понял, что нужно проявить большую настойчивость. Я решил зайти к ней и обсудить это с глазу на глаз. Я перевел разговор на погоду, цены, политические пристрастия ее отца и общался с ней в лучшем виде, как вдруг в трубке послышался далекий, гулкий лай. Должно быть, это была их собака. Я стоял, прислонившись к стене, и видел, как Джон медленно садится на матрас, стаскивает с головы плед и слушает, вытаращив глаза. По спине побежали мурашки. Я пообещал Скарлетт навестить ее сегодня, и быстро закончил разговор. Разумеется, я поехал туда без Джона. В отличие от него Скарлетт выглядела великолепно, прямо-таки цвела. Мы сели в саду, в красивой беседке, которую собственноручно построил мистер Джонатан, отец Скарлетт, и хотя судьба бывшего парня ее совсем не интересовала, я выразительно и прямо описал состояние, в котором сейчас находится Джон, а также рассказал, что я думаю об их нелепой войне за собаку. Кстати, Скип все время бегал по саду и не обращал на нас внимания. Скарлетт терпеливо слушала то, что я хотел сказать, но время от времени, словно непроизвольно, искала взглядом резвящегося пса. Когда я закончил говорить, он злобно облаивал работающий ороситель. Девушка тепло улыбнулась и заявила, что я зря напрягаюсь, потому что дело давно улажено.
– Как это?! – спросил я в изумлении.
– Джефф все уладил.
– Твой брат?! Этот придурок в полицейской форме?!
– Кто-то должен был мне помочь. Ты знаешь, сколько раз Джон крал Скипа?
– Понятия не имею…
– Двенадцать! Двенадцать раз! И это менее чем за два месяца! Это был кошмар. Джефф каждые несколько дней ездил к Джону, насильно отбирал у него собаку, пугал оружием, однажды даже запер его на сутки под стражей, но это ничего не дало. Скип продолжал исчезать, и было известно, где его искать. Это не могло дальше так продолжаться. Надо было что-то с этим делать.
Я начал понимать.
– Ты подала официальную жалобу, и у Джона теперь есть законный запрет приближатся к этому дому?
– У меня не было другого выхода.
Я обалдел. Я был настолько ошарашен, что с трудом верил ее словам.
– Но это решение морально убило его! Не могли бы вы как-нибудь договориться и поделиться этим чертовым псом?
– Ты ничего не понимаешь, он хочет забрать его у меня. Как я могу любить такого человека?
Я почувствовал, как по позвоночнику пробежал неприятный холодок.
– Может, я и не понимаю, но думаю, что с тобой ничего не случится, если ты позволишь ему время от времени видеться с Бобом.
– Скипом! – поправила Скарлетт.
– Для него с Бобом, и никакие судебные запреты этого не изменят! Вы могли бы составить расписание встреч или что-то в этом роде. Конечно, кто-то должен следить за этим, возможно, Джефф.
– Мне не нравится эта идея…
– А тебе нравится мысль, что если ничего не изменится, то смерть Джона будет на твоей совести?
– Не думаю, что всё так плохо. А кроме того, откуда мне знать, что ты не задумал вместе с ним какую-то уловку?
– Когда увидишь его, поймешь, что здесь нет никакой хитрости.
