Дорогая Вайолет,
Это написано, но я слышу его голос, произносящий это так ясно в моей голове, что глаза сразу же щиплет.
– Значит, это не просто учебник по истории, – Ри обхватывает меня за плечи. – Как насчет того, чтобы дать тебе немного времени побыть с отцом? Я постучу, когда нам нужно будет отправляться на летные маневры.
Я молча киваю в знак благодарности, и Ри выходит за дверь, закрывая ее за собой.
Мне хочется прочесть все сразу же и одновременно ограничиться одной строчкой, чтобы приберечь другую на завтра и послезавтра, как это было с дневниками моей матери. Я могла бы сделать так, чтобы его хватило надолго, чтобы он оставался со мной как можно дольше.
Но мне нужны знания сейчас, поэтому я поднимаю книгу на колени и начинаю.
Дорогая Вайолет,
Я искренне надеюсь, что ты читаешь это рядом со мной, смеясь над великолепным беспорядком, который представляет собой первый черновик, но боюсь, что это может быть не так. Если сейчас я иду рядом с Малеком и твоим братом, то бережно храни эту рукопись. Но если случилось худшее и к нам присоединилась твоя мать, то ты должна защищать это знание всей своей жизнью. На этих страницах ты найдешь мое тщательное исследование второго восстания Кровлана, но, дочь моя, помни, чему я учил тебя: это просто собрание историй, каждая из которых написана под влиянием предыдущих и предвосхищает грядущие. Я написал это исследование, чтобы его могли прочитать другие, но поняла ты. Если время позволяет, полистай на досуге; связь между восстанием и погоней за перьехвостами покажется тебе одновременно тревожной и поучительной. Но если время действительно истекло, и ты ищешь оружие, чтобы победить тех, о ком знала только из преданий, то бросай мантию и отправляйся в Кордин. У тебя всегда были трудности с кровланскимк, но я позаботился о том, чтобы Даин был способен, если он тебе понадобится… если он не решит пересечь парапет этим летом. Если он пойдет по стопам своего отца, ты должна найти в себе силы отпустить свою привязанность к нему. Из Кордина закажи проезд в Деверелли – там ты будешь в безопасности, вне досягаемости магии, и тихо разыщи торговца Нареллу Ансельм. Отнеси ей самый редкий предмет, которым ты владеешь, – убедись, что он действительно исключительный, чтобы получить то, что тебе нужно. Не посылай вместо себя другого. Если ты отправишься под знаменами Наварры, остерегайся их короля – он таит обиду и говорит только о выгоде. Мне очень жаль, что это выпало на твою долю, мой ярчайший свет.
Доверяй только Мире.
С любовью,
Папа
Я перечитываю страницу снова и снова, запечатлевая ее в памяти, даже когда мои мысли разбегаются. Откуда он мог знать торговца в Деверелли? И ты ищешь оружие… Знал ли он об Андарне? Об остальных ее сородичах?
Впервые в жизни меня осеняет, что, возможно, я знала своего отца не так хорошо, как мне казалось.
Нарелла Ансельм. Я передаю информацию Тэйрну и Андарне.
– Безопасно за пределами досягаемости магии? – спрашиваю я их, затем сворачиваю пергамент и прячу его обратно в книгу.
– За пределами континента нет магии. Поэтому мы, драконы, и остались здесь, – говорит мне Тэйрн. – И удивительно, что ириды покинули наши берега.
– Я знаю, что взять с собой, – добавляет Андарна.
– Я пришел к такому же выводу, – рычит Тэйрн, – но не хочу тратить время на детские сплетни.
– Ты действительно считаешь, что острова – наш лучший шанс найти твой род? – спрашиваю я.
– Думаю, это лучший план, чем лететь на север до тех пор, пока мы не выдохнемся, – отвечает Андарна.
– Согласен, – присоединяется Тэйрн. – Если капитан так убежден, то разделите отряд на две части, но мы отправимся в Деверелли.
Кто-то стучит.
Я вздрагиваю, быстро закрываю книгу и запихиваю ее под подушку, а затем иду к двери и открываю ее.
Ксейден стоит на пороге, обхватив руками раму с обеих сторон, его летная куртка расстегнута, а голова склонена.
Мое мгновенное ликование сменяется логикой.
– Что ты делаешь? – шепчу я, пытаясь заглянуть мимо него, чтобы понять, есть ли в коридоре еще кто-нибудь, кто мог бы сообщить о нем.
– Ты любила его? – вопрос звучит низким гулом.
– Кто-нибудь увидит тебя!
– Ты. Любила. Его? – Ксейден поднимает голову и впивается в меня взглядом, граничащим с диким. – Я должен знать. Я могу справиться с этим. Но я должен знать.
– О, ради Амари, – я хватаю его за лацканы летной куртки и втаскиваю в свою комнату, а он двигает запястьем, закрывая за собой дверь. Громкий щелчок говорит о том, что он запер ее. – Я была с Холденом много лет назад.
– Да, я уловил это, – он кивает, сжимая брови. – Я уловил многое из того, о чем он думал.
Я моргаю.
– Это не то, как твоя печать…
– Ты любила его? – повторяет он.
– Святое дерьмо, – мои руки падают с его куртки. – Ты действительно ревнуешь.
