– Скажи «пожалуйста».
Уголки моего рта подрагивают, когда я вспоминаю, как в прошлый раз он потребовал того же самого и в итоге поцеловал меня у стены.
– Ты можешь помочь мне, пожалуйста?
– Всегда, – он заканчивает с моей рукой. – Можно я помою тебе волосы?
– Да, пожалуйста, – я опускаю голову под воду, пока Ксейден двигается за мной. Затем я поднимаюсь и ищу нужные слова. Простое удовольствие от того, как его руки проводят мылом по моим волосам, дает мне проблеск надежды, что я, возможно, снова смогу почувствовать что-то положительное. – Мне кажется, я знаю, почему всадники умирают, когда умирают их драконы.
Его пальцы делают паузу, прежде чем он продолжает.
– Почему?
– Дело не только в дефиците силы, – размышляю я, набирая рукой воду в ванну и позволяя ей вытечь между пальцами. – В тот момент я не знала, кто я, где мое место и почему я должна дышать. Если бы Тэйрн не заземлил меня, думаю, я бы охотно ушла в темноту. Я до сих пор не могу осознать масштаб ее отсутствия. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я не могу видеть дальше.
– Тебе пока и не нужно, – он переходит на мою сторону и садится на край ванны.
– Нет, нужно. Я почти уверена, что слышала, как мои брат и сестра говорили, что западная линия рушится и тысячи людей бегут в твою провинцию, – я наклоняю голову. – Это еще не все?
– Да, – отвечает он без колебаний. – Но ни один всадник не переживал того, что пережила только что ты…
– Кроме Джека Барлоу, – перебиваю я.
– Рад видеть, что твое чувство юмора сохранилось, – он поднимает свою бровь. – Никто не ожидает, что ты будешь хоть сколько-нибудь близка к полной работоспособности.
– А я жду, – если я буду занята, то не смогу снова упасть в эту постель. Я прислоняюсь к связи с Тэйрном и стараюсь не обращать внимания на зияющую пустоту на месте Андарны.
– Тогда вот в чем вопрос, – он обхватывает край ванны и ищет мой взгляд. – Тебе нужно, чтобы я заботился о тебе или надрал тебе задницу? Я вполне способен и готов сделать и то, и другое.
– Я знаю это, – мои губы сжимаются в плотную линию. Я хочу, чтобы он заботился обо мне, но мне нужно, чтобы он надрал мне задницу, а потребность всегда побеждает желание. Я опускаюсь под воду и смываю мыло с волос, задерживаясь в абсолютной тишине на мгновение дольше, чем нужно, чтобы ополоснуться. Когда я выныриваю, Ксейден отклоняется назад, как будто он был в секунде от того, чтобы нырнуть вслед за мной. Мое тело вспоминает, что нужно дышать самостоятельно. – Можешь принести мне форму из шкафа? Мне нужно одеться.
Он кивает, а затем прижимает поцелуй к моему мокрому лбу.
– Сейчас вернусь.
К тому времени, как он возвращается, я сушу волосы и тело, пока вода стекает.
Настороженность омрачает его лицо, когда он отдает мои вещи.
– Я вернусь туда, чтобы убедиться, что они не убьют друг друга. Кто такая Ниара?
Мои брови взлетают вверх.
– Моя бабушка.
– Она, видимо, больная тема, – он гримасничает и направляется в спальню.
Я быстро одеваюсь, оставляя волосы мокрыми и распущенными, когда врываюсь через дверь купальни в нашу спальню.
Мира и Бреннан в шаге от того, чтобы достать оружие, и совершенно не обращают внимания на мое появление. Тени вьются у ног Ксейдена, когда он опирается на край нашего стола, сложив руки, сузив глаза на моих брата и сестру
– Она ненавидела нашу мать, – Бреннан качает головой. – Не могу поверить, что ты пошла на это.
– У Вайолет есть папины книги. У тебя есть Аретия, – шипит Мира. – Я обратилась к единственному живому члену нашей семьи, потому что все, что у меня есть, – это несколько маминых дневников, а в них не хватает нескольких месяцев , Бреннан.
– Он узнал браслет, принадлежащий твоей бабушке, и дальше все пошло по накатанной, – вводит меня в курс дела Ксейден.
– Значит, мама не вела дневники пару месяцев. Ну и что, – он пожимает плечами. – Ты спрашивала у Вайолет, есть ли у нее…
– Месяцы пропущены в середине дневника, – возражает она. – И они из того лета, когда мама и папа оставили нас с бабушкой Ниарой. Мама специально ничего не писала.
Подождите. Я тоже читала этот дневник.
– Это не значит… – начинает Бреннан.
– Мне было восемь, – перебивает Мира. – И были только ты и я, помнишь? Вайолет была слишком маленькой, чтобы остаться. Когда они вернулись, бабушка перестала с ними разговаривать.
– Хочешь, чтобы я выяснил… – Ксейден поднимает бровь и смотрит в мою сторону.
– Нет, – я бросаю на него предупреждающий взгляд.
– Это не значит, что они притащили ее в храм Данн и посвятили, – Бреннан с отвращением качает головой. – Это незаконно с двухсотых годов.
Посвятили . Гравитация набирает силу, и мое равновесие смещается, словно камень под ногами вдруг превратился в песок.
