– Это к чему-то ведет, или мы просто наслаждаемся моментом ностальгии? – спрашивает Ксейден.
– Примени свои превосходные лингвистические навыки, Даин, – подсказываю я ему. – Допрос был записан на общем языке…
Глаза Даина расширяются.
– Но налетчики говорили на кровланском, а в кровланском описательные характеристики следуют за существительными. Они охотились на перьехвостов. На драконов.
Я киваю.
– Думаю, Деверелли заключил сделку с Кровланом и неназванным островом, согласно которой остров предоставит армию, а Кровлан – драконов. Когда они не смогли этого сделать, сделка распалась, произошла Полуночная резня, а Кровлан остался частью Поромиэля.
Даин складывает руки на груди.
– Они торговали драконами, – он смотрит на Нареллу, – я верю ей. Просто мне понадобится минута, чтобы это осознать. Нельзя просто… торговать драконами, а тем более везти их детёнышей на острова, где нет магии. Не тогда, когда ты рискуешь навлечь на себя гнев Эмпирея.
– О, подожди, пока ты не поймешь, что твой отец знает, что книга моего отца как-то связана с перьехвостами, а это значит, что отец знал, что в какой-то момент перестал ему доверять, – добавляю я.
Лицо Даина меняется, и его пораженное выражение заставляет меня пожалеть, что я не могу взять эти слова обратно.
– Третий вопрос, – объявляет Нарелла, и это кажется особенно жестоким, учитывая то, через что она только что заставила меня пройти.
– Задавайте, – мой тон оставляет желать лучшего.
– Что заставило тебя уйти от принца? – она наклоняет голову в сторону, и ее глаза загораются, словно мы собрались за чаем и сплетнями.
– Простите? – я наклоняюсь вперед, как будто это возможно, что я могла неправильно расслышать ее.
– Принц? – она сжимает руки в кулаки. – Твой отец знал, что это ненадолго, но я хотела бы знать, что стало последней каплей.
– Есть шанс, что ты захочешь спуститься и поджечь эту лавку? – спрашиваю я Тэйрна.
– Как сказал Темный, это не сулит ничего хорошего международным отношениям, – отвечает он.
– Я бы с радостью, – предлагает Андарна. – Но тогда ты не получишь свои книги.
– Я… – от каждого взгляда в комнате мне становится так жарко, что я чувствую себя на грани сгорания без малейшего намека на магию. – Я ушла от него, потому что попала в щекотливую ситуацию с одной из его профессоров.
Нарелла наклоняется вперед и поднимает брови.
– Он занимался сексом с профессором?
– Мама! – укоряет Леона.
– Ну и ублюдок, – бормочет Даин. – Почему ты мне не сказала?
– А что бы ты сделал? Избил бы кронпринца Наварры? – отвечаю я.
Даин нахмуривает брови.
– Да, – отвечает Ксейден. – И я все ещё могу.
– Значит, ты ушла от него в ревнивом гневе, даже учитывая то, что корона Наварры была у тебя в руках? – спрашивает Нарелла. – А он пришел просить у тебя прощения? Ты приняла его обратно?
Я определенно понимаю, почему она владеет книжным магазином и какой жанр может быть ее любимым.
– Я никогда не искала короны, и, кроме того, не в характере Холдена просить у кого-то прощения. Я закрыла эту дверь и не разговаривала с ним до нескольких недель назад. Он не любил меня, не так, как я заслуживаю, чтобы меня любили, а никакая сила не стоит того, чтобы оставаться с тем, кто тебя не любит.
– Ты знаешь себе цену, – мягко сказала Нарелла, кивнув. – Твой отец гордился бы тобой. Принеси ей книги.
Леона встает и оставляет нас ждать в зоне отдыха, а сама исчезает в подсобке, и я с облегчением опускаю руки, прижимаясь к боку Ксейдена.
Мира снимает с плеч свой пустой рюкзак и ставит его на свободный стул рядом с Нареллой.
– Я понесу их за Вайолет, если, конечно, вы не думаете, что мой отец будет против. Обещаю не читать их или что-то в этом роде, – от ее язвительного тона у меня по позвоночнику пробегает дрожь вины. Почему отец так настаивал на том, чтобы именно я их забрала?
Нарелла просто улыбается и скрещивает лодыжки перед собой.
