Мир вращается, небо и земля дважды меняются местами в тошнотворном танце, прежде чем Тэйрн с треском распахивает крылья. От этого движения слой льда толщиной в дюйм вдоль передних гребней его крыльев трескается, и куски отваливаются.
Я делаю полный, но дрожащий вдох, когда Тэйрн с максимальной силой взмахивает крыльями, за несколько секунд набирая высоту в сотню футов и устремляясь прямо к Коричневому Мечехвосту, связанному с Ридоком.
Гнев ошпаривает воздух в моих легких, эмоции Тэйрна захлестывают мое тело на мгновение, прежде чем я успеваю опустить свои ментальные щиты, чтобы заглушить худшее из того, что проникает через связь.
– Не надо! – кричу я, когда мы оказываемся слева от Аотрома, но Тэйрн, как всегда, делает все, что хочет, и на полном ходу сжимает челюсти в нескольких дюймах от головы Аотрома. – Это явно был несчастный случай! – то, чего обычно драконы избегают в общении.
Коричневый мечехвост, который был явно меньше, хрипит , и когда Тэйрн повторяет предупреждение, Аотром обнажает горло в знак покорности.
Ридок смотрит в мою сторону сквозь полосу снега и вскидывает руки, но я сомневаюсь, что он видит, как я пожимаю плечами в знак извинения, прежде чем Аотром срывается с места и направляется на юг, к летному полю.
Видимо, Фэйге и Ри доложили.
– Неужели это было необходимо? – я опускаю щиты, и связи Тэйрна и Андарны возвращаются в полную силу, но мерцающая нить, ведущая к Ксейдену, все еще заблокирована, тускнеет, превращаясь в эхо своего обычного присутствия. Потеря постоянной связи отвратительна, но он пока не доверяет себе – или тому, кем, по его мнению, он стал, – чтобы держать ее открытой.
– Да, – отвечает Тэйрн, считая, что одного слова достаточно.
– Ты почти вдвое больше его, и это явно был несчастный случай, – повторяю я, пока мы стремительно спускаемся к летному полю. Снег в долине превратился в грязные дорожки из-за постоянных патрулей, на которые летают второй и третий курс.
– Это было небрежно, и двадцатидвухлетнему дракону лучше знать, как справиться с бурей, когда он спорит со своим всадником, – ворчит Тэйрн, и его гнев стихает, когда Аотром приземляется рядом с зеленым кинжалохвостом Ри, Фэйге.
Когти Тэйрна ударяют по мерзлой земле слева от Аотрома, и от неожиданного приземления каждая косточка в моем теле вибрирует, как звенящий колокол. Боль проносится вдоль моего позвоночника, поясница принимает на себя основную тяжесть удара. Я глубоко дышу, терпя худшее.
– Что ж, это было изящно, – я сдвигаю очки на лоб.
– В следующий раз полетишь ты, – он отряхивается, как мокрая гончая, и я закрываю лицо руками, когда лед и снег слетают с его чешуи.
Я дергаю за кожаный ремень седла, когда он застревает, но пряжка задевает за неровную, дерьмовую линию швов, которые я наложила после битвы, и один из них лопается.
– Проклятье. Этого бы не случилось, если бы ты позволил Ксейдену починить его, – не обращая внимания на ноющий протест сведенных холодом суставов, я вытягиваю тело из седла, прокладывая путь по ледяному узору из шипов и чешуи, знакомому мне не хуже собственной руки.
– Темный и не собирался его чинить, – отвечает Тэйрн.
– Перестань называть его так, – у меня подкашивается колено, и я вытягиваю руки, чтобы удержать равновесие, и проклинаю свои суставы, пока добираюсь до плеча Тэйрна. После часа, проведенного в седле при такой температуре, разболевшееся колено – сущий пустяк; мне повезло, что бедра еще вращаются.
– Хватит. Отрицать. Правду, – Тэйрн чеканит каждое слово проклятого приказа, пока я перелезаю через чешую, покрытую льдом, и готовлюсь сойти на землю. – Его душа больше не принадлежит ему.
– Это немного драматично, – я не собираюсь снова ввязываться в этот спор. – Его глаза вернулись в нормальное состояние…
– Такая сила вызывает привыкание. Ты это знаешь, иначе ты бы не притворялась, что спишь по ночам, – он поворачивает шею так, что напоминает мне змею, и устремляет на меня золотистый взгляд.
– Я сплю, – это не совсем ложь, но нам определенно пора сменить тему. – Ты заставил меня ремонтировать седло, чтобы преподать мне урок? – моя задница протестует против каждой чешуйки на ноге Тэйрна, пока я скольжу, а затем приземляюсь на свежий снег. – Или потому, что ты больше не доверяешь Ксейдену мое снаряжение?
– Да, – Тэйрн поднимает голову намного выше моей и пускает по крылу поток огня, растапливая остатки льда, а я отворачиваюсь от всплеска жара, болезненно контрастирующего с температурой моего тела.
– Тэйрн… – я с трудом подбираю слова и поднимаю на него глаза. – Мне нужно знать твою точку зрения перед этой встречей. С одобрения Эмпирея или без него, но без тебя я ничего не смогу сделать.
– То есть поддержу ли я бесчисленные способы, которыми ты планируешь обмануть смерть во имя исцеления того, кто не подлежит искуплению? – он снова поворачивает голову в мою сторону.
