— Если только это он. В смысле, если он — Таракан.
— Вот и посмотрим. Оставайтесь настороже.
Цейтговель напряженно смотрел на затворенную дверь здания. Когда она снова открылась и на крыльцо вышел Бенфилд, сердце Палатазина подпрыгнуло, словно получив сильнейший удар электричеством. Мужчина нес небольшой мешок. Что это может быть? Тряпка, смоченная в той отвратительной одурманивающей жидкости? Значит, сегодня ночью он снова решил выйти на дело?
Бенфилд подошел к своему автомобилю, посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, проверяя, нет ли кого-нибудь на улице. Палатазин так стремительно пригнулся, что у него с треском отозвались шейные позвонки. Бенфилд сел в машину. Заработал мотор «фольксвагена», зажглись фары, машина медленно покатилась вперед. Светлый «фольксваген» неспешно миновал машину Палатазина, направляясь к концу Коронадо-стрит, потом свернул на 61-ю авеню.
Палатазин быстро включил зажигание, завел машину, резким поворотом руля развернул ее и последовал за Бенфилдом. В зеркальце заднего вида он видел фары машины Цейтговеля, идущей примерно в 50 ярдах позади. Серый «фольксваген» свернул на Западную авеню, и Палатазин понял, что этот человек направляется прямо в Голливуд. Пульс у него болезненно участился, ладони, сжимавшие руль, стали влажными. Он старался не приближаться к преследуемой машине слишком близко, не включал фары, чтобы Бенфилд не заметил хвоста. Через несколько минут «фольксваген» повернул на Голливудский бульвар, все еще полыхавший неоном баров, дискотек, массажных салонов и порнографических книжных магазинов. На бульваре было достаточно много машин, поэтому Палатазин включил фары и прибавил скорость. Он держался на дистанции в несколько машин от «фольксвагена» Бенфилда. Девушки на тротуарах в узких брюках, коротких юбках, облегающих футболках делали зазывные жесты, пальцами указывая цену. Большинство девушек, приехавших в Лос-Анджелес в надежде стать кинозвездами, были очень симпатичными. Возможно, пару раз им удалось позировать фотографам или им дали какую-то эпизодическую роль в фильме, но теперь по какой-либо причине удача их покинула. Они стали отверженными, измятыми салфетками, которыми пользовались режиссер, продюсер, дискотечный «король», а потом отбросили вместе с прочим мусором в корзину. Все они были потенциальными жертвами Таракана.
Впереди под огромным красным «X», рекомендовавшим посетить порнокинотеатр, «фольксваген» сделал поворот. Автомобиль направился к обочине.
Голову его наполнял повелительный голос Хозяина, поэтому нужно было поспешить. Он миновал нескольких девушек, старавшихся соблазнить его. Сегодня он искал ее. Их было столько на любой вкус, самый большой кондитерский магазин в мире — все цвета, все размеры. У него уже произошла эрекция, но он знал, что не достигнет оргазма, пока не прижмет к ее лицу пропитанную химикалиями тряпку.
Он увидел ее, она стояла под красным «X». Голливудский кинотеатр для взрослых. Лицо ее больше походило на лицо маленькой девочки, а не женщины. Чувственно выступающие вперед губы на фоне длинных волнистых волос платинового цвета. Розовое платье, розовые чулки. И, что лучше всего, она не была такая тощая, как многие остальные. Что-то в выражении ее рта и глаз напоминало ему Бев. Конечно, в той или иной степени так казалось ему и раньше, но именно эта… да, это была Бев! Она в самом деле была Бев! Ему уже столько раз казалось, что он нашел ее, что она пожалеет, что бросила его, и вернется, и каждый раз он убеждался, что его снова провели. И поэтому он продолжал убивать злых, нехороших женщин, которые смеялись над ним за его спиной — да, да! — они помогали Бев прятаться.
Но это была она — он в этом был сейчас уверен. О, Хозяин будет так доволен — ведь он нашел свою Бев!
На глаза его навернулись слезы, он подвел свой «жук» к обочине, затормозил, подозвал взмахом руки девушку. Она посмотрела по сторонам, надеясь, что ей подвернется что-нибудь получше малопрестижного автомобильчика, потом подошла к «фольксвагену», вглядываясь в сидящего за рулем мужчину с темными тяжелыми веками и темными глазами.
— Меньше, чем за 75, не пойду, — сказала она равнодушно тонким голосом. Раньше она строила планы войти в труппу сопроводительного вокала для какого-нибудь певца, вроде Боба Сегера. Но в этом городе на сцену не пробьешься.
— Пятьдесят, — сказал Таракан. Он начал вытаскивать бумажник.
— Ты что, насчет быстренького договариваешься или как?
— Ага, быстренького?
— Работа для губ?
Вид у него, конечно, отвратительный, но 50 зелененьких! И она сможет купить те туфли, которые присмотрела на Бродвее. В машине стоял какой-то странный запах. Алкоголь? Лосьон для бритья? Но запах пропал — его донесло лишь случайным порывом ветра. В самом деле, какого черта! Она скользнула в машину.
— Меня зовут Вики, — сказала она и игриво сжала бедро мужчины.
Он улыбнулся, вливаясь обратно в поток движущихся автомобилей.
— Я знаю твое имя. Ты меня не проведешь.