– Да, любимая, я ревную , – он проводит рукой по моей спине и притягивает меня к себе. – Я ревную к доспехам, которые держат тебя, когда я не могу, к простыням на твоей кровати, которые ласкают твою кожу каждую ночь, и к клинкам, которые чувствуют твои руки. Поэтому, когда принц нашего королевства заходит в мой класс и начинает разговаривать с женщиной, которую я люблю, так, что это можно назвать лишь глубоким знакомством, а затем имеет наглость пригласить ее на свидание прямо у меня на глазах, естественно, я буду ревновать, – он прижимает наши тела друг к другу.
– И впечатывать его в стену? – мои руки скользят по холодной коже его шеи и касаются его озябших щек. Он долго был на улице.
– Я же говорил, что сделаю это, – он впивается в меня взглядом, и у меня учащается пульс. – Еще в Аретии, помнишь? Сразу после того, как я посадил тебя на свой трон, раздвинул эти прекрасные бедра…
Я провожу большим пальцем по его идеальному рту.
– Я помню, – мое тело мгновенно нагревается.
Он покусывает подушечку моего большого пальца, и моя рука покрывается мурашками.
– Я говорил тебе, что буду ревновать, а потом надеру ему задницу. Может, я и изменился, но в отношении тебя я остаюсь человеком слова.
– Ты – Ксейден Риорсон, – приподнимаюсь на носочках и целую его в подбородок. – Заклинатель теней, – еще один поцелуй – в челюсть. – Герцог Тиррендора, – мой рот касается мочки его уха. – Любовь всей моей жизни. Тебе ни к чему ревновать.
Его рука сгибается вдоль моего позвоночника, но затем он отступает назад, оставляя между нами несколько футов.
– Ты любила его? Вайолет, ты должна мне сказать, – острая нотка отчаяния в его голосе не дает мне покоя.
– Не так, как я люблю тебя, – тихо признаюсь я.
Он отступает, пока его задница не упирается в мой стол, а затем смотрит в пол.
– Ты любила его.
– Мне было восемнадцать, – я копаюсь в памяти, пытаясь придумать более подходящее слово, чтобы описать то, что я чувствовала к Холдену, но ничего не нахожу. – Мы были вместе всего около семи месяцев – чуть раньше дня новобранца и до декабря. Я была увлечена и очарована, и в то время этот порыв полного восторга был тем, что я знала о любви. Так что да, я любила его.
Он хватается за край стола, и костяшки его пальцев бледнеют.
– Черт. И он летит с нами. Я тоже это понял.
– Да. И я это понимаю, – я преодолеваю расстояние между нами. – Мне очень тяжело видеть тебя рядом с Кэт…
– Я никогда не любил Кэт, – Ксейден вскидывает голову. – Конечно, от одной мысли о том, что Холден наложил на тебя руки, мне хочется впечатать его обратно в стену, особенно учитывая тот факт, что он может прикасаться к тебе, а я – нет, но зная, что он был здесь… – Ксейден кладет руку мне под ключицу. – Я подумываю об убийстве, чтобы у него не было шансов вернуть свою королевскую задницу обратно.
– Он не может ко мне прикасаться, – я поднимаю его руку и целую в центр его мозолистой ладони, а затем кладу ее обратно над моим сердцем и держу там. – Оно всегда будет принадлежать только тебе. Ты можешь бросить меня или даже встретить Малека, и все равно это будет так. Я смирилась с тем, что тебя не забыть.
Он двигается быстрее, чем я когда-либо видела, и в мгновение ока его руки оказываются на моей заднице, а я прижимаюсь к его груди.
– Останови меня, если я переступлю черту.
Это единственное предупреждение, которое он делает, прежде чем его рот оказывается на моем.
Он захватывает каждый дюйм моего рта, как будто это в первый раз, ловкими, умелыми движениями и погружениями языка, которые опустошают меня самым лучшим образом.
Как только он подается вперед, я не могу заставить себя заботиться о том, почему он целует меня так, будто завтрашнего дня не существует. Мир кружится, я чувствую кровать под своей спиной, и меня волнует только то, чтобы он никогда не остановится. Мы можем жить прямо здесь, в этом моменте, пока он прижимается своими губами к моим.
Мои бедра выгибаются, когда он устраивается между ними, и его вес кажется таким чертовски приятным, что я стону. Ограничиваясь поцелуем, мы становимся еще более интенсивными, словно оба отчаянно пытаемся вызвать все возможные ощущения в простом, но бесконечно сложном соединении наших ртов.
Безумие. Эта потребность между нами – всегда самое сладкое безумие. Он – та жажда, которую мне никогда не утолить, тот порыв, которого мне никогда не хватит. Только он.
Я закидываю лодыжки ему на спину и целую его с каждой унцией тоски, которая накопилась во мне за последние несколько недель. Он втягивает мой язык в рот, и я хнычу, чувствуя, как жар охватывает мою кожу и будоражит сознание.
– Я люблю тебя, – говорит он мне в губы и крутит бедрами.
– Я люблю тебя, – признание заканчивается вздохом, когда я чувствую, насколько он тверд для меня. Мои руки скользят вниз по его мускулистой спине по коже летной куртки. – Я скучаю по тебе.