– Я скучаю по связи, – шепчу я, прежде чем успеваю подумать об этом.
– Я тоже. Но тебе не обязательно говорить, о чем ты думаешь, чтобы я знал, – шепчет он, его руки скользят с моей талии на бедра. – Я могу прочитать это в каждой линии твоего тела. И по глазам тоже, – под моими кулаками его сердцебиение ускоряется. – Всегда так было. Ты даже не представляешь, сколько раз я чуть не облажался на спарринг-мате, когда ловил тебя, наблюдающую за мной.
Он говорит это сейчас ? Когда я не могу просто затащить его в ближайшую комнату и запереть дверь? Внезапно последние шесть недель кажутся вечностью.
– Клянусь Амари, если вы двое сблизитесь ещё хоть на дюйм, я вылью на вас ведро воды, – предупреждает Мира, разрушая момент.
Я падаю вперед, упираясь лбом в грудь Ксейдена, прямо между кулаками, и чувствую, как гремит его смех, когда он обхватывает меня руками.
– А всадники получают прозвища, когда зарабатывают крылья? – спрашивает Дрейк у Миры. – Потому что я уверен, что твоим было бы Зануда.
– Так мы идем или нет? – спрашивает Мира, явно игнорируя его.
Я киваю и вздыхаю с покорностью, выходя из объятий Ксейдена.
– Ридок, Дрейк, Кэт, пожалуйста, оставайтесь с лошадьми и будьте готовы бежать, если все пойдет плохо. Мира, Даин и Ксейден, вы со мной. Надеюсь, мы быстро выберемся.
Ридок стряхивает пыль со своей летней формы и берет поводья.
– Я буду поблизости.
– Я знаю, – отвечаю я. То, как обнадеживающе он это сказал, заставляет меня нахмурить брови.
– Что? – спрашивает Мира, заметив мое лицо.
– Просто думаю, правильно ли мы поступили, отпустив Холдена одного на встречу с королем, – мой желудок опускается, когда я обдумываю все возможные варианты того, что может пойти не так.
– У нас не было выбора, – говорит Ридок. – Кортлин разрешает вход только аристократам.
– Даже если бы он и разрешил, мы не можем находиться в двух местах одновременно, – Мира кивает в сторону книжной лавки.
Верно.
Никто из нас не достает клинок, но руки остаются свободными и наготове, пока мы идем по короткой мощеной дорожке к крытому входу в середине южной части магазина. Мира входит первой, в основном потому, что никто не хочет с ней спорить, а Ксейден следует за мной последним, в основном потому, что я не думаю, что он когда-нибудь доверит кому-то без метки восстания по-настоящему прикрыть свою спину.
Запахи пыли и пергамента наполняют густой воздух, как только наши сапоги ступают на деревянный пол, и я сразу понимаю, почему здесь нет еще одной лавки. Окна тянутся от пола до потолка, позволяя естественному свету заливать ряды высоких книжных полок, которые торчат из стены справа от меня, и их трехфутовые собратья слева от нас, оставляя длинный, свободный проход к единственному прилавку. Книги сложены бессистемно, но ни одна не касается задней стенки полок, что позволяет воздуху циркулировать. Красиво… но жарко, как в аду.
Если снаружи магазина жара казалась мне удушающей, то внутри – без ветерка – она действительно угнетает. Под доспехами и на шее сразу же выступает пот.
Несколько покупателей направляются к узкой лестнице в задней части магазина, а за прилавком стоит женщина лет шестидесяти с острым носом и зализанным назад волосами, которая каждые несколько секунд облизывает свои пальцы, перелистывая страницы бухгалтерской книги, но я никого не вижу в стопках справа, поэтому киваю в сторону прилавка, когда Мира оглядывается на меня.
Мы идем по проходу, ведущему к небольшому сидячему месту, и Даин не сводит глаз с покупателей, сидящих сзади, – пары мужчин, которые определенно обратили на нас внимание. Я оглядываюсь через плечо, когда мы подходим к прилавку, и вижу, что Ксейден проскользнул за последнюю полку слева и сейчас стоит, прислонившись к стене со своим обычным выражением апатичной скуки.
Ну и ну, он нашел, похоже, один из единственных в этом месте участков тени, чтобы подождать, пока я разберусь с тем, за чем отец послал меня сюда.
Даин придвигается к краю прилавка, привлекая внимание владелицы магазина и становясь между Мирой и покупателями, а Мира отходит к дальнему краю группы сидящих, осматривая периметр.
В книжном магазине.
Мне удается не закатить глаза.
Хозяйка магазина переводит взгляд с Даина на Миру и на меня, прежде чем закрыть книгу и положить ее под прилавок.
– Даин, не мог бы ты спросить ее… – я кладу одну руку на прилавок для равновесия.
– Я говорю на общем языке, – говорит женщина. – Нас учат здесь, в Деверелли.
Я моргаю.
– Верно. Ну, я просто хотела узнать, не знаете ли вы кого-нибудь по имени Нарелла?
Ее глаза вспыхивают, и мой желудок подпрыгивает в горле, когда она бросает взгляд через мое правое плечо.
Мира .
– Несущие огонь! – кричит кто-то.
На вдохе я выхватываю два клинка, чтобы метнуться к сестре.
