них было что-то необычайно притягательное и магнетическое, и казалось, будто они вот-вот откроют некую глубокую тайну. Друсс уже собирался уйти, когда зыбкие образы внезапно преобразились в конкретную, многомерную форму, резкую и четкую, как материальный предмет, которая вскоре вновь распалась на мерцающие, абстрактные завитки. Некоторые наблюдатели тут же сорвались с места и начали расходиться. Другие остались. Они ждали следующего откровения, которое на сей раз, возможно, будет предназначено для них. Друсс воспользовался случаем и последовал за внушительным, покрытым мощным панцирем существом, медленно шагающим на шести толстых ногах и изучающим дорогу перед собой длинными щупальцами. Друсс следовал прямо за ним, а оно не обращало на него никакого внимания. Когда же гигант проложил себе путь между наблюдателями, Друсс сразу же его обогнал и быстрым шагом добрался до светлого выхода из узкой улочки, соединенной с круто сходящей вниз дорожкой.
Он остановился, вновь не зная, в какую сторону следует двигаться дальше. Выше, над головой Друсса, маячили спиральные террасы, гораздо ближе, чем в прошлый раз. Можно было бы отправиться туда, чтобы лучше рассмотреть эти загадочные левитирующие фигуры, но особого желания не было. Друссу хотелось увидеть что-то другое. Он не знал, что именно, но внутри что-то подсказывало, что дело не в террасах. Друсс взглянул вниз, и в тот же миг подвижные минареты, словно ожидавшие, когда на них обратят внимание, расступились, и на одно мгновение, на ничтожную долю секунды открылось нечто невероятное – бушующий океан густого изумрудного тумана, из которого выступали какие-то колоссальные, восхитительные формы. Друсс не успел их разглядеть. Минареты вновь заслонили обзор. Но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что именно это влекло его с момента пробуждения в комнате со стенами, усыпанными серебряными звездами. Именно это он должен был увидеть.
Крутая дорожка спускалась прямо, а потом резко уходила вправо и соединялась с более широкой дорогой, которая проходила под низкой аркой, сложенной из белых камней, гладких, как фарфор. «Какое странное слово, – подумал Друсс, – похоже на что-то связанное с пищей». Он охотно влился в толпу существ, следовавших по дороге, и вместе с ними вошел под белую арку. За нею открывалось широкое пространство, большая шестиугольная площадь, вымощенная живой мозаикой. Друсс замедлил шаг и стал всматриваться в абстрактные буквы и меняющиеся символы, мерцающие прямо под его ботинками. Они постоянно приближались к порогу распознавания, но никогда не пересекали его. Едва они начинали напоминать нечто знакомое, как тут же превращались во что-то совсем другое, и новому символу вновь немного не хватало, чтобы быть распознанным, и так без конца. Друссу это показалось любопытным, но он без сожаления оставил загадку на потом. Он ускорил шаг и обогнал двух огромных улиток. Нетерпение влекло его вперед, и он был уже близко. Друсс приблизился к балюстраде, высеченной из темной пористой материи, и остановился. Это здесь. Он прибыл на место.
Перед Друссом до самого горизонта простирался бушующий океан густого изумрудного тумана, из которого вдали от берега поднимались ввысь огромные туманные столбы, увенчанные перламутровыми сферами и сияющие изнутри холодным магнитным огнем полярных сияний. Опершись локтями о балюстраду, Друсс, ошеломленный и восхищенный, созерцал это зрелище, впитывал его всем своим существом. Рядом с ним останавливалось много разных существ, одни надолго, другие лишь на мгновение, но Друсс не обращал на них никакого внимания.
Он мог бы остаться здесь навсегда. Мог растворить свое сознание в холодном огне, заключенном в перламутровой сфере, и стать неотъемлемой частью этой площади, бестелесным созерцательным сознанием, наблюдающим самого себя. Да, это было возможно, Друсс был в этом уверен. Мерное движение изумрудных волн медленно вводило его в приятный, блаженный транс. Он уже почти не ощущал свое тело и утратил чувство времени, как вдруг что-то сильно ткнуло его в бок. Друсс мгновенно вышел из транса. Он едва устоял на ногах и припал на одно колено, держась за балюстраду. Мушки кружили перед его глазами.
– Муканам! – проскрипел писклявый голос. – Где ты был?! Что с тобой случилось?! Ты обещал, что скоро вернешься! Мы тебя искали! Мы уже начали терять надежду, переживали, что с тобой что-то случилось… Ты нашел Райрома?
Друсс осторожно потер глаза сквозь закрытые веки. Помогло. Мушки исчезли. Он оглянулся и увидел, что рядом с ним стоит большой металлический куб на четырех прямых цилиндрических ножках. Тут же растянулся и похожий на змею темно-серый рифленый шланг, оба конца которого завершались чем-то вроде матовой линзы, поэтому трудно было определить, где у него начало, а где конец. Друсс выпрямился и посмотрел на них сверху.
– Погоди! – Металлический куб отступил назад, нервно переступая ножками. – Это не ты, ты не он, но ты похож на него и тоже не отбрасываешь тень. Я просто… поражен…
– Я тоже, – признался Друсс, глядя себе под ноги и удивляясь, почему раньше этого не заметил. Шланг и куб тоже не отбрасывали тень. Но не только это вызывало вопросы. – Почему я тебя понимаю?
