Мы собираемся в относительной норме, учитывая то, что только что произошло. Я быстро забинтовываю колено, проходя над и под коленной чашечкой, чтобы зафиксировать ее на месте, затем заканчиваю одеваться. К тому времени как я натягиваю доспехи поверх нижней рубашки, Ксейден уже рядом, зашнуровывает их так же эффективно, как и снимает, хотя одно занимает гораздо больше времени, чем другое.
– Ты вчера допоздна гулял, – говорю я, пока он подтягивает шнуры. – Это как-то связано с приездом Герцога Линделла?
– Да, – он осторожно затягивает шнуровку, и мои плечи распрямляются.
– Я рада, что ты спишь здесь, – замечаю я, и его пальцы замирают. – Здесь все три высших Дома Тиррендора, два из которых, как известно, хранят верность только провинции, а третий находится под подозрением, – я оглядываюсь на него через плечо. – Не Линделл ли позаботился о том, чтобы вы с Лиамом прошли подготовку для входа в квадрант?
Ксейден кивает.
– Да, хотя Льюэллин тоже приложил к этому руку.
Мои брови поднимаются.
– Уверена, Мельгрену приходила в голову мысль о том, что он может стереть все, оставив чистый лист. В этих залах царит хаос, и нет почти никого в том ранге, кто мог бы это заметить, – будь осторожен. Я произношу эти два слова глазами.
Он снова кивает, затем возвращается к завязкам, и я поворачиваюсь лицом вперед.
– Убить меня – не значит уничтожить аристократию Тиррендора. Официально я всего лишь лейтенант, которому нет места ни в каких переговорах, но, по словам твоего брата, я должен говорить от имени Аретии. Все готово, – он завязывает последний шнурок, а затем, чтобы выбить из меня дух, целует меня в ухо, после чего идет к стойке с оружием у двери.
– Спасибо. А ты сам этого хочешь? – спрашиваю я, натягивая и застегивая верхнюю часть униформы.
– Участвовать в переговорах? – спросил он, натягивая на спину ножны.
– Говорить от имени Аретии. И все такое, – я пересекаю комнату, по пути к столу начинаю заплетать волосы в привычную косу, а он смотрит на меня с выражением, которое я не могу прочесть. – Ты сказал, что доволен тем, как идут дела, но я не знаю, спрашивал ли тебя кто-нибудь…
Он нахмуривает брови.
– Ассамблея управляет Аретией. Я лишь владею домом, и это, наверное, хорошо, поскольку я… ну, в общем, вэйнитель. Отлично для поля боя, но явно не очень хорошо для управления.
Я напрягаю все мышцы, чтобы не вздрогнуть, и продолжаю заплетать косу.
– В любом случае, мы пытаемся выработать условия, чтобы бунтовщики остались, и Льюэллин, кажется, думает, что сможет хотя бы вернуть меч моего отца у Таури, но все это кажется запутанным. Если мы не останемся, Поромиэль уйдет. Если Наварра не сможет защитить летунов здесь, в Басгиате, Поромиэль уйдет. Если кто-нибудь убьет кого-нибудь – а такое здесь часто случается…
– Поромиэль уйдет, – догадываюсь я, потянувшись к шпилькам на столе, чтобы закрепить косу, и совершенно точно замечая, что он употребил слово « мы ». У меня на кончике языка вертится мысль сказать ему, что в ближайшие сорок восемь часов я буду активно работать над одной из этих вещей, но он не хочет этого знать, и потеря контроля над собой несколько минут назад явно указывает на это.
– Точно, а у двух летунов с третьего курса вчера вечером была стычка с Первым крылом возле большого зала, в результате которой все были в крови, – он начинает убирать кинжалы в ножны на бедрах. – Если Таури не хочет брать гражданских, то Поромиэль ничего не выиграет, пообещав не нападать на наши аванпосты. Единственный стимул – оружие и безопасность летунов.
– И того, и другого можно добиться, только заключив союз с Аретией, – замечаю я, когда Ксейден начинает укладывать мои кинжалы на место, вставляя их в ножны на моих бедрах и в те, что вшиты в форму вдоль ребер.
– И кто же теперь похож на сепаратиста? – его рот кривится. – Если бы у нас были стабильные чары, возможно. Но мы знаем, что они в шатком положении, и даже если бы это было не так, в последний раз, когда Тиррендор попытался отделиться, это не удалось… – он поворачивает голову в сторону, словно прислушиваясь, а затем бросается к двери и распахивает ее настежь. – Ты что, блять, издеваешься? Никто из нас еще даже не воспользовался ванной.
А вот и тот твердолобый грубиян, который достался всем остальным. Я не борюсь с желанием улыбнуться. Мне нравится, что я единственная, кто видит его мягкие стороны.
– Кто там? – спрашиваю я, хватая свою летную куртку со спинки кресла.
– Ты там с моей младшей сестрой и спрашиваешь, издеваюсь ли я? – Бреннан огрызается. – Обычно я отношусь с пониманием к тому, что ты спишь в ее постели, и смотрю в другую сторону, когда вы двое прижимаетесь друг к другу, но у нас встреча через тридцать минут, и мне нужно поговорить с тобой до этого.
– Доброе утро, Бреннан, – восклицаю я, засовывая руки в летную куртку.
– Привет, Вайолет, – отвечает он.
– У меня патруль, – говорит Ксейден.
