– Скоро увидишь, – выдохнул Уильям.
– Что?
– Барга Дрод.
– Ведь уже видно.
– Где?
– Ну вот же, прямо перед нами.
– Там ничего нет. Он появится только за следующим торосом.
– Тогда что это такое?
– Тебе что-то привиделось.
Они миновали тесную и длинную расщелину и остановились у Барга Дрода. Уильям подозрительно посмотрел на Энн, но ничего не сказал. За ним, высоко над его головой, из склона Эребуса горизонтально выступал огромный нарост темного кристалла, торчащий, словно угловатый осколок диска, который впился в вулкан с такой силой, что почти полностью застрял в скале. Сверху его покрывал толстый слой мерзлого снега, а снизу свисали ледяные зубы длинных сосулек. На выпуклом ободке темнели большие шестиугольные отверстия – они напоминали ячейки гигантских пчелиных сот, в которых сгущался мрак. Один из этих проемов прилегал к склону. Именно к нему и направился Як. Наконец он добрался до места, остановился на пороге Барга Дрода, обернулся и помахал рукой. Энн показалось, будто Як сделал это специально для нее. Она вздрогнула.
Следуя по следам Яка, они поднялись наверх и вошли в гигантский грот, ничем не напоминавший сооружения, возведенные людьми. Высокий сводчатый потолок тонул в глубоком полумраке, хотя через семь проемов, таких огромных, что их трудно было назвать окнами, проникало довольно много света. Энн подошла к ближайшему и восхищенно вздохнула. Зрелище открывалось потрясающее. Казалось, Барга Дрод парит над бескрайней арктической равниной и медленно плывет к обледеневшему горизонту. Энн наблюдала за этим, словно под гипнозом. С улыбкой повернулась к Уильяму и произнесла:
– Как здесь красиво!
Улыбка застыла на ее лице. Она вдруг поняла, почему здесь никто не разговаривает. Эхо превратило слова в плотный ком низких вибраций, обернутый шелестящим стоном. Невидимая звуковая форма дважды обогнула Энн, а затем уплыла вдоль по коридору, уводящему вглубь Эребуса.
– Привыкнешь, – прошептал Уильям. – Сначала все очень нервно реагируют. Не случайно это место назвали Домом Голосов. Постарайся говорить потише. Это помогает. Не производит такого эффекта.
– Мог бы и предупредить…
– Не сердись на меня. Это наш маленький ритуал. Каждый, кто приходит сюда впервые, должен пройти через него.
– Ну вот.
– Ой, да ладно, это же пустяки. Лучше присмотрись к стенам. Что ты об этом думаешь?
– Материал напоминает бурый халцедон. Четкие регулярные насечки, никаких следов обработки… Везде это так выглядит?
– В точности так. Сама увидишь. В коридорах насечки обычно перпендикулярны земле, но не всегда…
– Да, я читала об этом в отчетах. Какой-то исследователь написал, что на первый взгляд Барга Дрод напоминает огромный кристалл, выращенный в лаборатории неизвестным методом. Я этому не удивляюсь. Трудно поверить, что он появился сам по себе.
Уильям отвел Энн в сторону от своих людей, занимавшихся установкой лагеря, и спросил:
– Ты когда-нибудь видела такое?
– Я никогда не сталкивалась с подобной технологией.
– Даже в Марфе?
Энн косо посмотрела на него.
– Ты пытаешься меня спровоцировать?
– А говорят, что это я подозрительный… Как ты думаешь, что я здесь делаю? Я уже двенадцать лет участвую в проекте «Трубопровод», то есть с того момента, как был обнаружен первый вход. В моем присутствии была открыта Решетка в Марфе, и именно моя команда первой вошла в эти древние коридоры. Так же было и со многими другими подземными комплексами.
– Другими?
– Я думал, ты знаешь. Их гораздо больше, но доступен пока только один, чтобы такие компании, как «Нефастис», могли проводить в нем свои исследования. Это не какая-то суперсекретная информация, но ты понимаешь, что тебе не стоит…
– Да, да, конечно.
– Хорошо, во всяком случае, я к тому, что когда с нашей станции в Антарктиде поступила информация об открытии Барга Дрода, то в первую очередь вызвали именно мою команду.
Энн выглянула из-за плеча Уильяма. Лагерь был разбит с невероятной скоростью. Шесть палаток, напоминающих маленькие серебристые купола, окружили массивную газовую горелку, на которой два человека уже начали готовить горячую еду. Остальные ушли в палатки, где распаковывали рюкзаки, или выглядывали наружу через шестиугольные проемы. Их выверенные и точные движения выдавали профессиональную ловкость, которая чаще всего является результатом многолетних интенсивных тренировок. Выводы напрашивались сами собой.
– Вы все военные?!
– Да, но мы действуем незаметно и не нарушаем положения Договора об Антарктике.
– Вы же скрываете это место от других.
– Обычная процедура. Рано или поздно оно все равно всплывет.
– Чем позже, тем лучше, да?
– Конечно. Конкуренты делают то же самое. Таковы правила игры. Никто по своей воле не демонстрирует своих открытий. Ни древних коридоров, возникших задолго до появления людей, ни таких мест, как Барга Дрод, ни многих других вещей. Если ты не понимаешь элементарных принципов работы секретных исследовательских проектов, то, думаю, тебе следует сменить работу, потому что рано или поздно это может плохо кончиться для тебя.