Тогда я сказал это уверенно, так как нисколько не сомневался, что делаю что-то хорошее, помогаю им исправить то, что они сами испортили. Но теперь у меня больше нет этой уверенности. Возможно, мне даже не следовало уговаривать их снова встретиться. Но я предпочитаю думать, что рано или поздно это все равно бы произошло, даже без моего участия. Это меня утешает, успокаивает, снимает чувство вины. Ложь в таких делах незаменима. Скарлетт согласилась поехать ко мне домой. Я подозревал, что она смягчится при виде Джона, и не ошибся. С удовлетворением я заметил слезы в ее глазах. Она торопливо смахнула их и села на матрас, рядом с Джоном. С чувством выполненного долга я удалился в другую комнату. Я слышал, как они шепчутся, но они делали это так тихо, что мне не удалось ничего подслушать. Я договорился со Скарлетт, что на следующий день отвезу Джона к ней, и они вместе попытаются наконец прийти к какому-то решению. Она поблагодарила меня за поддержку и позволила себя отвезти. Меня охватила чудесная эйфория. Мне казалось, что я впервые смог положительно повлиять на чью-то жизнь. Джон тоже был настроен очень оптимистично. Он явно возвращался к жизни. Джон хотел, чтобы я активно участвовал в беседах со Скарлетт, ее родителями и братом. Он сказал, что нуждается во мне. Именно тогда он пообещал, что, если я помогу ему, он одолжит мне на выходные свой «корвет». Меня не интересовала его машина, но я согласился, потому что хотел быть рядом с ними, когда они попытаются помириться, и верил, что смогу помочь им в этом. Я действительно верил в это. К сожалению, все пошло не так, как я себе представлял. Мы не смогли встретиться на следующий день, потому что сестра матери Скарлетт умерла и к концу недели у всей ее семьи были другие заботы. Джон перестал улыбаться и снова принялся часами лежать, свернувшись на матрасе. Прошло десять дней, прежде чем Скарлетт вновь пригласила нас к себе. Наступил теплый грозовой май. Мы наконец сели в мой «вольво». Поездка прошла в полном молчании. Напряжение буквально висело в воздухе. На месте нас ждали только Скарлетт и мистер Джонатан. Я удивился, но оказалось, что Джефф должен появиться с минуты на минуту, а мать уехала и не будет участвовать в переговорах. Скарлетт и Джон сели напротив друг друга. Мне не нужно было ни в чем их убеждать. Они очень хотели помириться. У них все еще оставались чувства друг к другу. Думаю, собака была заперта в другой части дома, потому что я ее нигде не видел. Снаружи потемнело, пошел дождь, и небо озарилось молниями. Тем не менее казалось, что дело движется в правильном направлении. Скарлетт уже собиралась впустить собаку в комнату, но вдруг мы услышали ее лай. Он доносился снаружи, мы вскочили с мест и подошли к окнам. Каким-то образом пес выбрался на улицу и помчался по саду. При виде его Джон застонал от удовольствия. Зверь гонялся как сумасшедший, валялся в траве, ловил струйки дождя и подпрыгивал к ветвям деревьев, с которых стекала дождевая вода. Мы смотрели на животное завороженно. Джон положил руку на стекло, как будто хотел погладить любимого Боба через стекло. Пес подбежал к яблоне, прыгнул вверх, и тут в него ударила молния. На долю секунды мощный разряд разорвал сад на две половины, обожженные едкой белизной. Грохот сотряс весь дом. И нас тоже.
Мы стоим в оцепенении.
Я опустошен, подвешен над тихим гулом отсутствующих мыслей. Я не осознаю, что происходит. Я не знаю, где я. Но это не займет много времени. Скарлетт начинает истерически всхлипывать, отходит от окна и сворачивается в кресле. Никто не утешает ее. Джон с безумным взглядом прильнул к стеклу. По его телу пробежала серия неконтролируемых судорог. Мистер Джонатан кажется отсутствующим, он неподвижно смотрит в одну точку, как будто спрятался от всего этого далеко вглубь себя. А я смотрю, как проливной майский дождь стекает по мелким листьям яблони, словно время, сочащееся сквозь сложную сеть гигроскопичных протоков, достигающих самых скрытых, самых загадочных уголков моего тела. Я смотрю и обретаю самого себя. Возвращаются