кто там живет.
— Спи, — сказала ему Соланж, и глаза его через секунду закрылись. Она стояла над ним, пока его дыхание не стало ровным и глубоким, потом вернулась к окну.
Ветви хвойных пиний вздрагивали под порывами ветра, словно темный ужас, сжавший сердце Соланж, сжал и душу самой природы. Она не могла сказать наверняка, что это было за существо, но яростная реакция на знак креста и имя Бога — мощный талисман во всех языках народов Земли — доказывала, что существо порождено отвратительным злом. Судорожно поведя плечами, она припомнила сообщение из мира призраков, которое было получено на планшете Оуйи: ЗЛО. ОНИ ЖАЖДУТ. Зло. Они жаждут. Она подтащила стул к окну и села, приготовившись углубиться в размышления. И просидела неподвижно до самого утра.
— Хотите еще кофе, мисс Кларк?
Гейл подняла глаза. Она сидела, скорчившись, на скамье в центральном изоляторе голливудского отделения полиции Лос-Анджелеса… Ее доставил сюда несколько часов назад офицер, который задержал ее за опасное вождение машины. Она решила, что на некоторое время, должно быть, потеряла сознание или заснула, потому что не слышала, как подошел к ней дежурный сержант по имени Брансон, предложив кофе. Она не хотела засыпать, она боялась заснуть, потому что знала — она сразу же увидит приближающегося к ней Джека, увидит в кошмаре его горящие глаза на смертельно бледном лице.
Он был похож на какой-то гибрид человека и собаки. Это потому, что во рту у него сверкали клыки.
Она покачала головой, отказываясь от кофе, подтянула колени ближе к подбородку. Рана на руке была промыта и перевязана, но в пальцах продолжала пульсировать тупая боль. Наверное, ей придется пройти цикл прививок от бешенства.
— Гм… мисс Кларк, мне кажется, что вы можете спокойно идти домой, — сказал дежурный сержант. — То есть, мне очень приятно ваше общество и так далее, но зачем вам оставаться здесь на всю ночь?
— Почему бы и нет?
— Но зачем вам это? У вас есть дом, не так ли? Я хочу сказать, что у нас пока тихо, но скоро начнут доставлять проституток, толкачей, нарков, сутенеров и все такое прочее. Зачем вам на все это смотреть, правильно?
— Я не хочу возвращаться домой, — слабо сказала она. — Пока.
— Ага, понимаю… — Он пожал плечами и сел на скамью рядом с ней, крайне внимательно рассматривая царапину на носке своего ботинка. — Ничем вас не проймешь.
— И вы мне не верите, ведь так? Тот первый офицер мне не поверил, и вы не верите, лейтенант ваш не верит!
Сержант слабо улыбнулся.
— Какая разница — верит, не верит… Вы рассказали нам, что видели, все было проверено. Офицер обнаружил пустые комнаты и несколько бродячих собак…
— Но признайтесь, что все это чертовски странно — эти квартиры были не заперты в 11 часов вечера. Это необычно для Голливуда, не так ли?
— А кто может сказать, что обычно или нет в Голливуде? — тихо сказал Брансон. — Правила меняются каждый день. Но вот это, насчет того, что ваш знакомый оказался… как вы сказали, оборотнем или вампиром?
Она молчала.
— Так вы сказали — вампир? Ну, а может, он просто надел маску для празднования Хэллувина?
— Это была не маска. Вы пропустили самое важное… тот факт, что все люди в целом комплексе квартир куда-то пропали. Что с ними случилось? Они что, все перешагнули в Сумеречную Зону[4] или как? Где они все?
— Об этом я ничего знать не могу.
Брансон поднялся со скамьи.
— Но я рекомендую вам вернуться домой. Как насчет этого?
Он вернулся к своему столу, чувствуя, как напряженно глядит ему прямо в затылок Гейл. Он, конечно, не сказал мисс Кларк, что в данный момент лейтенант Вилли снова находился в доме на Сандалвуд, вместе с бригадой офицеров, вычищая комнаты мощными пылесосами, обтягивая канатами кусок улицы вокруг дома, чтобы не допустить туда прохожих. Брансон сразу понял, что Вилли не на шутку встревожен. Когда у Вилли начинался тик левой брови, то это было первым признаком того, что наклевывается неприятность. Эта женщина, мисс Кларк, ответила на все вопросы, на какие могла, и сама задала пару вопросов, на которые, естественно, офицеры не могли найти удовлетворительных ответов. Вилли велел избавиться от нее поскорее, потому что она была досадной помехой, да еще в нервный момент. Вилли выразился более красочно. Брансон сидел за своим столом, шелестел бумагами, смотрел на телефон, надеясь, что придет сообщение об обыкновенном ограблении или краже. А все эти сказки про вампиров… Птичий помет. «Нет, — подумал Брансон, — скажем лучше, это помет летучей мыши».
«Проснись», — шептал голос. Митчел Гидеон слышал его вполне отчетливо. Но открывать глаза ему было не нужно, потому что они уже были широко раскрыты. Просто голова его вдруг дернулась назад, а зрение прояснилось, — словно он смотрел сквозь морозное стекло. Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, где он находится. Когда он понял, потрясение заставило его буквально покачнуться.
Он стоял в холле-фойе Погребального Дома Гидеона № 4 на бульваре Беверли, рядом с Си-Би-Эс Телевижн Сити. Тяжелые дубовые двери с хромированной инкрустацией были широко раскрыты на улицу. Его обдавало порывами холодного ветра, залетавшего в проем дверей. Ему послышался слабый звон, словно звук китайских ветряных колокольчиков, и он опустил глаза. Он увидел, что держит в руках кольцо со своими ключами, а большой и указательный пальцы все еще сжимают ключ от главного входа. На нем был коричневый бархатный халат с инициалами «МГ» на нагрудном кармане, на ногах — коричневые же домашние тапочки. «Почему я в халате? — подумал он вдруг, ничего не понимая. — Что за дьявольщина? Я сплю или меня загипнотизировали?»
Огромная хрустальная люстра с электрическими свечами желтого цвета заливала зал теплым золотистым сиянием. Гидеон не мог припомнить, чтобы он включал свет. «Проклятье! — подумал он. — Ничего не помню с того момента, когда я лег рядом с Эстелл… Сколько было времени?» Он бросил взгляд на свое запястье, хотя помнил, что часы его остались на тумбочке у кровати, куда он их клал каждый вечер перед сном. Ему хотелось крикнуть, задать два вопроса: «Что я здесь делаю? И каким образом, черт побери, попал я сюда из моего дома, не просыпаясь при этом?»