– О чем ты говоришь?!
Изумление заставило Энн забыть, чем это грозит, и она повысила голос. Эхо вновь подхватило ее слова и слепило из них яростную синусоиду металлического писка. В следующий миг та превратилась во влажное чавканье, которое устремилось вверх и начало затихать, словно уползая по потолку.
– Прости, – сокрушенно прошептала она.
– Это ты меня прости. Я не всегда умею держать язык за зубами. Очень нехорошая черта для моей профессии, но что поделаешь, правда? Вот твоя палатка. Оставь свой рюкзак и возьми только налобный фонарь. Я тебе всё покажу. Тебе уже наверняка не терпится увидеть.
Як не сводил с них глаз.
Вглубь Эребуса вел только один коридор, тот самый, который проглотил первые слова Энн, сказанные в Барга Дроде. На его высоких стенах из халцедона переливались огни фонариков. Через несколько десятков ярдов появилась развилка, потом еще одна. Уильям, не задумываясь, углубился в этот лабиринт ветвящихся туннелей. Он показал Энн несколько просторных и пустых комнат, узкие проходы, по которым приходилось протискиваться, длинные галереи, заполненные хрустальными монолитами, и ступенчатые образования, напоминающие что-то вроде небольших амфитеатров. Все гладкое, слегка рифленое, переливающееся и искрящееся в темноте.
Тишину, царящую в коридорах, нарушали слабые отзвуки шагов и внезапные взрывы сопряженных звуков, иногда пролетавших мимо них. Раз это был страшный крик, пронизывающий до мозга костей, как рев атакующего хищника. В другой – плотное звуковое облако, слепленное из множества человеческих голосов и напоминающее шум портового рынка, в нем ясно различались крики зазывал, рев животных, стон такелажа под напором ветра и даже монотонный гул сотен заглушающих друг друга разговоров на странном и совершенно непонятном языке. Но самыми тревожными были настойчивые бормотания, тихий шепот, неотвязно преследовавший их и требовавший внимания. Через час Энн это надоело.
– Я не хочу здесь заблудиться. Давай вернемся.
– Не волнуйся. Я проложил несколько троп, и все они хорошо отмечены. Просто нужно знать, где искать маркеры. Я не выставил их на всеобщее обозрение. Я такой хитрый. Эй, что это за выражение лица? О чем ты думаешь?
– Интересно, зачем меня сюда послали?
– Не бери в голову. Подумай о том, что увидеть такое доводится не каждому.
– Мне плевать! Мне плевать! Я вовсе не хотела сюда приезжать!
Эхо капризно подхватило обрывок ее гневных возгласов.
«Я не хотела, хотела, хотела, хотела, хотела, хотела…»
Она проигнорировала это, но снова заговорила шепотом.
– Признайся, ты показывал Барга Дрод более компетентным специалистам. Ведь даже ты более компетентен, чем я. Ты видел гораздо больше подземных комплексов и гораздо лучше осведомлен.
– Но я не ученый.
– Это не имеет значения. Ничего ты не понимаешь. Во время разведки в других коридорах, кроме тех, что в Марфе, ты заметил где-нибудь стены, похожие на те, что в Барга Дроде?
– Нет.
– Вот именно. Откуда мне об этом знать? Почему они настояли на том, чтобы прислать меня сюда?!
– Может, решил случай?
Энн смерила его грустным взглядом. Уильяму захотелось обнять ее, но он мысленно выругался и сказал:
– Ты обратила внимание, что здесь не пахнет серой? И температура не меняется, хотя Эребус – действующий вулкан и мы проникли глубоко в его недра.
– Действительно. Это любопытно…
– Пойдем, перекусим в лагере, вздремнем, а потом вернемся сюда с измерительными приборами.
Энн не понимала, зачем сразу после еды нужно ложиться спать. Она покосилась на Уильяма:
– Не так уж я и устала! Почему ты хочешь запихнуть меня в спальный мешок?
– Доверься мне. Это пойдет тебе на пользу. Круглосуточный день обманывает чувства и неправильно мобилизует организм. Нужно сломать инстинктивные рефлексы. Я знаю, что тебе не хочется спать, и все же, когда ты ляжешь, то обязательно почувствуешь сонливость. Давай выполняй, не обсуждай!
Она перестала сопротивляться, пожала плечами и полезла в палатку. Через несколько минут она уснула.
Во сне что-то приближалось к ней. Медленно выныривало из мрака. Она вот-вот должна была уже увидеть, что это такое, но внезапно проснулась. Энн лежала не шевелясь, прислушиваясь.
Что-то шептало.
«Мама? Это ты? Это правда ты?».
Энн сразу узнала этот голос. Как она могла забыть его?
– Брайан? – недоверчиво простонала она.
«Иди ко мне, мамочка, иди ко мне, я должен тебе кое-что показать».
Вспыхнули живые, неистовые эмоции. Энн не могла контролировать их. Ее кидало то в жар, то в холод. Сотрясали спазмы, словно она возвращалась к жизни после долгой сомнамбулической спячки.
«Чего ты ждешь, мамочка? Здесь есть нечто прекрасное, ты должна это увидеть!»