– Ты понимаешь мои слова, но это не значит, что ты понимаешь, о чем я говорю. Здесь так бывает.
– Здесь – значит где?
– Трудно сказать. Это место называют по-разному: Гринус, Цебрес, Тир, Энзабар… Выбери себе любое, если только ты не предложишь свой вариант. Новички часто так делают.
Друсс не собирался отпираться.
– Это так заметно?
– Тебя выдают не только вопросы. Как ты думаешь, Дебе?
Рифленый шланг мгновенно потянулся к Друссу. Матовая линза на одном из концов внимательно изучила его с ног до головы, потом отступила. Змееподобный шланг одним плавным движением спрятался за металлический куб.
– Свежеопределенный, – буркнул он. – Еще оседает.
– Что это значит? – неуверенно спросил Друсс.
– Что видно.
– Кто вы такие?
– Это не имеет значения, ты должен идти своим путем. Давай, Дебе, нам пора.
Друсс решительно преградил им дорогу.
– Эй, подождите! Не так быстро! Это вы заговорили со мной! На кого я похож? С кем вы меня перепутали?
– С одним из нас.
– Неужели? Я не похож на механическую змею. Я не похож на ходячий металлический ящик.
– Муканам не похож на нас, он гораздо больше похож на тебя, но он наш фрух, а ты нет.
– В смысле?
– Ну, как бы тебе объяснить… Фрухи – это как бы части, которые при объединении образуют вместе нечто большее, нежели сумма составных элементов. Они становятся иной, более сложной сущностью.
Друсс начинал понимать.
– Машиной или живым существом?
– Одно не исключает другого.
– Ну да, – растерянно признался он. – А ты можешь сказать, чем вы станете, когда сумеете соединиться?
– Тем, кем мы были до того, как нас разделили.
– То есть кем?
– Не думаю, что мне стоит об этом говорить… – тихо заскрипел металлический куб.
– Почему?
Друсс не получил ответа, но молчание фруха быстро навело его на верную мысль.
– Вы сами не знаете, верно? – спросил он, предчувствуя, что прав. – Вы этого не помните? Но если так, то откуда вы вообще в курсе, что вы фрухи?
– Мы нашли друг друга. В конце концов, тех, кто не отбрасывают тень, здесь не так много. А потом, когда к нам присоединился Муканам, мы перерыли весь антиквариат и нашли какую-то конструктивную схему, содержащую в себе элементы, похожие на нас, вот таких фрухов. Она, правда, очень сложная и содержит множество других фрухов. Вряд ли она представляет именно то, чем мы были, когда составляли единое целое, но она помогает в дальнейших поисках. Благодаря схеме мы знаем, с какими фрухами мы можем соединяться.
– И сколько вас сейчас?
– Трое. Дебе, Муканам и я, Никлумб.
Друсса дернуло словно током.
– Мне кажется, я откуда-то знаю это имя.
– Невозможно, – сообщил металлический куб.
Друсс не собирался спорить с Никлумбом, поскольку вопрос не имел принципиального значения, поэтому он лишь пожал плечами и сменил тему.
– Можно взглянуть на эту схему?
– Нет, Муканам взял ее с собой, чтобы быть уверенным, что не ошибется.
– Жаль, возможно, с ним бы я понял, почему тоже не отбрасываю тень. Он бы мог дать мне какие-нибудь зацепки, и я бы выяснил, что здесь делаю.
– Напоминаю, что это наша схема, – обиженно заметил Никлумб. – Хочешь иметь свою – иди к антикварам и сам поищи. Мы-то хорошо знаем, почему не отбрасываем тень, но эта причина определенно никак с тобой не связана.
Он был чрезвычайно раздражен, но при этом производил впечатление наивного.
– Не думаю, что это так, – пренебрежительно фыркнул Друсс. – Если бы ты говорил правду, вы бы давно нашли способ объединить все необходимые фрухи!
– А что ты можешь знать об этом! – возмутился Никлумб. – Одно с другим не имеет ничего общего! Отсутствие тени – это просто эффект отключения от внешнего источника питания, а не какой-то общий принцип, благодаря которому… Ты спровоцировал меня, ты, ты…
Может, он и был немного наивен, но, безусловно, не глуп.
– Да, прости, я не смог сдержаться.
Металлический куб молча переминался с ноги на ногу, но не уходил. Друсс решил, что это хороший знак.
– Давайте начнем еще раз, – сказал он примирительно. – Я не знаю, есть ли между нами какая-то связь или нет, но полагаю, было бы неплохо со всем разобраться, решить этот вопрос однозначно. Мы все от этого только выиграем. Но мы ничего не узнаем, если не будем честны друг с другом. Позвольте мне сделать первый шаг. Я расскажу все, что знаю. Я только недавно появился в этом городе и не помню, кем был до того, как попал сюда. Но я думаю, что это не имеет значения. Очнувшись здесь, я принял имя Друсс…
– Друсс? – заверещал Никлумб. В его голосе сквозило недоверие.
– Я же говорю…
– На схеме тоже есть Друсс. Это как бы пространство, заполняющее Муканама.
Друсс замер. Этого он не ожидал.