Вес вдруг побледнел. Он почувствовал присутствие Смерти — каждый раз, когда он вдыхал в легкие новую порцию пыли и песка, это чувство усиливалось. Он сжал ручку дверцы и едва удержал себя, чтобы не распахнуть ее.
«Ну-ну, — сказал себе Вес. — Не спеши. Умирать никто не хочет. Медленнее — всегда лучше, чем быстрее».
Он заставил себя отпустить ручку и откинулся на спинку сиденья.
— Я был груб с тобой, прости.
Она ничего не сказала.
— Я потребитель, — сказал Вес, — такой же, как они все. Акула, барракуда, пиранья… любое название хищной рыбы вполне соответствует нам. Просто маска у меня немного лучше, чем у других. Моя не так часто соскальзывает, потому что носить маску — моя профессия. Я этим делом занимаюсь для добывания средств на жизнь. Но сейчас она все-таки соскочила, и то, что я под ней увидел, мне не очень понравилось. Наверное, копы скоро будут здесь. Может, нас вытянут на канате из этой каши.
Соланж повернулась и посмотрела на него. В глазах ее были слезы.
— Я давно уже заглянула за твою маску. Есть такая поговорка банту: «Ты есть то, что ты есть в момент, когда ты пробуждаешься». Не раз по утрам я наблюдала за тобой, за тем, как ты переходишь грань сна и бодрствования. Ты сворачивался, как маленький ребенок, которому не хватало тепла, заботы, любви… Наверное, это тебе и нужно было в жизни. Но ты не доверял этому чувству. Ты отталкивал его и искал чего-то еще, и поэтому никогда не мог найти того, что тебе на самом деле и было нужно.
Он вздохнул и вспомнил строчку из «Чистого везения»: «Элементарно, доктор Ватсон, чертовски умно!»
— Вот дерьмо! Этот паршивый песчаный ураган, похоже, никогда не прекратится. Я еще столько песка никогда не видел. Разве что на пляже, но там у меня были шезлонг, транзистор и бутылка «коппертона».
Он велел себе делать больше мелких вдохов, тогда для Соланж останется больше воздуха.
— Вот где бы я хотел сейчас оказаться, пусть там даже и полно песка, так это на пляже в Акапулько. Как тебе это нравится?
— Это было бы… прелестно.
— Совершенно с вами согласен, мисс. Вот туда мы и отправимся, когда выберемся из этой заварушки. Закажем номер в отеле «Ацтек»… — Он замолчал, потому что «мерседес» вдруг содрогнулся.
— Ты лучше, чем они все, — сказала Соланж тихо. — Ты относился ко мне лучше их всех. Я буду заботиться о тебе — если смогу. — Она прижалась к нему, и он крепко обнял Соланж. Он поцеловал ее в лоб, остро чувствуя медовый вкус ее кожи, потом прислушался к стону ветра. Теперь он дышал сквозь зубы.
А вокруг затерянного в песчаном сугробе автомобиля свистел и стенал ураганный ветер, словно голос той девочки из сна, приснившегося Весу пару ночей назад.
— Выходи на улицу! Выходи поиграть со мной. Выходи, выходи-и-и… А не то я войду к тебе…
Палатазин нажал педаль тормоза, и его «фалькон» остановился.
— Погодите минуту, — сказал он, всматриваясь сквозь ветровое стекло. «Дворники» работали вовсю, фары были включены на полную мощность.
— Мне показалось, что там кто-то есть. — Ему почудился темный громадный силуэт среди скал и крутящихся янтарных облаков. Но теперь там наверняка ничего не было, только песок бил в стекло.
— Что там было? — спросила Гейл, подаваясь вперед с заднего сиденья, где она расположилась. — Уже замок?
— Не уверен. Я видел это всего лишь секунду, пока снова не сошлись тучи. Очень большой, темный, стоит высоко на скале. Милях в двух отсюда, точно не скажу. Стоп! Вот там! — Он показал рукой. Тучи опять разошлись, и на секунду они увидели замок совершенно ясно — его высокие башенки, зубчатые, черные, на фоне золотого неба. С этой точки замок очень походил на тот, что стоял на горе Ягер. «Да, — подумал он. — Это здесь. Это то самое место. Они прячутся здесь». С такой высоты король вампиров имел отличный панорамный вид на весь Лос-Анджелес. Он мог радостно хохотать, наблюдая, как гаснут огни, дом за домом. Замок был на вид таким же неприступным и основательным, как любая крепость в горах Венгрии. «Одно дело увидеть его, — подумал Палатазин. — Совсем другое дело — добраться до него». Холодный узел напряжения, свившийся в его желудке, внезапно стал слабее, посылая холодные щупальца-веревки во все конечности. Он почувствовал себя до слез слабым и перепуганным.
— Ветер все сильнее, — сказала Джо напряженно.
— Я знаю.
Дорогу начало заметать песком уже минут пятнадцать назад. Палатазин видел невысокие песчаные холмики, накопившиеся в защищенных от ветра местах — в трещинах, за отдельными камнями. В небе, как дикие желтые псы, стремительно неслись-клубились страшные тучи. И мотор «фалькона» вдруг закашлялся. Палатазину пришлось пару раз надавить на газ, чтобы двигатель взревел. Он посмотрел на часы и с ужасом обнаружил, что уже минут шестого. При таких заносах и такой облачности станет темно уже через полчаса. Беспокойство, что они не доберутся до замка вовремя, точившее его, теперь зазвучало в его мозгу, как сирена тревоги.
— Придется поворачивать назад, — сказал он наконец.