Связь с Андарной трещит от напряжения.
– Он не… – я пресекаю этот конкретный аргумент, поскольку остальное вполне разумно. – В принципе, да.
Он ворчит в глубине своей груди.
– Я летаю, не разогревая крылья, чтобы подготовиться к переноске более тяжелого веса на большие расстояния. Разве это не ответ на твой вопрос?
Он имеет в виду Андарну. Облегчение вырывается из моих губ на быстром выдохе.
– Спасибо.
Из его ноздрей клубами валит пар.
– Но не принимай мою непоколебимую поддержку тебя, моей пары и Андарны за веру в него, – Тэйрн поднимает голову, давая понять, что разговор окончен.
– Я тебя услышала, – на этой ноте я направляюсь к протоптанной тропинке, где ждут Ри и Квинн. Ридок обходит Тэйрна стороной справа от меня. Мои почти онемевшие пальцы в перчатках нащупывают три пуговицы на боку капюшона зимней лëтной куртки, и ткань с меховой подкладкой спадает с носа и рта, когда я до них дотягиваюсь.
– На вашем маршруте все в порядке?
Ри и Квинн выглядят замерзшими, но, слава богам, не ранеными.
– Все еще… тревожная рутина. Мы не видели ничего, что могло бы вызвать беспокойство. От ямы для сожжения виверн тоже остались только пепел и кости, – Ри отряхивает снег с подкладки капюшона, а затем натягивает его обратно на свои черные косы длиной до плеч.
– Последние десять минут мы ни черта не видели, – Ридок запускает руку в перчатке в волосы, и снежинки соскальзывают с его смуглых щек, не тая.
– По крайней мере, ты владеешь льдом, – я жестом показываю на его раздражающее лицо имея в виду отсутствие на нём снега.
Квинн собирает свои белокурые локоны в быстрый пучок.
– Магия может помочь тебе согреться.
– Я не стану рисковать, когда не вижу, куда могу ударить, – особенно после того, как потеряла в бою свой единственный проводник. Я смотрю на Ридока, когда за его спиной вереница драконов Секции Хвоста отправляется в патруль. – О чем ты вообще спорил с Аотромом?
– Извини за это, – Ридок вздрагивает и понижает голос. – Он хочет вернуться домой, в Аретию. Говорит, что мы можем начать поиски седьмой породы оттуда.
Ри кивает, а Квинн сжимает губы в твердую линию.
– Да, я понимаю, – говорю я. Это общее настроение среди бунтовщиков. Нам здесь не очень-то рады. Единство между наваррскими и аретийскими всадниками распалось через несколько часов после окончания битвы. – Но единственный путь к союзу, который может спасти мирных жителей Поромиэля, требует, чтобы мы были здесь. По крайней мере, пока.
Не говоря уже о том, что Ксейден настаивает, чтобы мы остались.
– Он хочет остаться, потому что чары Наварры защищают тебя от него , – когда я игнорирую его, Тэйрн выпускает еще одну струю огня, нагревая свое левое крыло, а затем приседает, прежде чем взмыть в небо вместе с остальными.
Двор почти пуст, когда мы входим в туннель, проходящий под хребтом, отделяющим его от тренировочного поля. Перед нами снег покрывает крыло общежития, центральную ротонду, соединяющую строения квадранта, и все крыши, кроме самой южной – крыши академического крыла впереди слева от нас, где в самой высокой башне ярко горит огонь Малека, сжигая вещи наших мертвых, как он того требует.
Возможно, бог смерти проклянет меня за то, что я храню личные дневники моей матери, но в любом случае, если мы встретимся, у меня не найдется для него и пары добрых слов.
– Докладывайте, – приказывает Аура Бейнхэвен с помоста слева от нас, где она стоит вместе с Эваном Фабером – коренастым командиром того немногого, что осталось от Четвертого крыла Наварры.
– О, хорошо, что вы все вернулись, – в голосе Эвана звучит сарказм, когда он складывает руки, и снег падает на его широкие плечи. – Мы так волновались.
– Когда мы уходили, этот остряк был едва ли командиром отряда в Когте, – бормочет Ридок.
– Сегодня утром ничего замечено не было, – отвечает Рианнон, и Аура кивает, но не решается продолжить допрос. – Есть новости с фронта?
У меня сводит желудок. Отсутствие информации просто мучительно.
– Ничего такого, чем бы я хотела поделиться с кучкой дезертиров, – отвечает Аура.
О, да пошла она.
– Кучка дезертиров, которые спасли ваши задницы! – Квинн показывает средний палец, когда мы проходим мимо, наши сапоги хрустят по заснеженному гравию. – Наваррские всадники, аретийские всадники… Мы не можем так функционировать, – тихо говорит она группе. – Если они не примут нас , у летунов не останется ни единого шанса.
Я киваю в знак согласия. Мира работает над этим вопросом – не факт, что руководство знает или позволит использовать то, что она узнала, даже если это спасет переговоры. Напыщенные засранцы.
– Девера и Каори вернутся со дня на день. Они разберутся с командной структурой, как только королевские особы подпишут договор, который, надеюсь, простит нас за то, что мы вообще ушли, – Ри качает головой, когда Имоджен выходит из ротонды прямо перед нами, ее розовые волосы падают на скулы, когда она спускается по каменным ступеням. – Кардуло, ты пропустила патруль.