воспоминания и эмоции, сплетенные в странный колючий жар, пульсирующий под ребрами. Сознание того, что произошло, возвращается. Внезапно я снова становлюсь собой, и в теле сгоревшей собаки нахожу свой шанс. Я двигаюсь, готовый сделать то, что должен. Выхожу на улицу. Никто не останавливает меня, никто не спрашивает, что я собираюсь делать. Из сарая, где мистер Джонатан хранит сельскохозяйственные инструменты, я беру лопату. Затем прохожу между деревьями. Дождь почти прекратился. Я подхожу к частично обуглившемуся трупу, просовываю под него лопату, поднимаю его и направляюсь к своему «вольво». Я тороплюсь. Знаю, что мне нужно уйти, пока Скарлетт и Джон не пришли в себя. В багажнике у меня лежат толстые полиэтиленовые пакеты, в которых я обычно перевожу землю или торф. Вынимаю один, бросаю в него мертвую собаку, завязываю мешок и кладу ее за запасное колесо, чтобы во время езды тело не швыряло по багажнику. Для уверенности кладу на мешок лопату. Теперь я быстро сажусь в машину, запускаю двигатель и трогаюсь с места. Я смотрю в зеркало. Пусто. Никто не выбежал за мной на улицу. Хорошо. Очень хорошо. Я подъезжаю к кольцевой развязке и поворачиваю налево. Я еще не знаю, куда мне ехать, но думаю, если буду достаточно долго бродить по окрестностям, то наконец-то что-нибудь придумаю. Я проезжаю мимо магазинчика металлических изделий мистера Друсса. Вывеска с именем привлекает мое внимание и подсказывает идею. На холмах есть большой участок, густо заросший дикой травой, крапивой и высокими кустами боярышника. Два года назад кто-то огородил этот клочок земли, но так ничего и не предпринял на этом месте. В городе уже давно ходят слухи, что именно мистер Друсс купил этот участок. Эта ассоциация начинает направлять меня.
Я почти упустил это! Поток существования замкнулся в петлю и начал набирать скорость, а затем появилось нечто, что почти показалось мне знакомым. Почти. Я немедленно ускоряюсь.
Ускоряюсь. Через двадцать минут я на месте. Подъезжаю к закрытым воротам. Оглядываюсь, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Перебрасываю через ограду мешок и лопату, а потом перелезаю сам. В глубине участка натыкаюсь на большой куст боярышника и думаю, что здесь будет хорошо. Раздвигаю колючие ветки и возле корней выкапываю неглубокую яму. Бросаю в нее мешок и засыпаю. Затем я возвращаюсь домой. Я не звоню Скарлетт, не проверяю, что происходит с Джоном. Я убежден, что странная смерть собаки была лучшим, что могло случиться с ними сейчас. Благодаря ей они получили второй шанс. Я чувствую невероятную усталость и просто иду спать. Как ни странно, после всего случившегося меня не мучает бессонница. Но в два часа ночи меня будит мистер Джонатан. Что-то случилось. Что-то плохое. Я знал это еще до того, как окончательно проснулся и мистер Джонатан рассказал мне, кто перерезал себе горло. Сначала он объясняется и извиняется, что приехал только сейчас. Потом, со слезами на глазах, переходит к конкретике, и до меня доходит, что на моей совести Джон, который менее чем через полчаса после моего отъезда нашел на кухне нож и вспорол себе шею. Когда он умирал, Скарлетт все еще лежала, свернувшись калачиком в кресле, но была уже без сознания. Мистер Джонатан вызвал полицию и скорую. Джефф, опоздавший на трагические переговоры, на этот раз взял ситуацию в свои руки и помог отцу пройти через утомительную процедуру допроса. Не желая доставлять мне неприятностей, мистер Джонатан не упомянул полиции, что незадолго до происшествия я тоже присутствовал в его доме. Джефф активно поддержал показания отца, хотя точно знал, кто привез сюда Джона. Врач, осматривавший Скарлетт, велел немедленно доставить ее в больницу. Она едва дышала и имела все признаки сердечного приступа. Доктор спросил, есть ли у Скарлетт проблемы с наркотиками, и Джефф чуть не набросился на него с кулаками. Вмешался шериф, он посадил отца и сына в свою патрульную машину и поехал вслед за скорой в больницу. На месте выяснилось, что состояние Скарлетт даже хуже, чем предполагалось. Ее печ