Друсс знал, что его ждет, потому что в присутствии Райрома все казалось понятным, очевидным и легким для принятия. Он понимал, что должен злиться на Райрома, а также на остальных фрухов, но вынужден был честно признать, что, вопреки всему, вовсе не сердит на него и даже в чем-то благодарен. Хотя до конца не понимал за что. И всё же он сказал:
– Благодарю. И за несуществующую инструкцию тоже.
«Так-то лучше. Не будем прощаться. На всякий случай».
Друсс не закрыл глаза. Он смотрел на Райрома до конца. Он упивался его красотой, пока не услышал далекий гул мощного грома, апокалиптический треск золотой вспышки, мелькнувшей в глубине пустоты.
По расчетам Панаплиана, пройдя через стену, Хемель и Тенан должны были оказаться прямо над карнизом. Это снизило бы риск, если они случайно посмотрят на Эбрену. Хемель и Тенан ощущали, как они проходят сквозь холодную железобетонную толщу и выныривают из густой зернистой тьмы. Однако что-то пошло не так, и, покинув пределы стены, они по инерции повисли в воздухе, словно по ту сторону не было не только карниза, но и гравитации. Они парили в пустоте, понимая, что не могут воспользоваться зрением. Им приходилось полагаться исключительно на слух, но то, что они слышали, только усиливало их беспокойство. Со всех сторон доносились отголоски необъятной бездны, зиявшей под ними поистине космической глубиной перекрывавших друг друга звуков: скрипов, щелчков, глухих разрядов, невнятных слов, бормотаний, горловых криков, разрозненных фрагментов причудливой музыки и напряженного вибрирующего гула медленно смещающихся пластов, столь мощного, что вызвать его могли либо трущиеся друг о друга тектонические плиты, либо нечто гораздо большее – некий гигантский инструмент, сложенный из мертвых планет, вращающихся вокруг гаснущей рубиновой звезды; инструмент, который с незапамятных времен на ультразвуке играет тягучую песнь, замедляющую время и пожирающую вакуум.
Живое сплетение бессвязных звуков давило на кожу и затуманивало мысли. Тенана била дрожь, и он боролся с искушением высунуть свой эктоплазматический вырост и не мог сдержать непроизвольный писк. Хемель предупреждающе рыкнул и сильнее сжал пальцы на волосатой ноге. Помогло. Тенан замолчал. Замин находился в лучшем положении, чем перус, потому что его левая рука все еще была погружена в бетон и силой магнетизма притягивалась к горячему боку Панаплиана. Это давало ему физическую опору, а также чувство безопасности – относительное, но все же достаточно сильное, чтобы сохранять остатки спокойствия. Внезапно под пальцами левой руки Хемель ощутил легкое покалывание. Оно пришло от Панаплиана, проникло в плечо, углубилось в тело и устремилось выше, к голове, где мгновенно превратилось в слова.
Я плохо оценил расстояние.
Она всё время что-то меняет.
Вы слишком высоко.
Подтяни Тенана к себе.
Я вас сейчас перемещу.
Хемель выполнил указание и тут же почувствовал, что медленно опускается. Холод жидкого бетона скользил по его запястью.
– Что происходит? – простонал Тенан.
– Мы вышли слишком высоко, Панаплиан исправляет.
– Он же собирался посадить нас на карниз!
– Кажется, карниз постоянно меняет положение. Знаешь, я думаю, что…
Хемелю хотелось говорить дальше, болтать и кидать слово за словом – это был отличный способ заглушить рокот бездны, но внезапно он ощутил под ногами опору и замолчал.
– Хемель? – встревожился Тенан. – Все хорошо?
– Там карниз, я на нем стою.
– А я далеко?
– Сейчас узнаешь.
Замин потянул Тенана вниз, на узкий бетонный выступ. Оказавшись на карнизе, они рефлекторно прижались к стене. Хемель отпустил ногу перуса, но его левая рука по-прежнему касалась скрытого в бетоне Панаплиана, и по ней вновь пробежало легкое покалывание.
Помните!
На нее нельзя смотреть!
Я знаю, что она вас будет искушать,
Но если вы уступите,
Это будет последнее,
Что вы сделаете в этом мире.
Не пытайтесь также
Открывать таблотесор.
Идите.
Сосредоточьтесь на задании.
Не торопитесь.
Я верю, что вы справитесь.
Я жду вас здесь.
Хемель утратил связь с Панаплианом, и его рука выскользнула из стены. Замин машинально ощупал место выхода, но ощутил лишь однородную шероховатую поверхность. Вернулась гравитация, а вместе с ней и знакомое чувство веса.
– Наконец-то он отдал нам тяжесть, без нее трудно быть самим собой, – признался перус.
Хемель хмыкнул:
– Раз ты так считаешь…
– А ты нет?! Не старайся убедить меня, что тебе все равно. Даже у тебя есть какое-то…
– Хорошо, хорошо, – перебил его Хемель. У него не было ни малейшего желания вступать в словесные перепалки, хотя он и понимал, что Тенан таким образом пытается снять напряжение и обмануть страх. – Я просто об этом не задумывался, потому что все время держу в голове, что нам предстоит сделать.
