Замечание попадает в цель, и моя грудь грозит сжаться при мысли о том, что Аэтос будет жить в помещении, которое когда-то делили мама и папа.
Бреннан выпрямляется во весь рост, и Аэтос с улыбкой отступает, исчезая в общем зале.
– Я его чертовски ненавижу, – говорит Ридок, качнувшись вперед и опуская все четыре ножки своего кресла на пол. – Как Даин стал хоть наполовину нормальным с этим уродом в качестве отца?
– Следи за языком, – шипит Марен, хотя я сомневаюсь, что мальчики его слышали, учитывая, что они оба уже дремлют.
– У него был и наш, – отвечает Бреннан Ридоку.
– Пока его не стало, – бормочу я.
– Она восстановлена? – спрашивает Ксейден, не обращая внимания на Бреннана, его глаза прикованы к моим.
– Да, – с ухмылкой отвечаю я и почти безболезненно сгибаю колено.
– Не болит? – спрашивает Бреннан, проводя тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу и глядя на меня.
– Не больше, чем обычно, – я снова сгибаю сустав. – Спасибо.
– Убирайтесь, – приказывает Ксейден, не отрываясь от меня, но я прекрасно понимаю, что он обращается не ко мне.
Все замирают.
– Позвольте мне перефразировать, – медленно говорит Ксейден. – Всем выйти сейчас же . И закройте за собой дверь.
– Удачи, Вайолет, – отзывается Ридок через плечо, когда Ри выталкивает его за дверь вместе с остальными, Марен и Кэт несут близнецов, и меньше чем через минуту я слышу отчетливый щелчок закрывающейся двери.
– Ты не можешь всерьез сердиться на меня, – начинаю я, когда Ксейден отпрыгивает от стены и налетает на меня с силой урагана. – Ты никогда не ущемлял мою самостоятельность, – он тянется ко мне, берет мои бедра в свои руки и прижимает мою задницу к краю стола, поворачивая меня к себе лицом, – и я не собираюсь терпеть, если ты начнёшь это сейчас. Что ты делаешь?
Он обхватывает мою шею сзади и прижимается ртом к моему.
Ты можешь разозлиться, когда поймешь, что я не разбудил тебя, чтобы попрощаться. Но это только потому, что я больше не до конца верю в свою способность уйти.
– Из восстановленной переписки Его Светлости лейтенанта Ксейдена Риорсона, шестнадцатого герцога Тиррендора и кадета Вайолет Сорренгейл
Глава 12
Ох. Ох . Я раздвигаю губы, и он поглощает весь мой мир.
Он целует меня крепко и глубоко, берет мой рот так, словно это единственный раз, когда он может это сделать. Эта нотка отчаяния, прикосновение его зубов к моей нижней губе заставляют мои руки взлететь к его волосам. Я проникаю пальцами в темные пряди и держусь за них изо всех сил, вкладывая в поцелуй все, что чувствую.
Тепло и потребность сталкиваются в моем животе, сжимаясь все сильнее с каждым движением его искусного языка. Он не целовал меня так со времен битвы при Басгиате – даже в нашей постели, и, боги, как же мне этого не хватало. Это так же плотски, как секс, и так же интимно, как пробуждение в его объятиях.
Сердце колотится, и я раздвигаю колени. Он заполняет пространство и целует меня глубже, прижимая наши тела друг к другу, но не настолько близко, чтобы удовлетворить каждого из нас. Его пальцы пробираются сквозь нижнюю часть моей косы, и он наклоняет мою голову, находя тот идеальный угол, который заставляет меня бездумно хныкать.
– Вайолет, – стонет он мне в губы, и я, черт возьми, таю .
Я вытряхиваю руки из летной куртки и слышу, как она ударяется о стол, но потеря слоя не избавляет от настойчивого жара, грозящего сжечь меня заживо. Это может сделать только Ксейден. Его рука сгибается на моем бедре, затем проводит по изгибу талии, когда он посасывает мою нижнюю губу, и я стону от дрожи чистого желания, которая пляшет по моему позвоночнику.
Я тянусь к его форменной рубашке и провожу по ней пальцами, прежде чем выдернуть мягкую льняную нижнюю рубашку из его брюк. Мои руки встречают теплую, мягкую кожу, обтянутую гребнями твердых мышц, и я провожу две линии по краям его живота, пока они не исчезают в коже.
Он втягивает дыхание сквозь зубы, а затем тщательно выцеловывает все мысли из моей головы, удерживая меня в остром состоянии безумия, которое может вызвать только он, а затем поднимает меня выше, пока мы не превращаемся в спутанный клубок языков и ищущих рук.
Его рот пробегает по моей челюсти, затем по чувствительной линии горла, и я задыхаюсь, когда он нацеливается на то место, которое, как он знает, расплавит меня, а затем задерживается, гарантируя, что я полностью расплавлюсь.
– Ты… – моя голова откидывается назад, чтобы дать ему лучший доступ, и он хватается за эту возможность. Огонь проносится по моим венам, и сила быстро следует за ним в виде одного-двух ударов, которые выбивают мой здравый смысл за пределы континента. – Ксейден, ты мне нужен.
Здесь. На столе в зале собраний. У стены в гребаный общий зал. Мне все равно, где и кто увидит, лишь бы он был во мне сейчас. Если он в игре, то и я тоже. В его горле раздается низкий звук, прежде чем он открывает рот.
