Он наклоняется и прижимается поцелуем к моему лбу.
– Я не могу оставаться на фронте, – мягко говорит он. – Я могу быть одним из самых сильных всадников на континенте, но там я еще и самый опасный.
– Я знаю, – мой позвоночник напрягается, когда я обдумываю все, что может пойти не так, и то, что только что пошло мне на пользу. – Кстати, о силе…
Он наклоняет мой подбородок назад, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Что такое?
– Гаррик заклинатель расстояния, не так ли? – я не пытаюсь намекнуть, задавая прямой вопрос.
На мгновение между нами воцаряется молчание, но я вижу подтверждение в его глазах.
– Ты злишься, что я тебе не сказал?
Я качаю головой.
– Ты не должен мне рассказывать секреты своих друзей, – моя бровь сжимается. – Но двадцать часов полета дали мне время подумать. Ты. Гаррик, – я наклоняю голову. – И однажды мне показалось, что я видела как Лиам…
– Владел льдом, – говорит Ксейден, проводя большим пальцем по моему подбородку.
Я киваю.
– Как часто вторые печати сопровождают именно эти метки? – я провожу пальцами по его шее.
– Достаточно часто, чтобы быть уверенным, что у Каори не может быть точных записей, но не слишком часто, чтобы кто-то задавался вопросом, почему у меня только одна, – отвечает он. – Наши драконы искали нас. Они знали, что делали.
– Они дали вам больше шансов на выживание? – я кладу руку на его сердце.
– Если ты хочешь быть сентиментальной, то да. А так, скорее, создавали свою собственную армию, – уголок его рта приподнимается. – Больше печатей – больше власти.
– Верно, – я делаю глубокий вдох, понимая, что нам все равно нужно поговорить о Самаре. – В отчете, который Рианнон дала в Самаре, некоторые вещи были опущены, потому что мы не хотели вносить дезинформацию или выглядеть так, будто не знаем, о чем говорим. Что сказал тебе Гаррик?
– Ты имеешь в виду, кроме того, что темная колдунья поиграла с вами и отпустила? – его глаза сузились. – Не так много, кроме того, что было в отчете, и это меня разозлило, потому что я понял , что он не был до конца честен. Он никогда не умел мне лгать. Что он упустил?
– Я разговариваю с человеком, которого люблю? Или с герцогом Тиррендора? В любом случае, это может быть очень неловко, – по моей шее поползли мурашки. Если я выдам ложную тревогу, то буду выглядеть дурой.
– С обоими, – отвечает Ксейден. – Я не хочу быть для тебя двумя разными людьми. С кем-то другим? Запросто. Только не с тобой. Ты застряла со мной во всех ипостасях, и все они вполне способны сохранить твое доверие. Я буду использовать герцогство Тиррендора, чтобы защитить тебя, а не тебя – чтобы защитить Тиррендор.
– Я уже сказала тебе, что буду рада защитить твой дом, – моя рука сжимает ткань его куртки. – Она владела молнией, – шепчу я, и он хмурит брови. – Ксейден, я думаю, мы ошибаемся. Я не уверена, что они ограничены малой магией. Возможно… у них тоже есть печати.
– Я тебе верю, – он даже не вздрагивает. – Что еще ты упустила в отчете?
•••
В течение следующей недели наши профессора демонстрируют, насколько им удается сделать так, чтобы все в Басгиате казалось почти рутиной, как будто мы не находимся в центре войны. Физика, КВВ – с новым профессором, поскольку Грейди занят организацией поискового отряда и изучением мест, куда можно отправиться, – математика и магия. Все занятия возобновились, кроме одного: истории.
Похоже, мы все еще ждем прибытия курсантов Сигнисена, прежде чем приступить к этому.
Если бы третьекурсники не отсутствовали половину времени, укомплектовывая посты в Средней полосе, могло бы показаться, что мы и не улетали, если бы не тот факт, что к нам присоединились летуны. Когда прибудут летуны Сигнисена, в общежитиях будет почти максимальное количество народу, и я понимаю, как много драконов перестало связываться за последнее столетие.
– Это пришло в Трейфелз вчера вечером, – говорит Имоджен, подавляя зевок и протягивая мне сложенное, запечатанное письмо, когда мы встречаемся на мосту в квадрант целителей. Не могу ее винить – она всю ночь просидела на центральном посту.
Рассвет еле пробивается сквозь окна, но магические огни дают более чем достаточно света, чтобы разобрать ее имя как адресата.
– Не думаю, что это предназначено для меня, – мои брови поднимаются, когда я читаю имя отправителя. – Тем более от Гаррика.
– Правильно, потому что Гаррик пишет мне , – она закатывает глаза и расправляет плечи, прежде чем открыть дверь в туннель. – Все знают, что Аэтос прочтет все, где есть твое имя.
Я срываю печать и улыбаюсь почерку Ксейдена, но улыбка быстро исчезает.
Ви,
Прошлой ночью мы сражались в Ферване, вызванные нападением на мирных жителей. С глубочайшим сожалением я откладываю свое возвращение в пользу отдыха. Я был на грани выгорания, но спасенные нами жизни стоили того, и Гаррик сообщил целителям, что я буду у себя в комнате, восстанавливаясь, до дальнейших распоряжений. Льюэллин выступает в качестве доверенного лица на случай, если Сенариум назначит какие-либо экстренные совещания.