Хорошо, что мы не завершили твое посвящение. Слова верховной жрицы Уннбриэля звучат у меня в голове, как и воспоминания о ее серебряных волосах, таких же, как у Теофании, и таких же, как у меня.
– Вайолет? – тень обвивается вокруг моих бедер, поддерживая меня в течение секунды, которая требуется Ксейдену, чтобы дотянуться до меня и заменить ее своей рукой.
– Тогда они отправились в Поромиэль, чтобы сделать это! – кричит Мира. – Ты поверишь мне, Бреннан, потому что это случилось! Именно поэтому она отказалась говорить с ними. Жрица начала процесс, а потом сказала маме и папе, что они принимают только тех детей, чье будущее определено, а у Вайолет все еще есть пути на выбор…
– С каких пор ты веришь в наркотические галлюцинации, о которых рассказывают оракулы? – Бреннан вскидывает руки, демонстрируя шрам в форме руны на ладони. – Или в разглагольствования нашей бабушки?
Скажи, ты сама выбрала этот путь? Именно об этом меня спросила жрица.
– …и один из этих путей… – Мира обводит его взглядом, качая головой. – Они отказались взять ее. Я несколько месяцев запрашивала записи храмов, но, конечно, ни в одной из них не было указано, что это ребенок, тем более Сорренгейл .
Мой разум мечется, собирая воедино кусочки картины, которую я не хочу видеть, но каким-то образом являюсь ее частью.
Бреннан смотрит в мою сторону и краснеет.
– Мира…
– Жрица говорила загадочно, но в основном сказала, что если Вайолет неверно выберет свое будущее, она все равно сможет заслужить их наставничество, но она превратится… – продолжает Мира.
– Мира! – Бреннан делает жест в мою сторону.
Ее изумленный взгляд устремляется в мою сторону, и она вздрагивает.
– Вайолет, – шепчет она, качая головой. – Я не хотела, чтобы ты… Мне жаль.
– Превращусь в кого? – требую я. На ум приходит только одно превращение.
Она смотрит на Ксейдена.
– Не хочешь оставить нас на секунду?
– Останься, – я прижимаюсь к нему, пока мои мысли кружатся в голове.
– Нет, – отвечает он Мире.
– Превращусь в вэйнителя? – догадываюсь я.
Мира сжимает губы в плотную линию.
– В наших храмах ты не найдешь никаких записей, – медленно говорю я, чувствуя, как тяжесть оседает в груди.
– Потому что они никогда не пытались посвятить тебя, – уверяет меня Бреннан, глядя на сестру.
– Они пытались, – я вяло киваю. – Просто это было не здесь. Должно быть, они отвезли меня в Уннбриэль. Это объясняет, почему, по-твоему, у меня так выросли волосы, и что за дикие вещи говорила мне та жрица, прежде чем разрезать мне руку.
– Нет, – Бреннан кладет руки на бедра. – Папа считал тебя идеальной, и он говорил, что родители посвящали своих младенцев в слуги какого-то божества, когда думали, что прикосновение бога поможет ребенку… – он быстро закрывает рот.
Мой живот сжимается.
– Они пытались исправить меня, отдав Данн?
– Без шансов. Мама никогда не была приверженкой храмов, – возражает Бреннан. – А ты никогда не нуждалась в исправлении.
Я не уверена, что когда-нибудь прощу его за то, что он с ней сделал.
О боги. Они никогда не видели драконов, пока не прибыл наш отряд.
– Не мама забрала меня, – у меня щиплет глаза от неожиданного предательства. – Это сделал папа, – ужасающий смех вырывается из моего горла. – Вот почему он рассказал тебе эту маленькую часть истории, Бреннан. На случай, если тебе понадобится собрать все воедино. Вот почему он послал меня туда за этими книгами, – я смотрю на Миру. – Не думаю, что кто-то из нас знал своих родителей, – я моргаю. – Так вот почему ты так отдалилась в последнее время? Почему ты постоянно смотришь на меня так, будто у меня скоро вырастут рога? Потому что думаешь, что я в любую секунду превращусь?
– Нет. Да. Может быть. Я не знаю, – она движется ко мне, но Бреннан преграждает ей путь.
– Что она сказала? – Бреннан спрашивает Миру. – Какие именно слова сказала жрица?
Мира крутит браслет, затем смотрит мне прямо в глаза.
– Она сказала, что сердце, которое бьется для тебя – или внутри тебя, – будет совершать неправильные поступки по правильной причине, потянется к невыразимой силе и станет темным.
Мои губы подрагивают.
– Внутри нее или для нее? – спрашивает Бреннан.
– Разве это не одно и то же? – Мира бросает вызов. – Вайолет рискует превратиться, а с такой силой, как у нее…
– Остановись, – говорит Ксейден, и я поворачиваю голову в его сторону. – Дело не в Вайолет. А во мне.
– Нет! – кричу я, сжимая узы, и страх охватывает меня так сильно, что у меня голова идет кругом.
– Мое сердце бьется для нее, – говорит он Мире, не дрогнув. – Я потянулся к невыразимой силе. Я обратился. Я – темный колдун, о котором она предупреждала твоего отца, а не Вайолет. Перестань относиться к ней как к помехе. Проблема уже во мне.
О, черт .
Мира переводит взгляд на него, потом на меня.
– Он не серьезно.
– Серьезно, – признаюсь я, мой голос едва слышно шепчет. – Благодаря ему мы выжили в Басгиате.