— Так что же нам делать? Сидеть и ждать, пока задохнемся?
— …или задохнуться снаружи? — продолжал Палатазин, показывая на небо. — Ветер будет мешать нам идти. И в легкие попадет больше песка, чем воздуха. Мы задохнемся, как мотор моей машины. Однако здесь нам тоже явно оставаться нельзя. Вампирам ураган не помеха, потому что они не дышат. Итак… — Он снова посмотрел на Джо и слабо улыбнулся. — Будем бросать монетку?
— Нет, черт побери! — сказала Гейл. — Я тут в любом случае не останусь!
Джо покачала головой.
— Попробуем добраться до дома.
— Ну, хорошо.
«Пять кварталов, — подумал Палатазин. — Боже, ну и дистанция!» Ему придется оставить коробку с кольями, святую воду и молоток в машине — при таком ветре ему их не унести. Хотя нет, святую воду он любой ценой заберет с собой. Он вытащил ключ из стартера и сбросил с плеч пальто, передав его Джо.
— Держи у лица, — велел он. — Дышите только через плотно сжатые зубы. Я должен достать кое-что из багажника. Когда постучу в окно с твоей стороны, Джо, ты должна выйти и взять меня за руку. Когда найдешь мою руку, постучи в окно мисс Кларк, и она возьмет тебя за плечо. И только после этого мы двинемся вперед. Маловероятно, что у нас будет хороший обзор дороги впереди. Если кто-то потеряется, стойте на месте. Только кричите и прикрывайте лицо руками. Все понятно?
Они кивнули.
Он начал открывать дверцу и вдруг остановился. Корпус машины вибрировал под напором ветра. Палатазин приготовил ключ от багажника, чтобы сразу вставить его в замок, не теряя драгоценных секунд на возню с ним.
— Все готово. Я пошел.
Он посидел еще пару секунд, потом вышел из машины.
Порыв горячего, как из печки, ветра, казалось, обжег всю кожу на лице и руках. Он захлопнул дверь, прикрывая лицо локтем левой руки. Малейшая попытка вдохнуть — и рот полон песка. Поперечная струя ветра ударила его под колени, бросила на землю. Он пополз, лицо его горело, как будто с него содрали кожу. Он подтащил свое тело к багажнику, вставил ключ в прорезь и повернул. Крышка багажника пружинисто подскочила, открывшись. Он нащупал завернутый в ткань флакон, положил его в карман брюк, а тканью прикрыл лицо и рот. Потом начал пробираться к другой стороне машины. Ветер и песок едва не заставили его остановиться и залечь, словно в снежную бурю.
Когда он постучал по стеклу, Джо открыла дверцу и шагнула наружу. Она тут же едва не упала, закричав, когда ее рука потеряла руку Палатазина. Когда она пришла в себя и крепко сжала его ладонь, то постучала в соседнее стекло, и из машины вышла Гейл. Ее рука, как тиски, сжала плечо Джо. Покачиваясь под ударами ветра, короткая цепочка из людей медленно двинулась вдоль улицы. Минуту спустя Палатазин почувствовал, что пальцы Джо сжимают его руку до боли, и понял, что она задыхается.
— Уже недалеко! — крикнул он, тут же задохнувшись песком. Она кивнула, глаза у нее были стеклянными, как у спящего человека. Она явно теряла контроль над собой и тем, что происходит вокруг. Гейл он вообще почти не видел — лишь смутные темные очертания.
Джо упала. Он помог ей подняться на ноги, перед глазами у него заметались огненные мошки — он понял, что все они медленно гибнут от удушья. До цели им не дойти — оставалось еще три квартала.
— Пошли! — крикнул он и потащил их к дому, серым силуэтом вырисовывающемуся по правую руку. Силуэт постепенно материализовался в деревянный двухэтажный дом, не слишком отличный от их собственного. Рядом был такой же дом, а следом — еще. Все они были погружены в страшный мрак, и Палатазин боялся того, что они могли найти внутри. Он обо что-то споткнулся. Это оказался труп молодой женщины с дыркой от пули в голове. Палатазин непонимающе смотрел на тело убитой, потом что-то с осиным жужжанием пронеслось рядом со щекой, и только после этого послышался громкий треск револьверного выстрела. Он вовремя поднял голову, чтобы увидеть оранжевую вспышку второго выстрела в верхнем окне одного из серых домов. Того, что стоял прямо перед ними. Труп у его ног дернулся, мужской голос вопил в отчаянии сумасшедшего:
— Убирайтесь прочь, создания Сатаны! Господь Всемогущий покарает вас, испепелит! Испепелит! Насмерть!
Палатазин потащил Джо к соседнему дому. Краска с парадной двери была начисто содрана наждаком песчаного ветра, но она оказалась не заперта. Палатазин повалился вперед, крики сумасшедшего перешли в яростные всхлипы.
Когда в дом ввалилась Гейл, Палатазин захлопнул дверь и запер ее на засов. Воздух внутри был затхлым, тяжелым, но здесь, по крайней мере, не кружил мучительный поток ветра и песка. Кожа на лице и руках горела, он видел, что у Гейл глаза стали красными, налитыми. Джо с трудом дышала, она все еще держалась за него, и песок сыпался на пол. Глаза ее блуждали, она, казалось, не сознавала, где находится.
— Джо, — позвал он. — С нами теперь все в порядке. Мы в безопасности.
Джо начала плакать, очень тихо. Сквозь завывания ветра Палатазин слышал вопли ненормального в соседнем, доме:
— …Покажитесь, где вы! Я знаю, вы спрятались, грязные пешки Сатаны! — Потом сумасшедший запел высоким голосом: — Соберемся у реки, прекрасной реки, широкой реки…
Палатазин переключил внимание на более насущные проблемы. Нужно выяснить, одни ли они в этом доме. Возможность оказаться взаперти с еще одним вооруженным маньяком пришлась ему совсем не по вкусу. К счастью, он чувствовал придававший уверенность вес своего служебного «пойнта-38» в наплечной кобуре, хотя, судя по размерам раны у мертвой, человек в соседнем доме был вооружен мощной винтовкой.
