— Да?
Несколько секунд тишины. Гейл слышала глухой стук собственного сердца. Потом знакомый голос спросил:
— Это мисс Гейл Кларк? Я хотел бы с вами встретиться…
— Кто говорит?
— Энди Палатазин. Капитан Палатазин, из Паркер-центра.
— Что случилось? Что вам нужно?
«Успокойся. У тебя просто перепуганный голос».
Он сделал паузу, потом продолжил:
— Мне нужна ваша помощь. Очень важно, чтобы мы встретились в самое ближайшее время.
— Моя помощь? Зачем? Как вы меня нашли?
— Я звонил в «Тэтлер». Там мне дали ваш номер. Мне нужна ваша помощь, потому что… В общем, я бы не хотел говорить об этом по телефону.
— А я наоборот.
Он тяжело вздохнул.
— Ну, хорошо. Я хочу рассказать вам одну вещь, и надеюсь, что вы поверите мне в достаточной степени, чтобы написать об этом в вашей газете…
— Зачем же? Вы сами, если не ошибаюсь, назвали «Тэтлер» паршивой газетенкой? — Она отхлебнула чай и помолчала, ожидая, пока он снова заговорит.
— Я могу сказать вам, мисс Кларк, кто был Могилокопателем, — сказал Палатазин. — И могу объяснить, почему были разрыты эти могилы и похищены гробы. Я могу рассказать вам все это и много другого.
— Вот как? Но я больше не работаю там, я намерена переехать в Сан-Франциско.
— Послушайте меня! — приказал Палатазин таким яростным тоном, что Гейл подпрыгнула. Она хотела бросить трубку, но молящая нотка в его голосе заставила ее повременить. — Ваша газета — единственная в городе, которая могла бы рассмотреть вопрос — печатать или нет мою историю! А напечатав этот материал, вы спасли бы много жизней, мисс Кларк, миллионы жизней. Вы, кажется, сказали мне, что вы журналист. Вы сказали, что вы неплохой журналист, и я вам поверил. Неужели я ошибся?
— Возможно.
— Да, наверное. А вы?
Она до боли в пальцах сжала трубку. Она хотела сказать ему, чтобы он шел к черту. Она хотела сказать ему, чтобы он отправился в блок Сандалвуд и вместе с другими копами постарался понять, куда за одну ночь исчезли 25 человек, обитавших в кварталах жилого блока. Вместо этого она услышала, как спрашивает:
— А что это за материал?
— Материал такого рода, на который требуется храбрость. Чтобы написать статью и попытаться напечатать ее. Мне кажется, что у вас есть храбрость, мисс Кларк. Поэтому я и позвонил вам.
— Перестаньте пороть чушь, — перебила она Палатазина раздраженно. — Вы где сейчас? В Паркер-центре?
— Нет, я… дома. — Он назвал адрес. — Вы когда сможете быть у меня?
— Не знаю. Когда смогу, наверное.
— Хорошо. Я согласен. Я буду дома весь день.
— До свидания.
Она уже собиралась положить трубку, когда услышала, как он сказал: «Благодарю», и в его голосе было столько облегчения, что она была поражена. Трубка замолчала окончательно, и Гейл медленно положила ее на место.
Она допила чай, затем отправилась в ванную. Вид у нее был ужасный. Она открыла шкафчик аптечки и вытащила бутылочку с тремя желтыми капсулами, перекатывающимися на дне. Вытряхнув одну капсулу на ладонь, она другой рукой перехватила запястье, чтобы рука не дрожала. «Вот, значит, как сходят с ума? Но кто сказал, что… — Она посмотрела на капсулу на ладони. — Нет. Если я хочу взяться за работу, нужно с этим делом покончить». Она еще некоторое время с тоской смотрела на капсулу, потом отправила ее обратно в бутылочку.
Она включила холодную воду, повернула регулятор душа, разделась и вошла под поток ледяной воды. Пока решимость не покинула ее.
Ровно в полдень Боб Лампли стоял у сооружения, называвшегося Отель Адская Дыра, и смотрел из-под руки на небо. На крыше Отеля вращался гребень большого радара. Каждые полминуты чирикал указатель направления ветра, отмечая все изменения. Запад, северо-запад, север — и снова запад. Ветер обдавал Лампли, как дыхание горна. Каждую секунду он чувствовал укол песчинок, гонимых ветром, — на лице, руках. Голова чесалась — волосы были полны песка. Термический поток шел из Мохавской пустыни, а вместе с ним шел поток песка. «Чертовски странно, — подумал Лампли. — Это надо занести в книгу рекордов, как я понимаю».
Отель Адская Дыра был деревянным зданием метеорологической станции наблюдения. Он располагался на вершине Старой Лысины, примерно в 25 милях от Лос-Анджелеса и в 60 милях от места, которое Лампли считал самым суровым из всех, сотворенных Господом на Земле, — горячей, забитой песком Игрушки Дьявола в центре Мохавской пустыни. Он пытался пересечь это место несколько лет назад с друзьями, такими же ненормальными, как и он. Кончилось все это тем, что они, пропеченные до костей, погрузилась в джип и умчались в спасительную прохладу Людлоу.