– Нет, это мне нужна ты , – он приближает свое лицо к моему, и в глубине его глаз мелькает слишком много эмоций, чтобы их перечислить.
– Я твоя, – шепчу я, поднимая руку к его шее, прямо над меткой. Его пульс бьется под моими пальцами, так же быстро и сильно, как и мой.
– Был час, когда я не был уверен в этом, – его пальцы скользят к моему затылку, а затем он отстраняется, отступая на два драгоценных шага, которые кажутся милями, и холодный воздух врывается вместо него, охлаждая мои разгоряченные щеки. – Сгаэль даже не сказал мне. Шрадх сказал Гаррику, – он качает головой. – Я был не просто зол, Вайолет. Я был в ужасе .
Измученное выражение его лица заставляет меня сглотнуть, и я наклоняюсь вперед, чтобы ухватиться за край стола.
– Это тот же выбор, который сделал бы ты – выбор, который сделали мы, и я в порядке.
– Я знаю это! – его голос повышается, и тени не просто вздрагивают, они убегают.
Ну, это другое дело.
Он проводит рукой по лицу и глубоко дышит.
– Я знаю это, – повторяет он, на этот раз мягче. – Но мысль о том, что ты там, за чарами, противостоишь атаке вэйнителей, вызвала во мне нечто, чего я никогда раньше не чувствовал. Это было жарче, чем ярость, острее, чем страх, и глубже, чем беспомощность, и все потому, что я не мог добраться до тебя.
Мои губы раздвигаются, и в груди зарождается боль. Ненавижу, когда он проходит через это.
– В тот момент я готов был убить все и всех, лишь бы добраться до тебя. Без исключений. Я бы направил все силы под ноги, не задумываясь, если бы это привело меня к тебе.
– Ты бы никогда не стал убивать гражданских, – отвечаю я со стопроцентной уверенностью.
Он делает еще один шаг назад.
– Если бы я был там, за пределами чар, я бы высушил всю землю до основания, чтобы обеспечить твою безопасность.
– Ксейден… – шепчу я, слова не даются мне.
– Я прекрасно знаю, что ты можешь справиться самостоятельно, – он кивает и снова отступает. – И если рассуждать логически, я уважаю твой выбор. Черт, я горжусь твоим решением спасти семью Марен. Но что-то сломалось между этим местом, – он постукивает себя по голове, – и этим, – он повторяет движение над сердцем. – И я не могу это контролировать. Тебе приказано найти род Андарны, а мне – отправиться на фронт, и я даже не могу доверять себе настолько, чтобы прикоснуться к тебе.
– Ты только что делал это, – мои пальцы скребут шершавое дерево, и я смещаю свой вес, борясь с эгоистичной потребностью сократить расстояние между нами, вспоминая отпечатки больших пальцев на моем изголовье. Может, ему и кажется, что он спускается вниз по спирали безумия, но он только что продемонстрировал полный контроль.
– И тебе этого достаточно? – его взгляд нагревается, блуждая по моему телу. – Одни поцелуи. Без рук. Полностью одетые. Это то, что ты хочешь от меня впредь?
Какой сложный вопрос, особенно когда мое тело все еще гудит от желания. Но все инстинкты подсказывают мне, что нужно действовать осторожно.
– Я хочу все, что ты можешь дать, Ксейден.
– Нет, – его бровь со шрамом поднимается, когда он медленно идет обратно ко мне. – Ты забываешь, что я знаю твое тело так же хорошо, как свое собственное, Ви, – его большой палец проводит по моим губам. – Твой рот опух, лицо покраснело, а глаза… – он проводит языком по нижней губе. – Они затуманены и скорее зеленые, чем голубые. У тебя учащенный пульс, и то, как ты постоянно смещаешь вес, говорит мне о том, что если бы я снял с тебя эти штаны прямо сейчас, то обнаружил бы, что ты более чем готова ко мне.
Я сдерживаю хныканье. Если я не была готова раньше, то теперь уже точно.
– Поцелуев недостаточно. С нами этого никогда не бывает достаточно, – его пальцы находят нижнюю часть моей косы, и он тянет за нее, наклоняя мое лицо к себе. – Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя. Всецело. Полностью. Чтобы между нами не было ничего, кроме кожи. Сердце, разум и тело, – он прижимается губами к моему рту, заглушая мое дыхание. – Все, чего я хочу, – это потерять себя в тебе, но я не могу. Ты – единственный человек в мире, способный лишить меня всякого контроля, и единственный человек, с которым я не могу потерять этот контроль, – он поднимает голову. – И все же я здесь, не в состоянии держаться от тебя на расстоянии трех гребаных футов.
– Мы разберемся с этим, – обещаю я, пытаясь унять сердцебиение. – Мы всегда разбираемся. Ты научишься держать себя в руках, пока я буду искать лекарство.
– А если нам придется провести границу за поцелуями? – его взгляд падает на мой рот.
– Значит будет граница. Если это означает, что я не смогу уложить тебя в свою постель, пока не найду способ вылечить тебя, то, думаю, это просто дополнительный стимул для меня, чтобы работать быстро, не так ли?
Он отпускает мою косу и встает во весь рост.
– Ты действительно думаешь, что сможешь, не так ли?
– Да, – я киваю. – Я тебя не потеряю.