К Гейл эта мысль пришла в то же самое время.
— А что если мы здесь не одни? — прошептала она.
— Есть кто-нибудь в доме? — крикнул Палатазин. Ответа не последовало. Палатазин вытащил из кобуры пистолет и снял с предохранителя. Через аккуратно и уютно меблированную гостиную он прошел по короткому коридору к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Есть тут кто-нибудь? — спросил он, напряженно ожидая даже малейшего признака движения. — Мы не тронем вас, не бойтесь! Мы просто хотели укрыться от бури!
Он подождал еще немного, но ответа так и не последовало. Тогда он сунул пистолет в кобуру и вернулся в гостиную.
— По-моему, мы здесь одни, — сказал он Гейл. — Наверное, они уехали до того, как начался ураган.
Гейл посмотрела вокруг. На полу лежал круглый красно-голубой ковер с бахромой. Большая удобная софа с поцарапанными ручками и ножками. Тут же стояла пара мягких кресел с покрытыми прозрачным пластиком ручками. На кофейном столике с несколькими пятнами от пролитого кофе аккуратно сложены стопки журналов. Над кирпичным камином прибита перевернутая подкова. На стенах — гравюры, на каминной полочке несколько цветных фотографий: средних лет супружеская пара, дети, играющие с собаками.
В соседнем доме зашелся безумным хохотом маньяк с винтовкой.
— Боже, — тихо сказала Гейл. — Этот паразит мог нас застрелить.
Палатазин кивнул и подошел к Джо, которая была уже не такая бледная.
— Тебе лучше?
— Да. — Она слабо улыбнулась. — Гораздо лучше.
— Ночь наступает, — напомнила без нужды Гейл. — Уже скоро.
Она подошла к окну, отодвинула в сторону штору — из-за летящего песка почти ничего не было видно. Сумерки быстро заполняли улицы. Повернувшись, она посмотрела на Палатазина.
— Этот ураган… он ведь будет мешать вампирам тоже, да?
— Нет. Они не дышат, и веки у них прозрачные, они будут защищать их глаза от летящего песка. Мы в ловушке.
— В ловушке?
— Да. Именно там, где мы им и нужны. Весь город превратился в огромную ловушку. Никому не убежать.
Он некоторое время смотрел ей в глаза, потом быстро отвернулся. Они находились в незащищенном доме — ни чеснока, ни нарисованных распятий. Он опустил руку в задний карман брюк, дотронулся до флакона со святой водой — он показался ему жутко маленьким.
— Боюсь, — сказал он, — что слишком поздно вам писать свою статью. Она уже никому не поможет. Равновесие сместилось в их сторону. Теперь, когда сила на их стороне…
— Нет! — крикнула Гейл. — Мы все еще можем сделать что-нибудь! Можем вызвать полицию, национальную гвардию или… еще кого-нибудь. — Она замолчала, слушая, как со свистом бьет в стекло песок, шипя, словно горячий жир на сковородке.
— Я думаю, что вы сами понимаете, что это все ерунда. Очень сомневаюсь, что телефоны в городе работают. Я бы попробовал сигналить светом, но это станет лишь неоновой вывеской в ресторане для вампиров. Воздух у нас не очень свежий, верно?
Гейл сжала голову в ладонях.
— Черт, — сказала она каким-то далеким потусторонним голосом. — Все, чего я хотела, — это стать хорошим писателем. Вот и все. Неужели этого слишком много?
— Не думаю.
— Я хотела оставить какой-то след. Я хотела… сделать что-то важное в жизни. Стать кем-то, вместо того, чтобы оставаться никем… чем я — посмотрим правде в лицо — и являюсь сейчас. — Голос ее слегка дрогнул, но она тут же успокоилась. — Только язык и напускная храбрость… Они делают это… быстро или медленно?
Палатазин сделал вид, что не услышал вопроса.
Надвигалась ночь.
Отец Сильвера добрался до своей церкви до того, как ударила основная масса песчаного урагана. И теперь, приоткрыв чуть-чуть дверь, он выглядывал наружу. На пустынной улице кое-где уже образовались холмики песка. В домах по всей улице не было ни огонька — по той простой причине, что не было тока. Сильвера ждал минут пятнадцать, включив лампы в церкви, пока они не мигнули, не потускнели и не погасли уже окончательно. Темнота наполнила церковь, становясь гуще с каждым мгновением. Он еще некоторое время выглядывал наружу, прикрывая глаза от летящего песка, потом вернулся в свою комнату. Там он нашел несколько свечей, предназначенных для венчания и других церемоний, зажег их одну за другой, накапал плавящегося воска на блюдца и прикрепил к этим лужицам сами свечи, чтобы они стояли вертикально. Блюдца со свечами он вынес в церковь и расставил их вокруг алтаря. Ему стыдно было смотреть на распятие. Он молился за Палатазина, чтобы он вернулся живым из своего похода и чтобы в замке не оказалось Хозяина и никаких вампиров вообще. Он молился за то, чтобы Палатазин ошибся в своем ужасном предположении, чтобы все это оказалось результатом его переутомления. Но где-то на задворках его сознания зашевелилась черная тень, и Сильвера пытался не дать этой тени обозначиться полностью. Он вспомнил, что говорил ему в Мехико один старый священник: «Некоторые люди находятся в плену рационального мышления». Возможно, он сам слишком долго смотрел на мир сквозь прутья камеры.