ным. Разряженный дробо не содержит живого холода, а потому не может быть проводником импульсов ксуло. Да и сам по себе он не способен генерировать заряд, достаточный, чтобы кого-то убить. Друсс поднял артефакт с пола и сжал в руке.
– Этого не может быть, – тихо произнес он.
– Больше здесь ничего нет, – пробормотал Тенан. Его вырост растянулся и нырнул под стол. – Может быть, где-нибудь еще…
Вдруг дверь с треском разлетелась на части, и в помещение ввалились трое дюжих заминов. Друсс узнал самого крупного из них – Ракама, считавшегося великаном даже среди своих соплеменников, начальника городской гвардии. Друсс посмотрел на него без страха, окружив себя безопасным коконом эмоционального холода, словно после смерти Басала перестал принимать активное участие в собственной жизни.
– Ты идешь с нами, Друсс, – гаркнул Ракам.
– Зачем? – спросил Друсс, не отводя взгляда с непроницаемых черных глаз замина.
– Ты не знаешь?! Ты?! Квалл атаковал Линвеногр. Мы пока не знаем, сколько жителей погибло. Паника распространяется по городу как пожар. Мы переводим выживших искателей в купол. Совет уже в сборе. Пошевеливайся, нельзя терять время.
Рев Ракама не произвел на Друсса никакого впечатления.
– Я никуда не пойду, – твердо сказал он. – Оставьте меня в покое.
Ракам мигом подскочил к Друссу и проревел ему в лицо, задув его чрезмерное чувство безопасности, как обычную свечу. Испуганный человек дернулся назад, зацепился за стол и рухнул на спину, увлекая за собой артефакты, выкопанные в саду магистра Акама. Замин стоял над ним, как хищник, готовящийся нанести окончательный удар.
– Ты идешь или мне откусить тебе голову? – буркнул он тихо.
– Убей меня, убей, – плаксиво простонал Друсс. Лишенный иллюзорного кокона, спасавшего от эмоций, он извивался от жгучей боли бессилия, чувства утраты и одиночества. Источником его страданий было тело мертвого брата.
– Понимаю, – холодно произнес Ракам и кивнул своим помощникам. – Отвезти его в Аполлабий. Перус остается.
Вессеро
– Это он? Великий Вессеро?
– Его тело.
– Значит, он.
– Скорее то, что от него осталось.
– Тебе не кажется, что ему чего-то не хватает?
– Похоже на то.
– Это правда, что он выстрелил себе в голову перед тем, как вы обнаружили его в подвале под гардеробной?
– Нет.
– Тогда кто подстрелил его?
– Никто. Это всё сплетни. Когда мы спустились вниз, он лежал в герметичном саркофаге. Коронер сказал, что он мертв уже несколько месяцев.
– Что ты говоришь?! Это невозможно! Великий Вессеро – один из самых известных иллюзионистов города. На его пятничные шоу уже много лет народ толпами валит. Если бы он вдруг прекратил выступления, об этом написали бы все газеты!
– Да, но он не прекратил.
– Я не понимаю…
– Я тоже. Я знаю только, что уже четыре человека погибли, пытаясь достать его из этого саркофага. Они орали так, будто горели заживо. Пятый выжил, но трудно сказать, выздоровеет ли когда-нибудь. Потому ни при каких обстоятельствах не прикасайся к его телу! Понял? Ни при каких обстоятельствах! Сейчас ты переоденешься в гражданскую одежду, получишь документы и с благословения комиссара Берга вывезешь Вессеро из города. Сейчас наши ребята упакуют тело в свинцовый гроб и погрузят в машину.
– Но почему я? Мне кажется, это слишком ответственное задание. Не знаю, справлюсь ли я. Водитель из меня неважный, и могут быть неприятности, если кто-нибудь узнает, что я везу этого людоеда.
– Спокойно. Мы всё провернем в тайне. Никакого конвоя не будет, никто не обратит внимания на обычный автомобиль, если за рулем будет обычный гражданин. К тому же ты будешь под постоянным наблюдением. Если что-нибудь случится, мы немедленно вмешаемся. Все ясно?
– Думаю, да. Так куда мне его отвезти?
– Поехал?
– Да.
– Хорошо. Отзови людей и скажи им, пусть начинают собирать манатки. Этот балаган меня раздражает. Вессеро даже мертвый вынуждает нас участвовать в его шоу.
– Не слишком ли рано?
– Думаешь, он может вернуться?
– Пожалуй, нет, но нам надо быть готовыми к любому развитию событий.
– Тогда пускай все остаются на своих местах. Надеюсь, что больничное начальство не будет создавать проблем. Полицейские декорации еще могут пригодиться.
– Мне нужны два часа. Этого должно хватить.
– Пусть только доберется до полигона. Мы закроем дело, когда будем уверены, что все кончено.
– Так точно, господин комиссар, хотя у меня все еще остаются сомнения.
– Но это же была твоя идея.
– Вот именно. Я могу ошибаться.
– Ничего не поделаешь. Исключительные ситуации требуют исключительных решений. Есть связь с полигоном?
– И с людьми, которые следят за нашим человеком.
– Замечательно. Где он сейчас?
