нибудь из них, пока они все не исчезли. — Папа… отвез меня в замок… в воскресенье. Но мы не могли проехать до конца, потому что дорогу перегораживала цепь. Но я помню, я видел замок сквозь деревья, наверху…
Он вдруг заморгал, словно его ослепил яркий свет.
— Голубой «пейсер»! Мой папа ездил на голубом «пейсере»!
Воспоминания возвращались яркими картинами-взрывами сквозь темнейшую из ночей. Домик на улице, состоявшей из таких же аккуратных оштукатуренных домиков. Пламя спички, осветившее жуткие бледные, как у мертвецов, лица. Бетонный мастодонт, сражающийся со смолой в озерце-ловушке. Ухмыляющийся темноволосый юноша, нависший над Томми. Еще кто-то — другой юноша, крупнее первого… Он падает спиной вперед в цепкую черную жижу смоляного озера. Он кричит. Томми почувствовал холодную испарину на лице.
— Кажется… что-то нехорошее случилось с папой и мамой. Я убежал, потому что… там были вампиры, и…
Лицо его вдруг сморщилось. То, что произошло, было слишком ужасно, чтобы вспоминать.
Палатазин положил ладонь на плечо мальчика.
— Все уже позади, сынок.
Томми грустно посмотрел на него, по щекам его катились слезы.
— Нет! Вампиры захватили папу и маму! Я знаю! Вы хотите уничтожить короля вампиров, да?
Палатазин кивнул. Он едва ли не впервые в жизни видел такие полные твердой решимости глаза, как у этого хилого на вид мальчишки.
— Это король вампиров дает им всем силу и организует ее, — сказал Томми. — Если вы его убьете, остальные растеряются, не будут знать, что делать. Они слишком неорганизованны, чтобы действовать самостоятельно. Так было в «Полуночном часе», фильме, где как раз снимался Орлон Кронстин в роли графа Дюпре. Профессор Ван Дорн нашел его в руинах аббатства и… — Он уныло замолчал. — Ведь это был только фильм, — прошептал он. — На самом деле этого не было.
— Я возьму твой рюкзак, ладно? — сказал Палатазин немного погодя. — Чтобы нести колья.
Томми кивнул в знак согласия. Палатазин выложил все вещи из рюкзака и начал складывать в него колья.
— Вот спички и баллон аэрозоля, — сказал Томми. — Из них можно сделать что-то вроде огнемета.
Палатазин немного подумал и положил спички с баллоном обратно в рюкзак. Туда же он положил шесть кольев, еще три — в карманы по бокам. Едва-едва оставалось место для молотка.
— Вы его не так-то быстро найдете, — сказал Томми. — Король вампиров наверняка надежно спрятался в одном из подвалов.
— В одном из подвалов? — Палатазин нахмурился.
— Да, ведь в этом замке больше сотни разных комнат и два обширных подвала. Места там достаточно, чтобы как следует укрыться. И легко заблудиться человеку, не знакомому с замком. Вы можете даже не найти обратной дороги.
Палатазин бросил взгляд на Джо. Вид у нее был ошеломленный — пора прекращать с этим потоком «приятных» новостей. Снаружи тускнел темно-янтарный свет дня. Палатазин глянул на часы — стекло треснуло, песчинки набились под него, закрывая циферблат. Он помнил, что в последний раз смотрел на часы, когда проснулся, за два часа до рассвета. Очевидно, он их разбил, доставая колья из багажника. Стрелки остановились на 10.50. Время словно замерло.
— Я могу помочь вам войти и выйти из замка, — сказал Томми. — Всех вы все равно убить не сможете. И если они застанут вас, то разорвут на куски.
— Нет. Ты останешься.
— Но ведь я в самом деле могу вам помочь!
Томми поднялся. Голова у него кружилась, зрение временами затуманивалось, предметы теряли четкость очертаний, но он заставил себя стоять ровно.
— Я знаю замок изнутри!
— Ложись обратно, сынок, — спокойно сказал Палатазин с железной твердостью. — Ты еще не в том состоянии, чтобы куда-то идти.
Он перебросил через плечо рюкзак, потом перенес ремень через голову так, что рюкзак теперь удобно висел на боку. Пора было прощаться.
— Как вы думаете идти? — спросила Гейл.
— Самым коротким маршрутом, насколько это возможно. Дойду до авеню Ла-Бреа… Это всего пара кварталов отсюда на запад, и направлюсь на север, через Голливуд.
— Это довольно длинная дорога, — сказала Гейл. — Четыре-пять миль, самое меньшее.
— Прошу вас, — он улыбнулся с показным оптимизмом. — Я и так трясусь от страха. О’кей?
Палатазин посмотрел на Джо, он знал, что она очень старается держаться сейчас храбро.
— Ну что же, — он весело пожал плечами. — Пора. И кто бы мог вообразить, что солидный полицейский с солидным брюшком, протиравший штаны за своим столом, когда-нибудь отправится охотиться на вампиров, а? — Он обнял Джо одной рукой. — Все будет отлично, — шепнул он ей на ухо. — Вот увидишь. Я покончу с этим, и мы снова будем вместе. — Он посмотрел на Гейл. — Помогите мне, пожалуйста, обернуть голову и закрыть рот тканью.
Когда Палатазин был полностью экипирован и лишь узкая полоска для глаз на лице не была закрыта тканью, он поднял воротник пиджака и застегнул рубашку до самого горла. Потом подошел к двери. Взявшись за ручку, он остановился, оглянулся.
