– Убить всех в комнате, не двигаясь со своего места? – я заканчиваю за нее, поднимая свой лавандовый лимонад, чтобы сделать глоток. И он думает, что мне нужно знать, как его убить.
Теперь сладкий напиток горчит в горле.
Может, он и оступился на границе, но он не пропал . Одна ошибка не равнозначна потере всей души.
– Именно так, – она кивает. – Ты всегда это знала?
– Ага, – я опускаю кружку. – Ну, не всегда, но определенно после того, как он ворвался в мою комнату и убил Орена и остальных на первом курсе.
– Что мы обсуждаем? – спрашивает Кэт, ставя кружку на стол и садясь прямо напротив меня. Она отряхивает свою заснеженную куртку, Марен и Трегер делают то же самое.
– Способность Риорсона уничтожать… ну… всех, – отвечает Ридок, забирая свое пальто с места Марен, пока Сойер переставляет свои костыли, чтобы прислонить их к стене позади себя.
– Ах… – Марен садится рядом с Кэт и смотрит в ее сторону. – Это… что-то новенькое, да?
Кэт смотрит в свою кружку.
– Он был не так силен, когда мы… – она прерывает себя и отпивает.
– Наша сила печатей может расти, – говорю я, чтобы заполнить неловкую тишину. – Мы тратим жизнь на то, чтобы отточить их и понять свои пределы. Третий курс гораздо сильнее первого, так же как полковник может вытереть пол лейтенантом с помощью магии.
– И он никогда не пугает тебя, – Кэт смотрит на меня через стол. – Это то, что ты сказала вчера. Он никогда тебя не пугает.
– Мне бывает страшно за него, но я не боюсь его со времен Молотьбы, – я провожу пальцем по верхней части кружки.
– Потому что ваши жизни связаны, – она наклоняет голову, словно пытаясь понять.
– Потому что он никогда не причинит мне вреда, – я делаю еще глоток. – У него были свои причины желать моей смерти, и вместо этого он научил меня наносить смертельные удары на мате – и это было задолго до Молотьбы.
– Кстати, о печатях, я начинаю беспокоиться, – Ри быстро меняет тему. – Слоун – перебрасывает энергию. Авалин начала владеть огнем на прошлой неделе, а у Бэйлора проявилось дальнозоркость.
Как у Лиама.
– Но Линкс и Аарик еще не проявились, а время идет, – заканчивает Ри.
– Что произойдет, если они и не проявятся? – спрашивает Трегер.
– Магия накопится, и они как бы… взорвутся, – Ридок делает соответствующее движение руками. – Но сейчас конец января. У них есть ещё несколько месяцев, прежде чем это станет опасным. Ви не проявлялась до какого месяца? До мая? – спрашивает меня Ридок.
Я моргаю, вспоминая, как Ксейден впервые поцеловал меня у стен академии.
– На самом деле печать проявилась в декабре. Я просто не поняла этого.
– Меня это не успокаивает, – говорит Ри, хмурясь над своей кружкой. – Последнее, что нам нужно, – это чтобы Линкс или Аарик взорвались около нас.
Моя грудь напрягается.
– Напомните мне не стоять рядом с ними в строю, – ворчит Кэт.
– Лучше уж так, чем один из них проявится как интинсик, – бормочет Ридок. – Можешь себе представить, как ты казнишь…
– Нет, – огрызается Ри, затем вздрагивает. – Не могу. И ты тоже не должен, – она смотрит на Марен. – Итак. Как все прошло в храме?
– Наши подношения были приняты, – отвечает Марен с легкой улыбкой. – Я верю, что Амари будет присматривать за моими братьями в Аретии. Я не могу не поблагодарить твою семью за то, что она приютила их, Ри.
– Ты шутишь? – Ри отмахивается от нее. – Моя мама обожает детей, а отец просто в восторге от того, что по дому бегают два маленьких мальчика. Мне очень жаль, что они не смогли остаться здесь с тобой.
Марен опускает взгляд.
– Мне тоже, но в Басгиате не очень-то любят растить детей.
Кэт поглаживает ее по плечу.
– Ваши храмы Малеку и Данне непропорционально велики по сравнению с храмами других богов, – замечает Трегер, откинувшись в кресле. – Кроме Амари, конечно.
– Это региональная особенность, – отвечает Сойер, откидываясь на спинку кресла и поправляя свой вес. Похоже, ему удобнее носить новый деревянно-металлический протез, над которым он работал, но обсуждать это он не хотел, так что мы не стали настаивать. – Так близко к Басгиату война и смерть занимают большинство умов.
– Это верно, – соглашается Ридок.
– Ваши писцы не молятся Хедеону о мудрости? – спрашивает меня Трегер, оставляя свой эль нетронутым достаточно долго, чтобы Кэт могла дотянуться до него и украсть с лукавой улыбкой.
– Знание и мудрость – две разные вещи, – отвечаю я. – Писцы стараются не просить того, что следует заслужить.
– Значит, ты не была частой посетительницей храмов, когда училась в том квадранте? – он придвигает свой стул, когда несколько пьяных курсантов пытаются протиснуться за ним, и косится на Кэт за то, что та украла его напиток, но губы его поджаты.