Старый фургон легко движется по мокрому асфальту. Стемнело, моросит мелкий, противный дождь. Водитель улыбается себе под нос. Его больше не беспокоит изнуряющая головная боль, которая так долго мучила, что он уже и забыл, каково это жить без боли. Стойкое ощущение, что вот-вот что-то произойдет. Только что? Разве может что-то произойти, когда ты живешь рядом с такой скучной женой? Но он же не женат. А может, женат? Такое же чувство, как если живешь с матерью. У него что, жена вместо матери? Нет, у него точно никогда не было жены. Родители? Он их не помнит. Какие-то, конечно, были. Когда-то. Восторженные толпы? Мимо проплывают огни, которые еще недавно ослепляли, но теперь на них можно смотреть не щурясь. Черное пятно глаз. Ни одного знакомого лица. Без проблем. Что-то приближается. Шаг за шагом, шаг за шагом. Нет. Это дворники отбивают мокрый ритм по лобовому стеклу. Так хочется убежать, забиться в темный угол и одновременно выбраться, атаковать, утолить голод. Руки так крепко сжимают руль, что побелели костяшки пальцев и дрожат плечи. Наконец на обочине мелькнул указатель, фургон притормаживает и сворачивает на грунтовую дорогу. Движется к охраняемым воротам. Вооруженные солдаты проверяют документы и пропускают дальше. Машина въезжает в лес, скользя по грязной колее. Вдали вспыхивает свет мощных галогенных прожекторов. Водитель подъезжает к ним и останавливает фургон. Его просят выйти. Он не сопротивляется, выполняет команды, но в голосах военных звучит напряжение. Его окружают со всех сторон. Толкают стальными прутьями. Прикосновение металла обжигает даже через одежду. Внезапно он падает в глубокую грязную яму. Подняв голову, он видит, как открывается горлышко огнемета. Шипит водяной пар и нечто, что корчится в яме студенистыми комками.
– Как ты догадался?
– Он единственный, кто пережил встречу с Вессеро и все это время видел его тело, хотя сразу после вскрытия саркофага оно растворилось в воздухе.
Аполлабий
У человека, который с детства воспитывался в Линвеногре, много странных, непонятных и часто пугающих воспоминаний. Он помнит потрясающий взгляд туманного существа, которое перусы выпускают во время Фестиваля Роста, чтобы наблюдать, как оно проходит по улицам города и своим влажным дыханием вселяет жизнь в мертвые предметы, а живому придает совершенно новые черты. С тревогой и восхищением он вспоминает безумства заминов, которые во время Карнавала Таботта приглашают в свои тела сущности из других измерений реальности, и в течение нескольких дней эти создания, бормоча непонятные слова, спешат преобразить Линвеногр руками гориллоподобных великанов: возносят таинственные сооружения и рушат дома, будто желая приспособить город под правила механики чужого мира. Но только некоторые из этих воспоминаний могут сравниться с картиной строящегося Аполлабия.
Когда Друссу было восемь лет, его отец уснул на три дня. Никто не мог его разбудить. Басал и Друсс стояли у его постели. Прижавшись к матери, они тревожно вслушивались в медленное дыхание отца, готовые к тому, что каждый вздох может стать последним. Плакали, прощаясь с этим высоким седовласым человеком, у которого никогда не было для них времени, но он всегда находил способ, чтобы показать им свою любовь – едва заметными жестами, странными подарками и чудесной, хитрой улыбкой, которой одаривал их, отправляясь на поиски артефактов ксуло.
Пока они, смирившись с судьбой, готовились к худшему, отец вдруг открыл глаза, снова улыбнулся им, потом вскочил с постели и в ночной рубашке побежал к магистру Декару, чтобы представить ему предложение Инабулуса Кнальба. Магистр тут же созвал внеочередное заседание Совета. Только отец Друсса слышал голос Кнальба, поэтому был посредником в разговорах с Советом, хотя выглядело это так, будто это сам отец высказывал свои предложения. Перусов и особенно заминов это вовсе не смущало, потому что вмешательство посторонних сущностей – часть жизни в Линвеногре. Совет просто хотел знать, что Инабулус предлагает и чего хочет взамен. Но тот ничего не хотел. Он просто обещал построить в этом городе нечто, что прославит Линвеногр, и он это сделает, потому что лучшего места для этого сооружения не найти. После долгих дебатов предложение Инабулуса получило одобрение, и Совет согласился на создание того, что должно было называться Аполлабием.
Через несколько дней на безоблачном небе появился тонкий лучик золотого света и указал место, где будет вознесено строение. Тогда там находился небольшой парк, созданный на развалинах трубодома, разрушенного во время одного из Карнавалов Таботта. Совет тут же приказал огородить территорию, но долгое время там ничего не происходило. Только спустя несколько десятков дней, посреди ночи, из толщи земли хлынуло нечто похожее на жидкий каменный свет и сразу начало расти. С постоянной скоростью, но не очень быстро, как белый воск, набухающий в огромную каплю, которая набирает вес, чтобы наконец оторваться от земли и упасть в небо. Каждый день вокруг формирующегося объекта собирались тысячи зевак. Все хотели это увидеть. Друсс и Басал тоже ходили туда. Их брал с собой отец. Мать была против. Она боялась, что с детьми может что-то случиться, но отец всегда отвечал на ее страхи смехом.