– Конечно, скажи еще, что замины ничего не боятся, – усмехнулся Тенан. – Я видел, как ты отреагировал, когда Панаплиан начал объяснять нашу задачу.
Хемель захохотал.
– Все испытывают страх, все, только в отличие от тебя я не делаю из этого проблемы.
Тенан надолго замолчал. Воздух вокруг них гудел тихими отзвуками ревущей бездны.
– Куда пойдем? – спросил наконец Хемель.
– Может, ты поведешь? – предложил Тенан.
Замина это устраивало. Он повернулся, чтобы правым боком все время касаться стены, и медленно, опираясь на предплечья, пополз. Тенан двинулся следом, избрав подобную стратегию, конечно, насколько позволял ему иной тип телосложения. Он согнул ноги под большим углом, две передвигал вдоль стены, а на третью опирался со стороны бездны. Нижней частью своего шарообразного туловища перус терся об обветренную поверхность карниза, оставлявшую на коже сухой привкус старого пепла. Так они осторожно ползли вперед, но уже через три длины тела Хемель обнаружил, что добрались до того места, где заканчивается карниз, и дальше пути нет. Он вытянул руку вперед в надежде нащупать просто широкую щель, но обнаружил лишь вертикальную стену и пустое пространство.
– Почему стоим? – спросил Тенан.
– Здесь нет прохода. Карниз обрывается. Мы застряли.
– О Таботт! Панаплиан снова нас обманул! Он же говорил, что всё равно, в какую сторону мы пойдем!
– Это обманчивое место, оно обманывает его так же, как и нас.
– Но это мы здесь застряли, а не он!
– Это верно, и мы попытаемся найти другой путь.
– Но как?
– А так! Мы развернемся, и теперь ты поведешь.
– Я?!
Хемель развернулся и ткнул Тенана мощным кулаком.
– Давай, не будем терять времени.
– Иду, иду…
До сих пор Тенан верил, что ему удастся этого избежать, и эта вера придавала ему мужество, но карниз был слишком узок, чтобы благополучно поменяться местами, потому ему пришлось смириться с неизбежным. Он робко переставил голенастые ноги, и они двинулись в противоположном направлении.
– Подожди! – сказал вдруг Хемель. – Остановись на минутку.
– Что опять?
– Я хочу кое-что проверить, немного осмотреться.
– Ты с ума сошел?! Ты забыл, что сказал Панаплиан?! Правда, я ему не доверяю, но…
– Я не буду смотреть в сторону Эбрены, у меня есть идея, как бы тебе это объяснить… Твое зрение отличается от моего, верно?
– Верно.
– Ты используешь этот свой вырост, который можешь спрятать в любой момент.
– Да.
– Но когда ты втягиваешь его внутрь тела, до него доходит хоть немного внешнего света?
– Нет.
– А внутри ты что-нибудь видишь, например бархатную тьму, освещенную слабыми вспышками?
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я просто отключаю это чувство, а остальные чувства частично его компенсируют.
– Я так не могу. Мои глаза – шарики, наполненные жидкостью. Я могу прикрыть их веками, но не могу полностью избавиться от раздражителей, потому что какая-то часть внешнего света всегда может проникнуть сквозь кожу и достичь светочувствительного дна глаза. Это еще не все. В полной темноте я вижу тонкие вспышки, которые, скорее всего, сами по себе возникают в глубине глаз.
– Это интересно и довольно странно, но какое это имеет отношение к тому, что ты собираешься сделать?
– Ты не понимаешь, к чему я клоню?! – раздраженно фыркнул Хемель. – С тех пор, как мы здесь, у меня все время закрыты глаза, и все же под веками я вижу мелькающие, медленные вспышки. Раньше я думал, что это я сам от волнения что-то прибавил от себя, но когда остановился на краю карниза и направил голову вниз, эти разбушевавшиеся огоньки заметно усилились.
– Ты хочешь сказать, что это тебе не кажется?
– Полагаю, что да. Я собираюсь прижаться лицом к стене и открыть глаза. Интересно, что я увижу. Возможно, немного, но это не дает мне покоя, и я хочу попробовать.
– Если ты до сих пор не вызвал подозрений у Эбрены…
– Я был уверен, что тебя придется уговаривать.
– Ты меня недооцениваешь.
Хемель был готов согласиться с Тенаном, потому что по непонятным причинам, в которые он не собирался вдаваться, его не переставала удивлять непредсказуемость Тенана. Замин глубоко вздохнул, а затем без лишних ритуалов прижался лбом к стене и медленно открыл глаза. Он увидел покрытую трещинами поверхность обветренного бетона, залитую мерцающим темно-оранжевым светом, который вовсе не походил на свет, а клубился пульсирующими вспышками, напоминавшими густую взвесь раскаленных искр, просачивался в бетон и колыхался вместе с ним. Хемель тут же закрыл глаза. Так было намного лучше.
– И как? – спросил Тенан.
– Лучше тебе не знать.
– Так ты открыл глаза или нет?
– Я открыл, но мне не следовало этого делать.
– Почему?
– Потому что это лишает устойчивости.
– Ты был прав: я не хочу знать, – коротко заявил Тенан и на ощупь двинулся дальше.