— Я хочу, чтобы вы все запомнили одну вещь, как следует запомнили. Если я приду сюда ночью, то не впускайте меня, что бы я ни говорил. Моя мать… однажды открыла дверь, впустила отца — это было в Крайеке, в ту самую зимнюю ночь — и я не хочу печального финала. Держите святую воду под рукой. Если я приду еще днем, значит, я… еще человек, такой, каким сейчас ухожу. Вы понимаете меня?
Он подождал, пока Джо кивнет, потом сказал:
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — ответила Джо, голос ее дрогнул.
Палатазин вышел в песчаный ураган, а Джо подошла к окну, глядя, как он исчезает в желтом мутном круговращении песка. Она прижала ко рту руку, подавляя всхлипывание.
Рядом с ней стоял Томми.
«Он погибнет, — думал он. — Или с ним случится что-то еще хуже. Он заблудится в замке, и его схватят вампиры».
Джо протянула руку, взяла мальчика за ладонь. Ее рука была очень холодной.
В церкви стоял жуткий шум. Сидя на краешке скамьи, Вес наблюдал, как отец Сильвера старается одновременно справиться со всеми проблемами. Он казался неутомимым. Он постоянно присаживался рядом с кем-то, молился или пытался утешить неутешное горе. «Самая крутая комедия моей жизни, — подумал Вес. — Помереть от смеха». Сильвера справлялся со всем превосходно — лишь один раз заметил Вес скользнувшую по его лицу тень усталости. И тут же в следующий миг он с кем-то говорил, присев рядом, или просто выслушивал тех, кто должен был излить не дававшие покоя воспоминания об ужасах пережитой ночи. Вес видел, что всем им досталось. Тут находились и дети, одинокие, словно сироты войны, в их темных глазах читалось непонимание — что же происходит? Какая-то маленькая девочка свернулась клубком в дальнем углу. Она сосала свой большой палец и смотрела прямо перед собой. Отец Сильвера несколько раз подходил к ней, но девочка не реагировала на вопросы и сидела совершенно неподвижно. Кое-кто из мужчин принес в убежище пистолеты, и с большим трудом отец Сильвера убедил их отдать оружие. Священник унес их в заднее помещение церкви и спрятал подальше от глаз. И правильно сделал, подумал Вес, потому что один мужчина час назад не выдержал напряжения и пытался выбежать за дверь, в бурю. Его едва удалось удержать троим. Седоволосая женщина с глубокими морщинами на лице подошла к Весу, что-то бормоча по-испански, осторожно размотала повязки, прижала ладонь к боку раненого. Он продолжал повторять «си, си», хотя едва понимал, что она ему говорит. Когда она кончила свои непонятные манипуляции, то снова замотала повязки, плотно завязала их и отошла от него.
Вес не мог избавиться от мысли о судьбе Соланж. Ее, последний крик пробил дыру в сознании Веса, сквозь которую постепенно покидали его сила и воля к жизни. Жива ли она еще? Или она уже больше… не человек? Тот жуткий альбинос, Кобра, что-то говорил о замке. И это упоминание тоже не давало Весу покоя. О каком замке говорил этот вампир? Или это было просто фигуральное выражение? Единственный замок в округе — это бывшая резиденция бедняги Орлона Кронстина, этого ненормального актера фильмов ужасов, смерть которого была под стать всем его чудовищным фильмам. Он вспомнил ту ночь — Боже, как давно это было! — когда Соланж задавала призракам вопросы, склонившись над доской Оуйи, и ответ привидения — Вес сначала подумал, что это очередная шуточка Мартина Блю — ОНИ ЖАЖДУТ! Теперь он знал значение этих слов, понимал их настоящий смысл. И понимание это холодным дыханием превращало его кровь в лед. Даже привидения старались предупредить людей о том, какая жуткая опасность нависла над Лос-Анджелесом. Неужели Кобра имел в виду именно замок Кронстина? Вес теперь понимал, что замок был бы идеальным убежищем и штабом для вампиров. Замок изолирован от остального города, стоит на стратегически выгодной возвышенности, гордо высясь над всем Лос-Анджелесом. Это была настоящая средневековая крепость, и здание пустовало с самой смерти Кронстина — одиннадцать с чем-то лет. Фраза, «написанная» на спиритической доске Оуйи, громом отдавалась в висках Веса. Если они в самом деле установили контакт с духом Кронстина в ту ночь, то, значит, мертвец лично старался предупредить их о том, что вампиры непрошеными гостями расположились в его замке…
Да, если и начинать поиски, то именно с этого места. Возможно, Соланж до сих пор жива. Возможно, они ее избили… но не превратили в подобную себе. Возможно, она жива и находится в заточении в замке Кронстина!
Над головой непрестанно бил и бил пульсирующий звон колокола, то слабее, то громче, но не затихая ни на минуту. Вес слышал, как завывает за стенами убежища ветер, и то и дело дрожали стекла красивых витражей, когда порыв бури швырял в них пригоршни песка, пытаясь вдавить окна внутрь. Глаза Христа на стекле, казалось, были устремлены на Веса, в них он читал призыв к стойкости. И внезапно ответ на так давно интересовавший его вопрос показался ясно очевидным — Бог на стороне тех, кто не сдается.
Вес повернулся к двери. Ему показалось, что сквозь завывания бури он слышит какой-то другой звук — басовитый, могучий рев, от которого словно завибрировали стены церкви. «Что это? — с тревогой подумал Вес. — Землетрясение?» Теперь и другие беженцы услышали рев. В убежище наступила напряженная тишина. Низкий рев стал сильнее, превратился в приглушенное ворчание… мощного двигателя!