— Что? — пробормотала Ким. «Боже, кажется, это какой-то ненормальный, — подумала она. — А может, это Таракан?» От этой мысли ее пробрала ледяная дрожь, но она отбросила ее. Слишком этот парень маленький, только руки здоровенные. Перец у него, наверное, совсем как стручок. От этой мысли она захихикала.
— Над чем это ты смеешься? — резко спросил он.
— О-о-о! — сказала Ким голосом маленькой девочки. — Только не откусывайте малышке договку, дорогуша. Почему бы тебе не свернуть вон туда, миленький? Там твоя малышка даст тебе все, что тебе нужно.
— Ладно, — сказал он. — Отлично.
Он повернул с бульвара, но проехал через всю боковую улицу, оказавшись на авеню Франклина.
— Эй, куда ты меня везешь?
— Увидишь, — ответил он, пересекая авеню и направляясь на север, к Юкка-стрит. — Ты только сиди тихо и увидишь.
— Останови машину! — вдруг потребовала она. — Я хочу выйти!
— Нет, не выйдет. Ты сбежишь. Я долго искал тебя, очень долго. И теперь, Бев, я не позволю тебе сбежать.
Девушку охватил ужас. Дыхание ее стало чаще.
— Выпусти меня, — прошептала она, пытаясь открыть дверцу, но одной рукой водитель «фольксвагена» стремительно поймал ее за шею, обхватив сзади.
— Не делай этого! — крикнул он. — Все должно быть не так!
Он повернул на Палермо-стрит и проехал улицу до самого тупика, где стояло несколько темных многоквартирных блоков. В центре заросшего сорняками пустыря, бывшей стоянки, высилась громадная куча земли и мусора. Ким боролась изо всех сил, пытаясь вырваться на волю.
— Прекрати! — закричал он. — Бев, перестань же!
Она на секунду расслабилась, перестала сопротивляться, и когда его хватка ослабла, повернулась и впилась ему в щеку ногтями, потом снова рванулась к двери. Он схватил ее за волосы, притянул голову к себе.
И тут он увидел истину, как прозревал ее каждый раз до этого, всякий раз до этого — это не Бев! Это кто-то другой, кто старался обмануть его, надуть, провести, посмеяться над ним за его спиной жирно накрашенными красными губами. Это было злобное, неправильное, испорченное существо, и только прикосновение Хозяина могло исправить его.
— Ты не Бев! — сказал он с отчаянием. — Ты не… не… не она!
Он потянулся в промежуток между сиденьями, чтобы достать пропитанную химикатом тряпку, потом быстро поднес ткань к лицу Ким. Она вскрикнула и принялась отбиваться, но он лишь плотнее прижал к ее рту и ноздрям тряпку.
И тут его ослепила вспышка автомобильных фар.
Палатазин и Цейтговель включили фары своих машин почти одновременно, и Цейтговель повелительно крикнул в мегафон:
— Полиция! Ни с места!
Бенфилд отчаянно завертел головой. В следующее мгновение он распахнул пассажирскую дверцу и пинком ноги выпихнул блондинку наружу. Она с трудом встала на колени, потом подалась вперед и упала лицом вниз, потеряв сознание. Мотор «фольксвагена» заревел, машина сделала резкий разворот и устремилась к импровизированному заградительному блоку, который образовали машины Цейтговеля и Палатазина. В последний момент «фольксваген» попытался отвернуть в сторону, но Цейтговель нажал на педаль газа и ударил радиатором в борт машины Таракана. Таракан выбрался наружу, за стеклами его очков с толстыми линзами подобно огненным кругам сверкали глаза. Он бросился бежать в темноту, но Палатазин уже направил в его сторону свой пистолет.
— Стоять, или я стреляю! — крикнул он.
Бенфилд продолжал бежать. Палатазин выстрелил в воздух, и Бенфилд рухнул на землю дрожащей грудой плоти. Держа пистолет в вытянутой руке, Палатазин подошел к лежавшему человеку.
— Не шевелиться! — коротко приказал он. — Не двигаться, или я стреляю!
Позади он слышал щебетание возбужденных голосов в передатчике Цейтговеля, в кабине машины; к Палатазину, топоча, словно дикий буйвол, бежал Фаррис.
Подойдя к Бенфилду, Палатазин увидел, что этот человек свернулся, словно младенец в утробе матери. Он сосал собственный большой палец. Фаррис силой заставил его подняться на ноги, защелкнул наручники, сообщил арестованному о его правах. Глаза Бенфилда остекленели, стали пусты, он смотрел куда-то в сторону далеких холмов.
Палатазин вернулся на стоянку-пустырь и нагнулся над лежащей девушкой. Дыхание ее было неровно, но во всем остальном она, казалось, была в порядке. Рядом с ней лежал кусок ткани, очень сильно пахнущий той жидкостью, которую они обнаружили под раковиной в комнате Бенфилда. На глаза Палатазину навернулись слезы. Где-то рядом завыли сирены. Минуту спустя рядом затормозили два патрульных автомобиля, за ними следовала карета «скорой помощи». Один из санитаров разломил пластиковую ампулу под носом девушки, и она зашлась кашлем. Потом она села, по лицу ее стекали ручейки черной туши, смешанной со слезами.
Ночь была наполнена вспышками «мигалок» на крышах машин, щелканьем и треском передатчиков патрульных. Фаррис обыскивал Бенфилда, стоя рядом с патрульной машиной. Палатазин спрятал пистолет.