В деревне тихо, пока мы идем по заброшенным улицам, проходя мимо высушенных останков людей через каждый квартал или около того. Это напоминает мне песочный замок. Строение есть, но оно настолько хрупкое, что даже резкий ветер может разрушить бесцветную конструкцию.
На следующем перекрестке мы поворачиваем, входя в узкие колонны жилых домов, где едва хватает места, чтобы повозки могли проехать друг мимо друга по улице. Некоторые дома соединяются с домами напротив крытыми мостиками, создавая эффект туннеля через каждые двадцать футов или около того.
– Иронично, что они построили их такими тесными, чтобы драконы не могли пролезть между ними, и все же именно драконы могут спасти нас, – замечаю я, изучая то, что осталось от архитектуры.
– Грифон пролез бы без проблем, если бы подогнул крылья, – замечает Мира.
– Это тот самый, – Грейди останавливается перед огромным домом.
– Его выдала табличка с надписью «Дом Амелии, из Первой Стаи»? – спрашивает Ксейден, кивая в сторону правой стороны двери.
Грейди поджимает губы.
– Вы знаете свои места. Идёмте, – входная дверь скрипит достаточно громко, чтобы разбудить мертвого, когда он распахивает ее, и все замирают.
Мой желудок изо всех сил старается вытеснить легкие, и я сжимаю кулаки, когда в моих венах мгновенно поднимается сила, отвечая на мой страх.
– Они нас не слышат, – повторяет Мира, а затем сжимает мое плечо, проходя мимо и направляясь к Грейди и Хенсон.
– Скоро вернусь, – говорит Ксейден, проходя мимо, но нет привычного прикосновения его руки или тени вдоль моей поясницы, потому что Аура смотрит так, будто мы можем начать целоваться в любую секунду.
Четверо офицеров исчезают в скрипучем доме, оставляя нас с Аурой посреди улицы.
– Я беру на себя юг, – говорю я ей, двигаясь к дверному проему и поворачиваясь лицом в ту сторону.
– Ладно, –– она встает спиной ко мне, и мы начинаем наблюдать.
Из дома доносится грохот, и лунный свет освещает мощеную булыжником улицу.
Я смотрю на облака и вижу, что ветер усиливается.
Черт.
– Держись подальше от глаз, – говорю я Тэйрну.
– Я как ночь, – он звучит более чем обиженно. – Тебе стоит беспокоиться о Даголхе.
Красный дубинохвост Ауры.
– Есть успехи? – спрашиваю я Ксейдена.
– Все это место – музей, и Кэт помнит только, что он был выставлен наверху в защитном футляре. Не знаю, в курсе ли ты, но наверху много чего есть, – отвечает он.
Я бросаю взгляд на пятиэтажки, которые, кажется, готовы рухнуть в любую секунду.
– Мы явно пробудем здесь ещё какое-то время, – именно поэтому нам стоило взять с собой Кэт. Может быть, пребывание здесь вызвало бы воспоминания о том, где именно был выставлен артефакт, который нам нужен.
– Здорово, – Аура нервно двигается позади меня, ее тень колышется возле моих ног.
– Тебе страшно? – спрашиваю я как можно вежливее.
– Мы в сотнях миль от чар, стоим на гребаном кладбище, – огрызается она. – А ты как думаешь?
– Как человек, который провел свою долю времени за пределами чар, я считаю, что нервничать полезно, – впереди что-то грохочет, и я наклоняю голову, фокусируясь в том направлении. По пологому склону улицы катится стеклянная бутылка, подгоняемая порывом ветра, а потом оказывается в дверном проеме через четыре дома. – Видишь? Это… – я оглядываюсь через плечо, а затем поворачиваюсь всем телом, чтобы встретиться взглядом с Аурой. – Какого черта?
– Просто готовлюсь, – она стоит с поднятыми руками, между большим и указательным пальцами зажато устройство для вытеснения кремневых искр, страх сковывает ее лицо.
– Это, – я указываю на ее руки – не здоровый, опасный для миссии страх. Опусти его. Надень перчатки. Ты должна напомнить себе, что применение магии– это самое худшее , что мы можем сделать.
– Нет, – она подняла подбородок. – Высушивание гораздо хуже. Я не собираюсь быть застигнутой врасплох. И вообще, ты тоже должна быть готова.
– Ни в коем случае, – я качаю головой и поворачиваюсь к ней спиной. – Мои приказы – не применять магию, если нет непосредственной угрозы смерти, и я не думаю, что бутылка является таковой.
– Как старший командир крыла, я приказываю тебе быть наготове, – шипит Аура. – Что толку в том, что ты наше «величайшее оружие», если ты не можешь воспользоваться магией в любой момент?
– Единственное звание, которое здесь имеет значение, – кадет, так что, при всем уважении, отвали, – я пожимаю плечами, пытаясь рассеять прилив энергии, бьющейся о дверь моего Архива. По крайней мере, это означает, что Тэйрн обнаружил невысушенную землю.
– Нашли! – восклицает Мира через открытое окно.
Я облегченно вздыхаю.
Дверь на противоположной стороне улицы распахивается с жутким скрипом, и я поворачиваю голову на звук, от страха сердце заходится в горле, когда из тени выходит фигура.
– Ви, осторожно! Аура собирается… – начинает Ксейден.
– Не надо! – я поворачиваюсь и бросаюсь к Ауре, но урон уже нанесен.