Двое нападающих выходят из-за задних полок – тех самых, которые я раньше по глупости считала пустыми, – и Мира вздыхает, когда одна из них, женщина, на вид моя ровесница, поднимает на нее зазубренный кинжал.
– Если ты настаиваешь, – говорит Мира и достает свой, когда мужчина постарше, ближе к Бреннану по комплекции и возрасту, с всклокоченными черными волосами и, похоже, в стандартной бело-золотой тунике, бежит по проходу. Ярость заливает его глаза, когда он бросается ко мне, два длинных зазубренных клинка направлены в мою сторону.
Я вскидываю один из кинжалов и готовлюсь к броску, наклоняя тело так, чтобы хозяйка оставалась в поле зрения.
Он будет здесь через четыре секунды.
Три.
Две.
Ксейден делает один шаг, а затем пинает большое кресло прямо на пути мужчины. Он попадает ему прямо в живот, и у него перехватывает дыхание, но он быстро перестраивается и бросает взгляд в сторону Ксейдена с поднятыми клинками.
– Тебе не стоит этого делать, – Ксейден качает головой.
Парень выкрикивает боевой клич, затем отводит назад правую руку, и я вращаю запястьем. Кинжал вонзается ему в плечо, и мужчина вопит, багровые полосы стекают по его белой тунике, а клинок падает на пол.
– Я предупреждал тебя, – говорит Ксейден, когда мужчина опускается на колени. – Твоя ошибка в том, что ты переключился на меня как на угрозу и не обратил на нее внимания, – он не спеша подходит к мужчине, пока Мира бьет другую нападавшую по лицу, лишая женщину сознания. Затем Ксейден выхватывает у мужчины клинки, словно это игрушки. – Я знал , что некоторые из вас носят клинки. В мире нет ни одного общества, которое не хранило бы у себя какой-нибудь режущий инструмент, и в конце концов… ну, мы все режем что-нибудь, не так ли?
Даин щелкает языком, и я поворачиваюсь в его сторону, чтобы увидеть, что и кинжал, и меч у него наготове, причем более короткий из клинков направлен на лавочницу, а более длинный – на покупателей.
– Я бы держался в стороне, – говорит он мужчинам, которые достали свои зазубренные кинжалы. – Если здесь есть черный ход, я бы нашел его и ушел.
Они спешат сделать это.
Раненый падает вперед, хватая себя за руку, а затем на живот, и Ксейден склоняется над ним.
– Будет больно, – предупреждает Ксейден, прежде чем достать кинжал из его плеча. К его чести, мужчина не кричит и не жалуется, когда Ксейден вытирает лезвие о спину его белой туники. – Не стоит поднимать клинок, если ты не готов его принять.
Мира убирает кинжалы в ножны и переступает через бессознательную женщину.
– Ну, это было раздражающе. Вы что-то защищаете? Или вы просто ненавидите всадников? – спрашивает она продавщицу, которая забилась в угол так далеко, как только могла.
– В этом магазине только несущие огонь, которые ищут Нареллу, – громко отвечает лавочница.
Все-таки защищают кого-то.
Лестница скрипит, и угол наклона меча Даина меняется, когда мы дружно поворачиваем головы.
Мужчина стонет, и краем глаза я вижу, как он пытается подняться с пола.
– Нет, нет. Лежи, так будет безопаснее для всех, – предупреждает его Ксейден. – Она только ранила тебя, но я убью, если ты сделаешь еще один шаг к ней, а это, как оказалось, плохо сказывается на международных отношениях, – я бросаю взгляд в его сторону, когда кто-то спускается по ступеням, и он приподнимает бровь со шрамом. – Я решил попробовать дипломатию. Хотя не уверен, что это для меня.
Мужчина замирает.
Даин колеблется, глядя на сгорбленную фигуру в конце лестницы.
Лавочница кричит что-то на другом языке, и я моргаю.
– Она только что позвала свою…
– Маму, – кивком подтверждает Дайн. – Она сказала: «Нет, мама. Спасайся».
– Мы здесь не для того, чтобы кого-то убивать, – говорю я хозяйке магазина, когда ее мать выходит на свет, тяжело опираясь на трость. Ее волосы седые, а черты лица со временем стали глубже, но у нее такой же острый нос, как у дочери, такие же темно-карие глаза и круглое лицо. – Вы – Нарелла, – догадываюсь я.
Даин опускает меч, когда она приближается, затем убирает его в ножны, когда она полностью обходит его, осматривая место, где, как я полагаю, находится ее магазин.
Она изучает Ксейдена через толстые очки, затем Даина, Миру и, наконец, меня, ее взгляд задерживается на моих волосах, прежде чем она наконец кивает.
– А ты, должно быть, дочь Ашера Сорренгейла, пришедшая за книгами, которые он написал для тебя.
Мое сердце замирает .
Она не поймет, почему ты держал ее в неведении. Ты ушел слишком рано, оставив слишком много своих планов незавершенными. Теперь нам остается только надеяться, что связь между нашими дочерями будет достаточно прочной, чтобы выдержать выбранный ими путь. Они будут нужны друг другу, чтобы выжить.
– Из неотправленного письма генерала Лилит Сорренгейл
Глава 24
– Книги? – шепчу я, мои пальцы сгибаются вокруг кинжала, который, как я понимаю, все еще находится в моей левой руке.
Нарелла наклоняет голову.