На этот раз странным было то, что песок перенесло на такое большое расстояние. Любой песок должен был осесть за пиками гор Провидения, которые стояли между Игрушкой Дьявола и национальным парком Сан-Бернардино. Даже если ветры были настолько сильными и высотными, что миновали пики, то должны были потерять силу и груз песка на границе с лесами парка. Этого не произошло. И это изменение в правилах игры начало его волновать. Горячие ветры плавили снег горных шапок, флюгер указывал направление на запад большую часть времени, и на высоте 5000 футов в лицо Лампли несся песок.
«Непонятно, — сказал он, размышляя вслух. — Нет, совсем непонятно».
Прямо над его головой солнце слабо пробивалось сквозь перистые облака — густые и серые, как шкура игуаны. Облака бешено мчались, словно спешили убежать из центра бури. Вот и оно — то, что он прятал в потайную комнату мыслей. «Центр бури. Какой бури? Откуда она взялась? — спрашивал он себя. — Горячий ветровой поток в Игрушке Дьявола — это не буря еще. Лампли, буря — это торнадо, пылевая волна. А здесь не может быть ничего подобного, Лампли. Очень мало шансов, что это торнадо. И если это пылевая буря, то это будет самый здоровенный паршивец из всех, что когда-либо закручивали воронку».
«Ну, ладно, — подумал он. — А как насчет старой доброй песчаной бури?» Они случались регулярно, формируясь в сердце Мохавской пустыни, когда два атмосферных фронта сталкивались. Как и все пустыни в мире, Мохавская пустыня не стояла на месте. Она уже покрыла примерно 20 000 квадратных миль южней Калифорнии, и ей все еще было мало. Каждые несколько лет она принималась стучать в двери какого-нибудь ближнего городка, словно золотистый пес, который никогда вас не укусит. Но потом, когда горячие ветры со скоростью 50 миль в час начинали извергаться из этого горнила — и всегда неожиданно, — ласковый пес превращался в хищного зверя, слизывавшего баррикады и кирпичные стены, которыми пытались остановить его продвижение.
«Нет, это не песчаная буря», — сказал себе Лампли. Над всей Калифорнией — фронт высокого давления, который медленно сползает на восток. Чистое небо с умеренным ветром западного направления, до самого понедельника. И никаких бурь. И вообще, за 6 лет работы в Национальной погодной службе Лампли не слышал о таких ветрах, что были способны забрасывать свои песчаные щупальца на такую высоту. Похоже, что Мохавская пустыня решила изменить манеру передвижения — прыжки вместо ползания.
Лампли некоторое время наблюдал за небом, потом зашагал к Отелю. Снаружи здание было таким же суровым и серым, как окружающий пейзаж. Но внутри было вполне уютно. На полу — плетеный красно-желтый индийский ковер, пара старых, но удобных кресел рядом с печкой, которая сейчас не была еще нужна. Имелись письменный стол и шкаф с потрепанными книжками в бумажных обложках, стоявшие перед окном, которое выходило на западный склон Старой Лысины и на знаменитое озеро Сильвервуд. По другую сторону окна стояла батарея электронного оборудования — измерители скорости ветра, давления, радарный экран, на котором сейчас отражались зеленым свечением массы проносившихся в небе туч. Рядом с фотографией жены Лампли, Бонни, на столе стоял черный телефон. А на стене, над телетайпом, висел красный телефон, напрямую соединенный с Национальным управлением погоды в Лос-Анджелесе.
Лампли сел за стол и набрал номер на черном аппарате. В окне виднелась ажурная башня геодезической разведки, напоминавшая трехногую машину марсиан из «Войны миров».
— Хэл? — спросил Лампли, когда на другом конце линии сняли трубку. — Это ты? Говорит Боб из Отеля. Что там у вас внизу видно?
Голос Хэла пробивался сквозь шум ветра за стенами Отеля.
— Довольно сильный ветер со стороны Игрушки… Погоди секунду… — Треск. — Так, я сверился с показаниями… Запад и юго-запад… — Треск и завывания. — Давление упало до… — Треск. — За последние 20 минут. А что у тебя наверху?
— Тучи, — сказал Лампли. — Давление еще держится. У меня тут какие-то помехи на линии, говори громче.
— Что? Я не… все это…
— Говори громче! Не понимаю, что происходит. Что на нас движется — зона пониженного давления или что?
— Во всяком случае, не со стороны Канады. Странно. В Вегасе… ясно, солнце…
— Значит, все происходит прямо над Мохавой?
— Извини… не расслышал…
— Кажется, линия где-то повреждена. Слушай, вызову тебя в два часа. Если ветер усилится, позвони мне.
— Конечно. Позже… поговорим…
Лампли повесил трубку, посмотрел на красный телефон на стене. Глупо было бы вызывать само Управление из-за каких-то ветров в пустыне, пусть даже и очень порывистых. Даже если это небольшая песчаная буря, что из этого? О самолетах позаботится аэрометеослужба, основной напор примут на себя горы. Рано или поздно буря исчерпает себя…
А что если нет? Что если этот паршивец станет сильнее? И набросится на Лос-Анджелес? Невозможно, уверил себя Лампли. Может, песком немного Лос-Анджелес присыплет, но ветер ему не помешает — унесет в сторону смоговую шапку. Так что не о чем волноваться.
Он несколько секунд смотрел на красный телефон, потом посмотрел в окно, на небо цвета кожи ящерицы игуаны, потом вернулся к детективу Майка Шайна, который он читал перед тем, как услышал царапанье песка о стекло в окне.