Возражений не было. Теперь задача состояла в том, чтобы найти место для разворота. Палатазин повел машину вперед, болезненно ощущая покашливание старого мотора. Внезапно сквозь живую изгородь колючего кустарника справа прорвался ветер, разметав ветви, словно гребень, расчесывающий волосы. Ветер ударил в «фалькон», будто бульдозер, заставив его ползти к скалистому краю дороги. Палатазин отчаянно налег на руль, стремясь снова взять машину под контроль.
Джо закричала, когда «фалькон», прижавшись к левой бровке, вдруг накренился, словно вот-вот должен был перекинуться через край — она увидела игрушечные домики с красными кровлями далеко внизу, маленькие машины на черных и желтых лентах шоссе. Все это, насколько было видно вокруг, пребывало в совершенной неподвижности.
Палатазин ударил ногой в педаль тормоза, переключил скорость на первую. Ветер ревел, унося жгучие витки и спирали песка куда-то к Голливуду. Палатазин очень осторожно включил задний ход и отодвинул машину от края дороги, постепенно освобождая педаль тормоза.
— Придется ехать дальше, иначе не найти разворота, — услышал он свой голос. Голос у него был скрипучий, тонкий. — Не нужно было вам ехать со мной. Я свалял дурака, что потащил вас.
Он повел машину дальше, высматривая хотя бы небольшой пятачок, который мог бы вместить «фалькон». Буря становилась все сильнее. Четверть мили спустя вся дорога уже была покрыта нанесенным слоем песка. Это напомнило ему снежные бури его родного Крайека, особенно тот ураган, который стонал за стенами его дома в ту ночь, когда домой вернулся отец. Внезапно пришла мысль, словно удар в висок: «Неужели у вампиров есть какие-то средства управления погодой? Если да, то этот поддельный ураган — эффективное средство лишить людей, возможности бежать, разделить их. Заставить сидеть дома или на службе. Самолеты не смогут взлетать, и на море сейчас ужасный шторм. А как насчет автомобилей?»
Палатазин понял, что они могут и не вернуться с этой горы живыми. Если ветер не столкнет их машину вниз, если песок не заглушит двигатель, если темнота не наступит слишком рано… Он чувствовал зловещее присутствие замка, там, наверху, всего в полумиле…
Вдруг на капот вскочило что-то большое и серое, и его белые клыки прижались к стеклу.
— Иисус! — вскричала Джо, схватив Палатазина за руку. Существо больше походило на волка, чем на собаку, но на шее у животного имелся ошейник с гвоздиками и обрывком цепи. В густой шерсти запутался песок, глаза бешено отсвечивали желтым. Сквозь вой ветра Палатазин слышал низкое угрожающее рычание пса. Все понятно. Палатазин увидел впереди других собак — боксера, сеттера, пару дворняг. У всех в глазах застыло одно и то же яростное выражение. «Итак, — подумал он, — король вампиров позаботился и о защите крепости. Даже если бы мы добрались до замка, нас бы загрызли собаки, стоило бы нам лишь выйти из машины».
Когда Палатазин медленно подал машину вперед, собака-волк зарычала и принялась царапать стекло, челюсти ее ритмично щелкали, как будто она пыталась откусить Палатазину голову или руки. Мгновение спустя он увидел справа достаточно большой пятачок свободного от камней и дерева грунта, чтобы «фалькон» мог там развернуться. Волкодав продолжал стоять на капоте, его глаза ненавидяще смотрели на Палатазина, пока машина не повернулась задним бампером к горам. Тогда зверь ловко спрыгнул с капота и исчез вместе с остальными собаками стаи.
«Фалькон», кашляя, как старый локомотив, покачиваясь под мощными оплеухами ветра, начал медленно спускаться с горы. Один раз мотор заглох, они продолжали катиться в тишине к Голливуду, но Палатазин все вертел и вертел ключ, и мотор наконец снова затрещал, словно старый человек, которого заставляют шевелить пораженными ревматизмом конечностями. Стараясь обогнать темноту, Палатазин мчался теперь обратно к Ромейн-стрит, через Закатный бульвар и бульвар Голливуда — оба были заполнены стоящими неподвижно автомашинами. Некоторые улицы, как заметил Палатазин, полностью перекрывались песчаными «баррикадами» или столкнувшимися машинами. «Фалькон» пересек пустынный бульвар Санта-Моника и успел миновать еще квартала три, когда двигатель заглох окончательно, испустив удручающую серию жалобных скрежетаний. Палатазин попытался несколько раз включить стартер, но аккумулятор был довольно сильно посажен. Они застряли примерно в пяти кварталах от своего дома, а ночь падала на город, как черное покрывало.
Внутри «фалькона» стало уже довольно душно.
— А нельзя ли добраться до дома пешком? — тихо спросила Гейл.
— Не знаю. Это пять кварталов. Не так уж близко. Возможно, даже слишком далеко. — Он посмотрел на Джо, быстро отвернулся. Песок уже начал покрывать ветровое стекло, запечатывая их внутри машины, как будто погребая заживо.
— Это далеко, — повторил он.
— А другие дома? — спросила Гейл. — Мы могли бы попросить убежища?
— Могли бы, наверно. Но вы видите хоть одно светящееся окно? Где уверенность, что мы не попали прямо в гнездо вампиров? Или какие-нибудь перепуганные бедняги не примут нас самих за вампиров и не попытаются нас убить? Мой дом защищен чесноком и изображениями распятий… а эти готовы, чтобы в них спокойно ворвались вампиры.