– Моя мать никогда не была приверженкой храмов, что странно, если учесть, что она предпочитала Данн. А я предпочитала проводить то время, которое у меня было на поклонение, в храме Амари, – я опускаю взгляд на свою почти пустую кружку. – А после смерти отца я часто посещала храм Малека, хотя, вероятно, проводила больше времени, крича на него, чем молясь ему.
– Лично я предпочитаю Зихнала, – добавляет Ридок. – С помощью удачи можно выпутаться из любой ситуации.
– И наша, должно быть, закончилась, потому что сюда идёт командир крыла, – замечает Ри, бросив быстрый взгляд в мою сторону.
Летуны переглядываются, и мы все затихаем, Даин ждет, пока группа курсантов пройдет мимо, а затем подходит к углу нашего стола.
– Ви, – в его глазах все еще тот ровный, измученный взгляд, и меня бесит, что я не могу отвести свой.
– Даин? – мои руки крепко сжимают кружку. Я бы предпочла, чтобы он снова был придурком, даже несносным в своей уверенности, а не этой пустой версией себя.
– Могу я поговорить с тобой? – его внимание переключается на остальных за столом. – Наедине?
– Хорошо, – я отталкиваюсь от стола, оставляя свой лимонад, и следую за Даином в тусклый, пустынный коридор, который ведет к приватным комнатам паба. Мой желудок сжимается, когда он поворачивается ко мне лицом.
– Я провел несколько дней, проверяя охрану папиных покоев, и у меня нет возможности провести туда других людей, не попавшись при этом, – он засовывает руки в карманы своей летной куртки.
Мое сердце замирает.
– Ты мне не поможешь.
– Я сказал тебе, что помогу, и я помогу, – его рот поджимается. – Просто ты должна доверять мне настолько, чтобы позволить мне достать исследования самостоятельно. Предпочтительно завтра вечером, так как моего отца не будет.
Дерьмо . Все, что ему нужно сделать, – это передать исследования отцу, и Даин снова окажется в его милости. Единственной гарантией того, что этого не случится, было то, что я пойду с ним. История между нами, как хорошая, так и плохая, сгущает краски.
– Все зависит от тебя, – говорит он, слегка пожав плечами. – Либо ты доверяешь мне, либо нет.
– Дело не только в этом, – торопливо говорю я. Есть так много вариантов, как все может пойти не так. – Если он поймает тебя с этим, или кадеты, которые постоянно следят за Ксейденом и мной, заметят, как ты тайно передаешь что-то…
– Я это уже понял, – перебивает он, словно я его оскорбила. – Что ты выберешь?
Я взвешиваю все «за» и «против» меньше чем за мгновение, затем вздыхаю.
– Под столом отца в кабинете есть потайное отделение. Защелка находится в дальнем углу центрального ящика стола моей матери.
Он кивает.
– Ты получишь исследования к утру понедельника.
К лучшему или худшему, но моя судьба находится в руках Даина Аэтоса.
Мой самый яркий свет, я хотел подготовить тебя, но успел дать лишь половину необходимых уроков, половину истории, половину правды, а теперь время поджимает. Я подвел Бреннана в тот день, когда смотрел, как он идет по парапету, подвел Миру, когда не смог остановить ее там же, но боюсь, что моя смерть подведет тебя. Мы с твоей матерью никому не доверяем, и ты тоже не можешь.
– Восстановленное письмо подполковника Ашера Сорренгейл к Вайолет Сорренгейл
Глава 17
– Тадеус Нетиен, – читает капитан Фитцгиббонс с трибуны на следующее утро, его голос разносится над строем во дворе, засыпанном снегом, пока он держит перед собой список погибших. – Надя Аксель. Каресса Томни.
Выслушивание имен всех военнослужащих, погибших в предыдущий день, занимает больше времени, чем обычная перекличка в квадранте, но я ценю это изменение. Мне кажется, что это правильно – чтить память погибших. Это также напоминает мне, что, хотя майор Девера объявила мораторий на убийство друг друга в наших стенах, есть враг, который только и ждет, чтобы сделать это, как только мы выйдем за пределы чар.
Враг, который думает, что я приду к ней .
– Мелина Чалстон, – продолжает капитан Фитцгиббонс, а ледяной ветер треплет бумагу в его руках и щиплет кончик моего носа и уши. – И Руфорд Шарна.
Я моргаю.
– Из Третьего крыла? – голова Ридока поворачивается влево, как и головы Квинн и Имоджен перед нами.
– Выпал из своего седла во время вчерашних маневров, – говорит Аарик сзади нас. – По словам секции Хвоста, Хаэм не смог заметить вовремя, чтобы поймать его.
Это был несчастный случай. Почему-то от этого становится еще хуже.
– Мы отдаем их души Малеку, – говорит капитан Фитцгиббонс, и через несколько объявлений строй распадается.
Мы все направляемся к спальному крылу, и Слоун хватает меня за локоть, когда мы уже подходим к двери.
– Мне нужно тебе кое-что передать, – говорит она, глядя в пол. – Пойдешь со мной?
– Конечно, – разговор со мной – это уже начало.
Она ведет меня через ротонду, в общий зал и к нашей маленькой квадратной библиотеке справа. В это время там пусто, и я жду у последней группы учебных столов, пока она быстро скрывается за первым рядом высоких книжных полок.
– Ты можешь смотреть на меня, знаешь ли, – я расстегиваю свою летную куртку. – Моя мать сделала свой выбор. А ты – нет.