Мне нужно только дотянуться, и они будут в безопасности. Она будет в безопасности.
Нет . Это неправильно.
Это сон. Только сон. И все же он держит меня здесь ночь за ночью. Борясь с тяжестью кошмара, я отрываю руку от земли.
– Проснись! – кричу я, но не слышу ни звука.
– Этот город падет. Твой будет следующим, – обещает Мудрец.
– Проснись!
Я поднимаю голову и вижу, что к моему горлу приставлен меч Тиррендора. Мудрец отводит руку назад…
Мое тело содрогается, и я открываю глаза. Поля нет. Нет ни мудреца, ни меча. Только тихие капли дождя, бьющие в окно, тепло одеял, спутанных у моих ног, и тяжесть руки Ксейдена, перекинутой через мою талию. Самая сильная буря уже прошла.
Наполнив легкие до отказа, я убеждаю себя, что стук в груди должен ослабнуть, но дыхание у моего уха лишь учащается, становясь все более неровным с каждой секундой.
– Ксейден? – я поворачиваюсь к нему и поднимаю руку к его лицу. Его кожа влажная от пота, брови нахмурены, а челюсть сжата так сильно, что я слышу скрежет его зубов. Не только мне сегодня снятся кошмары.
– Ксейден, – я приподнимаюсь и кладу руку на его обнаженное плечо, а затем легко касаюсь. – Проснись.
Он переворачивается на спину, и его голова начинает мотаться.
– Ксейден, – моя грудь сжимается от видимой боли на его лице, и я бросаюсь вниз по узам. – Ксейден !
Его глаза открываются, и он, задыхаясь, садится, а затем кладет руки на матрас рядом со своими бедрами.
– Ты в порядке, – мягко говорю я, и его взгляд устремляется на меня, дикий и затравленный. – Тебе приснился кошмар.
Он моргает, прогоняя сон из глаз, и быстро обводит взглядом пространство.
– Мы в нашей комнате.
– Мы в нашей комнате, – я провожу пальцами по его плечам, и мышцы размягчаются.
– И ты здесь, – его плечи опускаются, когда он смотрит в мою сторону.
– Я здесь, – я беру его левую руку и прижимаю к своей щеке.
– Ты липкая, – его бровь сжимается. – Все в порядке?
Ну и дела, он сразу же спрашивает обо мне.
– У меня тоже был плохой сон, – я пожимаю плечами. – Наверное, из-за шторма.
– Наверное, – его взгляд скользит мимо меня к окну. – Иди сюда, – он притягивает меня ближе, затем укладывает нас лицом друг к другу. Через секунду он натягивает на нас простыню – но не одеяло – и кладет руку мне на бедро. – Расскажи мне о своем.
Я заправляю простыню под мышку и засовываю другую руку под подушку.
– Это тот же самый, что был у меня со времен Рессона.
– Тот же самый? – он убирает мои волосы назад на плечо. – Ты говорила мне, что тебе снятся кошмары, но никогда не говорила, что они повторяются.
– У меня повторяющийся кошмар. Ничего страшного, – вдалеке гремит гром, а он молчит, ожидая, что я продолжу. – Обычно это происходит в поле, и вдалеке идет битва. Я слышу, как Андарна кричит, но не могу до нее добраться, – мое горло сжимается, и я поднимаю руку к его груди. – Мудрец там, и он всегда поднимает меня в воздух, словно я не тяжелее карманных часов. И я не могу ни пикнуть, ни закричать, ни пошевелиться. Я просто застыла на месте, пока он угрожает мне.
Он напрягается.
– Ты уверена, что это Мудрец?
Я киваю.
– Он приставляет меч Тиррендора к моему горлу, когда требует привести ему кого-то. Как будто мое подсознание пытается предупредить меня, что они собираются использовать тебя против меня.
– Что еще? – его сердце начинает колотиться под моими пальцами.
Я моргаю, пытаясь вспомнить.
– Не могу объяснить, откуда я знаю, ведь я видела его только издалека, но последние пару раз мы были рядом с Дрейтусом.
– Ты уверена? – его глаза расширяются. – Как он выглядел?
– Обычно там довольно темно, но я смогла разглядеть высокие городские стены на возвышенном плато и центральную спиралевидную башню.
– Это Дрейтус, – его дыхание снова учащается.
– Что случилось? – я скольжу рукой по его шее.
– Что еще? – он проводит ладонью по моему бедру.
Он странно напряжен в этом вопросе, но если это поможет ему рассказать о том, что мучило его, пока он спал, то я подыграю ему.
– Сегодняшний был… странным. Другим.
– Как?
– Когда он уронил меня, у меня была секунда, когда я подумала о том, чтобы транслировать из земли, и когда я посмотрела вниз… – мой взгляд скользит к его метке. – Метка была у меня на левом запястье, как раз там, где начинается твоя. И моя рука не была похожа на мою . Теперь, когда я думаю об этом, она была похожа на… твою. Кто знает. О чем была твой?
Он молча смотрит на меня, и у меня по позвоночнику ползет беспокойство.
– Почему ты так смотришь на меня?
– Потому что это моя рука.
Мои пальцы соскальзывают с его шеи.
– Я только что это сказала.
Он садится, и я повторяю его движение, прижимая простыню к груди.
– Это моя рука, – повторяет он. – Ты была в моем сне.