– Это правда, – добавляет Гаррик откуда-то из-за спины Бреннана.
– Сколько здесь людей? – я прохожу, нагибаясь, под рукой Ксейдена, и мои брови поднимаются. В коридоре полно народу. Бреннан, Гаррик, Льюэллин, Боди и Имоджен стоят и ждут. Дни переговоров измотали и Льюэллина, и Бреннана, под глазами моего брата темнеют круги, а на крепкой челюсти Льюэллина растет щетина, как будто он слишком устал или был слишком занят, чтобы побриться. – Кто-то умер? Почему никто из вас не постучал?
– Потому что она злая, – Гаррик кивает в сторону Имоджен, которая прислонилась к стене справа от меня.
– Ей, черт возьми, нужно поспать, – она склоняет голову набок, глядя на него. – Учитывая, каким отдохнувшим ты выглядишь, я предполагаю, что прошлой ночью в постели Нины Шренсур тебе досталось вдоволь. Как же она меня разочаровывает.
– Черт, – Боди пытается подавить смех.
По лицу Гаррика медленно расползается улыбка, а на левой щеке появляется ямочка.
– Осторожнее, Имоджен. Ты, кажется, немного ревнуешь.
– Кто, черт возьми, может ревновать к летунье ? – ее острый взгляд обещает скорую смерть.
– Точно, – Бреннан потирает переносицу, а Льюэллин уходит, покачивая головой. – Слушай, нам нужен только Риорсон.
– Серьезно, разберитесь в своем дерьме, дети. Мы в самом разгаре войны, – говорит Мира из конца короткого коридора, ее щеки красные, а следы от очков еще свежи на коже.
Я мгновенно ухмыляюсь.
– У тебя получилось! – спасибо, Амари, у нас есть сорок восемь часов и шанс.
– Я думал, ты вернешься не раньше сегодняшнего вечера, – Бреннан поднимает свои рыжеватые брови.
– Тейн чувствовала себя бодрым, – улыбка Миры режет стекло, но она хотя бы пытается. Ей потребовались месяцы, чтобы принять его обратно после того, как она нашла его живым. Кто знает, сколько времени ей понадобится, чтобы пережить потерю нашей матери во время, как она считает, дежурства Бреннана. – Я принесла новости и несколько посланий.
Мне нужно, чтобы все ушли сейчас , чтобы я могла точно узнать, что это за новости.
– Спасибо, – говорит Бреннан Мире, а затем поворачивается к Ксейдену. – Это важнее, чем патруль.
Ксейден проводит рукой по моей пояснице, когда выходит в коридор, а затем следует за Бреннаном в главный коридор, где его ждет Льюэллин, а за ним Гаррик.
– Есть что-нибудь, о чем я должен знать? – спрашивает Боди, и две морщинки появляются между его бровей, пока Мира снимает с плеча рюкзак.
– Все в порядке, – заверяет его Бреннан, когда четверка сворачивает за угол и исчезает.
– Приятно чувствовать себя нужным, – бормочет Боди, шагая ближе, пока подходит Мира. – Похоже, нам придётся взять патруль, Имоджен.
– Ну что там? – спрашиваю я Миру, не в силах больше терпеть ни секунды.
– Во-первых, Феликс прислал подарок, – она достает из сумки проводник и с улыбкой протягивает его мне.
– О, слава богам! – я с облегчением вздыхаю, когда мои пальцы обхватывают стеклянную сферу в металлической оправе, которая дает мне возможность контролировать мою печать.
– А еще есть вот это, – маленькая искорка надежды за моими ребрами разгорается в пламя, когда Мира достает из своего ранца деревянный тренировочный диск с рунами. – Трисса – гений.
У меня отпадает челюсть. На диске вырезаны три руны: одна для левитации в центре, две в перекрывающихся слоях – для защиты от звука и тепла. Крайняя линия – тепло – прерывается маленьким зеленым ростком.
– Как вы это сделали? – почти невозможно сдержать свой тон.
– После того как нас чуть не взорвали и не швырнули в нее как снаряд, – улыбка приподнимает уголки ее рта, – мы изменили материал, в который закалена руна, не разрушив ее, а действительно изменив ее форму. Оказывается, Килин – аграрий, – говорит Мира.
– Боевая Секира владеет растениями? – шепчу я.
– Тебе не нужно шептать, Ви, – Мира усмехается. – Звуковой щит все еще активен, даже если мы обнулили руну тепла. Он должен покрывать нас почти до самого края зала.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
– Уверена. Она прохладная на ощупь, и… – Мира кладет золотую монету на центр руны левитации, и она леветирует . Обнулить руну – это умопомрачительно. А придумать, как сделать это, не затронув остальные? Невероятно. – У нас получилось. Не без риска, но мы справимся.
Мое сердце начинает колотиться.
– Мы можем спасти переговоры, – Летуны останутся, и я смогу сохранить сделку с Текарусом.
– Если они согласятся, – медленно произносит Имоджен, – а ты знаешь, что они не согласятся.
– Идет, – объявляет Боди, наклоняя подбородок в сторону коридора. Бреннан медленно направляется к нам, его взгляд устремлен в пол, словно он глубоко задумался. – Мы уходим.
– Пока не говорите остальным, – торопится Мира, запихивая диск в сумку у своих ног. – Мы должны дать Сенариуму шанс поступить правильно, и чем меньше людей узнает, тем меньше людей будет казнено за измену.