За пределами чар все хуже, чем мы предполагали, но у меня есть решение, как предотвратить будущие выгорания. Мне кажется или моя подушка пахнет тобой?
Твой,
Кс.
Мои шаги замедляются по мере того, как мы спускаемся по туннелю, ужас сжимает горло, и я останавливаюсь на вершине лестницы, ведущей в камеру для допросов, и засовываю письмо в нагрудный карман своей униформы.
– Он сорвался.
Имоджен напрягается.
– Он так сказал?
Я качаю головой.
– Он был осторожен в формулировках, но я уверена. У него нет другой причины запираться в своей комнате, чтобы восстановиться после почти полного выгорания, если только он не ждет, пока его глаза вернутся к своему нормальному цвету.
– Черт, – она начинает спускаться по ступенькам, и я следую за ней. – Нам нужно вытащить его с границы.
– Я знаю. И мне нужно найти лекарство.
– Ты уверена, что именно так хочешь это сделать? – Имоджен подавляет очередной зевок.
– Все возможные способы, – говорю я ей, проводя руками по ножнам, чтобы убедиться, что каждый кинжал на месте, а также пузырек или два. – Он – единственный прямой источник информации, который у нас есть. Ты уверена, что готова к этому? Я пойму, если ты слишком устала, – они изматывают третьекурсников.
– Я могу заниматься этим дерьмом даже во сне, – она расстегивает пуговицы своей летной куртки. – Ты уже встречалась с Грейди?
– На следующей неделе, – я вздыхаю. – Он все еще изучает вопрос, прежде чем согласиться встретиться со мной, но вчера он прислал первый проект отряда, и единственный всадник, которого я знаю, это Аура, мать ее, Байнхэйвен, потому что – представь себе – она надежная всадница моего возраста и самая сильная заклинательница огня в квадранте.
– А он знает, что ты уже чуть не убила ее в этом месяце? – она поднимает брови.
– Не думаю, что ему есть до этого дело. Он даже не представляет, с чего начать, и я знаю об этом только потому, что он пытался заставить свою дракониху допросить Андарну. И это после того, как он прочитал мой отчет, в котором было изложено все, что она помнила о своих первых ста годах, а это, как и у большинства драконов, которые поздно вылупились, – сущий пустяк.
– И как? Ей это удалось? – спросила Имоджен, нахмурив брови.
– Тэйрн снял дюжину чешуек с ее шеи, а Андарна оставила следы зубов на хвосте.
– В следующий раз мы соберем достаточно, чтобы сделать для тебя новые доспехи, – обещает Андарна.
– Из его дракона? Спасибо, но нет, – отвечаю я.
На губах Имоджен появляется улыбка.
– Она получила именно то, что заслужила, – ее улыбка сходит на нет. – Я согласна, что в отряде нужны опытные всадники, но трудно доверять таким суждениям.
Эмери и Хитон поднимают глаза от своей карточной игры, когда мы проходим последний поворот.
– На этот раз ты взяла с собой Сорренгейл? – спрашивает Эмери, поднимая брови.
– Разумеется, – отвечает Имоджен.
Мы пересекаем каменный пол, и я отвожу взгляд от окровавленного стола, когда мы приближаемся.
– Почему мне кажется, что ты приходишь только тогда, когда мы на страже? – Хитон выкладывает карты на стол. – И кстати, я выиграл.
Эмери смотрит на то, что разложил Хитон, и вздыхает.
– Тебе неестественно везет в картах.
– Со мной Зинхал, – Хитон ухмыляется и почесывает окрашенные в пурпурного цвета языки пламени волосы. – Вы обе идете внутрь? – он оглядывает наше оружие. – При таком раскладе у него, наверное, осталось двадцать четыре часа, но я не могу ручаться за то, на что он способен.
– У меня есть это, – я похлопываю по ампулам, пристегнутым к верхней части бицепса.
– Я в этом не сомневаюсь. Нолон и Маркем обычно прибывают в семь, чтобы начать свой ежедневный допрос, так что давайте по-быстрому. И я бы не ожидал многого. Обычно он молчит, – Хитон отпирает дверь камеры, затем отходит в сторону. – У тебя посетители.
Я вхожу в дверной проем, но резко останавливаюсь, заставляя Имоджен выругаться за моей спиной.
Джек выглядит не просто как дерьмо, он выглядит как смерть . Он распростерся на том же каменном полу, на котором я чуть не истекла кровью несколько месяцев назад, но вокруг его запястий и лодыжек толстые кандалы, прикрепляющие его к стене за плитой кровати, которую, должно быть, восстановили после того, как Ксейден разнес ее в щепки. Светлые волосы Джека свисают сальными прядями, а бледная кожа лица впала в череп так, что он напоминает скорее труп, чем человека.
Впрочем, может, он и вправду больше не человек.
И что тогда делать Ксейдену?
Я глубоко вдыхаю, затем переступаю через созданные Мирой заслоны, и магия покалывает мне шею, когда Джек поднимает в мою сторону свои глаза с красными ободками. В центре радужки они все еще ледяного голубого цвета, но красный цвет размыл их края.