•••
Это невозможно, правда?
Спустя два часа я рассказала ему обо всех снах с Мудрецом, которые только могла вспомнить, и все они были у Ксейдена.
Должно быть разумное объяснение.
– Думаешь, мы видим одни и те же сны? – медленно спрашиваю я, сидя посреди нашей кровати с накинутым на плечи одеялом и наблюдая, как он в спальных штанах вышагивает по нашей спальне.
Это напоминает мне о Сгаэль на Хедотисе.
Неужели совместные сны вообще возможны? Это какой-то эффект нашей связи?
– Нет. Это мои сны, – он потирает кожу под нижней губой. – После Рессона они снились мне по меньшей мере раз в неделю, а после Басгиата – чаще, но я почти никогда не осознаю, что это кошмары, когда нахожусь в них. А когда осознаю, то просыпаюсь с ощущением, что кто-то был рядом и наблюдал за мной, – он оглядывается на меня и приостанавливает шаг. – Как сегодня.
– Это не имеет смысла, – я натягиваю одеяло. – Мне снились эти сны в ночи, когда тебя не было рядом со мной. В ночи, когда ты был в часах лета.
– Может быть, это связь, – он прислоняется спиной к нашему комоду. – Но это точно мои сны. Ты никогда не была в Дрейтусе, и тот сценарий… он в точности повторяет то, что случилось на берегу реки, когда я сражался с ним в Басгиате.
Я моргаю. Он никогда не говорил об этом.
– Темный маг, которого Андарна испепелила за академией, сделал то же самое, – я наклоняю голову. – Но тот темный маг был не им. Ты знаешь, о чем этот сон? Кого он хочет, чтобы ты привел к нему? Потому что для меня это все туманно, как будто я вхожу в середину разговора… – мои слова замирают, когда в голове проносится мысль о том, что он прав, как бы невозможно это ни было.
– Потому что так и есть, – Ксейден поднимает брови. – И он хочет, чтобы я привел ему тебя.
– У них есть своя заклинательница молний, – спорю я, словно могу рассудить подсознание Ксейдена.
– Но это мой кошмар, а у меня есть только одна ты , – говорит он. – Мне все труднее и труднее не отправиться в Дрейтус, чтобы доказать себе, что все это только в моей голове, – его глаза вспыхивают, затем сужаются. – Но это не должно быть в твоей. С кем-нибудь еще такое случалось?
– Откуда мне знать? – я качаю головой. – Не думаю, но я не помню всех своих снов, – и все же… есть кошмар, который приснился мне в Самаре – он до сих пор не выходит у меня из головы. Он такой же яркий, как и воспоминания. Как и эти кошмары. – Как много ты знаешь о падении Клиффсбейна?
Он хватается за край комода.
– Тебе снился Клиффсбейн?
– Когда я была в Самаре, – я киваю. – Во сне я была в своей комнате – по крайней мере, я думаю, что она была моей, и пожар приближался, но я не хотела уходить без портрета моей семьи, и…
Семья на портрете. Медово-карие глаза. Ожог на моей руке.
– И что? – он медленно подходит ко мне, изучая меня так, будто не знает досконально каждый сантиметр моего тела.
– Я… – мое сердцебиение учащается, и тошнота подкатывает к желудку. – Я сказала Кэт, что она должна жить, потому что она – будущая королева Тиррендора, и то, как Кэт на меня посмотрела… – я сглатываю желчь, которая сдерживает страх, поднимающийся в горле. – Как будто я была ей дорога. А что, если… – я борюсь с внезапно накатившей тошнотой, – что, если бы я была Марен?
Ксейден садится у изножья кровати, и мышцы его спины напрягаются.
– Ты была во сне Марен, – он поворачивается ко мне лицом, и в его глазах появляется нечто, жутко похожее на ужас, прежде чем он успевает это скрыть.
– Этого не может быть, – я обхватываю руками свой живот. – Может, с тобой и возможно, потому что мы связаны, но нет способа погрузиться в чужой сон.
– Есть, если ты ходящая по снам, – он задумчиво кивает, и мое сердце замирает, когда я догадываюсь, что он собирается сказать. – Должно быть, это твоя вторая печать – та, которую дала тебе связь с Андарной. В этом есть смысл. Ее род миролюбив, и сама способность была бы пассивной, даже даром в такой культуре.
Что? Моя спина напрягается.
– Ходящих по снам не существует, и ириды сказали ей, что она дала мне нечто более опасное, чем молния. Это была одна из причин, по которой они так злились на нее.
– Есть кое-что похожее, – голос Ксейдена понижается. – Это абсолютно точно опаснее молнии. Это одна из форм интинсиков, – заканчивает он шепотом.
– Я не читаю мысли. Этого не может быть, – я качаю головой.
– Ты их не читаешь. Ты входишь в них прямо в бессознательном состоянии.
У меня отвисает челюсть, и я тянусь к Андарне.
– Это правда?
Тэйрн пыхтит, но молчит.
– Я не выбирала это так же, как Тэйрн не выбирал молнию, – защищается она. – Но мне известно, что ты блуждаешь во сне. Это безвредно. Теперь вы с ним на равных.
Одеяло выпадает из моих пальцев.
– И ты ничего не сказала? – рычит Тэйрн.
– Ты не сообщил ей, когда она в первый раз овладела молнией! – возражает Андарна.