Огонь вырывается из ее руки, как пламя дракона, и охватывает дверной проем.
Мы приземляемся в клубке конечностей, и я едва успеваю увернуться, чтобы не ударить головой о камень крыльца, как волна жара обдает мое лицо, озаряя ночь. Ужас захватывает мое сердце, но я пресекаю его прежде, чем он успевает овладеть мной или, что еще хуже, заморозить меня страхом.
– Отстань от меня! – кричит Аура, отпихивая меня в сторону, когда фигура с криком бросается вперед, в лунный свет.
Я задыхаюсь, и на миллисекунду страх побеждает.
Капитан Грейди в огне.
– Нет! – Аура карабкается по камню, когда он встаёт на колени в центре улицы. Каждый дюйм кожи, которая должна защищать его, охвачен пламенем высотой в фут.
И у нас нет ни одного заклинателя воды или льда на земле.
– Ксейден! – кричу я, поднимаясь на ноги и подбегая к капитану. – Аура! Снимай свою летную куртку! – мы можем затушить пламя. Мы должны это сделать.
Его крик отпечатывается в моей памяти, когда он падает, и я выхватываю из рук Ауры летную куртку и набрасываю ее на него, надеясь потушить огонь. От запаха обугленной плоти у меня сводит желудок, но его быстро пересиливает густой, сладковатый дым, идущий из здания позади него.
Ксейден первым добирается до меня, оттаскивая от капитана, и тени струятся от наших ног, чтобы задушить пламя, когда крики стихают, но огонь в здании впереди нас уже ревет .
– Черт!
Мы все трое смотрим вверх, когда порывы ветра стихают.
Мое сердце падает на землю, когда дом за домом загорается, распространяясь по улице. Земля, здания, само дерево, из которого они построены, может быть, и лишены магии, но они разгораются, как хворост .
– Риорсон! – кричит Мира, выбегая из дома позади нас, а Хенсон следует за ней по пятам. – Давай! Иначе мы все будем мертвы!
Я вырываюсь из объятий Ксейдена и, спотыкаясь, направляюсь к Грейди, когда тени мечутся по бокам зданий, но пламя уже прокладывает себе путь по мостовым. Мы в самом центре чертовой печки.
– Сэр! – я падаю перед Грейди, но он не двигается.
– Он мертв, – объявляет Ксейден, словно это прогноз погоды. – И я не могу…
Я оглядываюсь через плечо и вижу, как на его коже выступают бисеринки пота, когда он трясет головой, снова и снова поднимая руку, направляя тени на одно здание, потом на другое, но нет никакой возможности угнаться за тем, что разносит ветер. Каждая щепка, каждый порыв отправляет в пламя еще одно строение.
Капитан Хенсон борется, как может, но даже самый лучший заклинатель ветра не в силах справиться с потоками пепла и углей.
В небе раздаётся треск, и мои глаза устремляются вверх. Мост, соединяющий обе половины дома, рушится, охваченный пламенем. Я пытаюсь оттолкнуть Ксейдена с дороги, но Мира встает между нами, подняв руки и растопырив пальцы.
От неё исходит голубой импульс, словно магический свет, и мост трещит над головой, раскалываясь на две части и падая по обе стороны от нас.
– Мы должны выбираться отсюда, – Мира поднимает меня на ноги, а затем дергает ошеломленную Ауру за воротник. Старший командир крыла просто смотрит на распространяющиеся разрушения.
– Я могу это сделать! – кричит Ксейден, поднимая тень за тенью.
– Оставь это, – приказывает Хенсон. – Лучшее, на что мы можем надеяться, – это свободный путь к деревенской площади для эвакуации.
Руки Ксейдена дрожат, и страх пронзает мою грудь, пробирая до костей. Если бы земля, на которой он стоит, еще не была осушена…
Я прижимаю руки к его лицу, не заботясь о том, что все видят, и сжимаю его щеки в своих ладонях.
– Оставь это, – умоляю я. – Ксейден, ты должен отпустить это. Нам нужно выбираться отсюда.
Его измученные глаза опускаются к моим, отражая пламя в своей ониксовой глубине.
– Пожалуйста, – я не свожу с него взгляда. – Этого не остановить. Можно только выжить.
Он кивает и опускает руки.
Облегчение наполняет мой следующий вздох, но это все время, которое нам отпущено.
– Бежим! – Мира толкает нас обоих, и мы бросаемся в спринт по узкой улочке.
Боль пронзает меня от лодыжек до колен, но это неважно, тем более когда обе стороны улицы загораются чуть медленнее, чем мы бежим.
– Сосредоточься и доберись до городской площади, – приказывает Тэйрн, и я делаю именно это – сосредотачиваюсь.
Драконы не могут приземлиться на эти улицы. Мы должны добраться до площади, иначе нам конец.
Каждая унция моей энергии уходит на то, чтобы поставить ноги так, чтобы не подвернуть лодыжки на камне, на дыхание, на пространстве между нами, пока Ксейден бежит рядом со мной.
Мира спешит вперед, поворачивая за угол с уверенностью, которой я никогда не смогу обладать в этом лабиринте деревни, и мы следуем за ней, спасая свои жизни.
– Там! – кричит Мира, указывая на часовую башню в конце улицы, и крылья бьют над головой. – Нет! – кричит она. – Тэйрн первый!