– Вот почему он не оставил их тебе, дорогая. У каждого из нас есть своя роль в том, что нас ожидает; эта роль принадлежит только ей. Пока он был занят воспитанием Вайолет для этой конкретной миссии, твоя мать растила тебя. Интересно, какое наследие досталось тебе?
Глаза Миры сужаются.
Через десять минут мы выходим из книжного магазина с шестью томами, написанными моим отцом. И каждый из них заблокирован паролем.
•••
Позже днем я прислоняюсь головой к бортику резной деревянной ванны в комнате, примыкающей к нашей с Ксейденом спальне, и слушаю щебетание птиц, которых я не могу опознать, за окном над моими ногами. Я слишком мала, чтобы видеть захватывающий вид на воду, но и небо неплохое, окрашенное в цвета приближающегося заката.
Сколько сейчас времени? Интересно, вернулся ли Холден? Сумел ли он добиться разрешения использовать Деверелли в качестве домашней базы для посещения других островов и затронул ли тему седьмой породы. Я тянусь за связью, чтобы спросить Ксейдена, но тут же разочарованно вздыхаю, вспомнив, что здесь она не работает.
Ветерок подхватывает белые занавески и раздувает их в стороны, а вода остывает до температуры, которая, возможно, заставила бы меня потянуться к горячей воде в Басгиате, но здесь, в Деверелли, ей определенно рады.
Хотя пальцы на ногах подгибаются, говоря мне, что пора выходить.
– Ви? – Ксейден стучит в дверь.
– Ты можешь войти, – по моему лицу медленно расползается улыбка.
Она полностью исчезает, когда он открывает дверь и входит в комнату, одетый лишь в полотенце, обернутое вокруг бедер. Боги, как же он прекрасен. Мокрые волосы. Все еще немного нечесаные. Капельки воды стекают по линиям его мышц пресса.
– Просто хочу, чтобы ты знала, что я вернулся… – слова затихают, когда его взгляд останавливается на моих голых плечах – это все, что, как я уверена, он может увидеть, учитывая высоту этой ванны. Ну, мои плечи и мои очень мокрые, очень запутанные волосы. – Проклятье. Просто… черт.
– Я же говорила, что тебе стоило остаться и принять ванну в нашей комнате. Здесь много места. Тебе не нужно было одалживать ее у Ридока, – я постукиваю пальцем по медной трубе у подножия ванны. – У них действительно потрясающая сантехника.
– Да, – его глаза темнеют, а хватка на дверной ручке белеет. – Я подумал, что будет вежливо дать тебе время расслабить мышцы, чтобы помочь восстановиться после всей этой езды.
– Вежливо? Очень любезно с твоей стороны, – я собираю все волосы в руку и перекидываю их через левое плечо, чтобы они были готовы к выжиманию, затем нажимаю ногой на рычаг, чтобы слить воду из ванны, стараясь сосредоточиться на нем и его невероятном теле.
– И ты чувствуешь себя восстановившейся? – его голос понижается.
– Немного в шоке от наглости после допроса о моем интеллекте и личной жизни, но в остальном все в порядке, – потянувшись вправо, я беру мягкое белое полотенце, которое оставила на маленькой скамеечке, когда вода с бульканьем сливается, затем поворачиваюсь спиной к Ксейдену и встаю, быстро обернув полотенце вокруг себя.
– Ты в порядке, – повторяет он. – Голова не кружится. Ничего не болит. Не устала? Потому что мы летели всю прошлую ночь.
– Я не уверена, что хочу взбираться на Полосу или что-то в этом роде, – я наклоняюсь влево, выжимая влагу из волос в ванну, – но да, я чувствую себя так хорошо, как только может быть, – чистая, сытая и готовая свернуться калачиком рядом с любимым мужчиной.
– Хорошо, – говорит он мне на ухо, и я задыхаюсь от неожиданности, когда он обхватывает меня за талию и поворачивает лицом к себе. – Потому что мне надоело быть вежливым.
Его рот врезается в мой.
Самым бесполезным словом в языке аристократии всегда было и всегда будет «любовь». Брак – это необходимое зло для продолжения рода. Ничего больше. Сохрани любовь для своих детей.
– Из конфискованного письма Фена Риорсона неизвестному адресату.
Глава 25
Я отказываюсь от полотенца и здравого смысла, бросаюсь ему на шею и отдаюсь поцелую всем сердцем. Какая разница, что мы находимся в доме, полном слуг Виконта, которому я не доверяю? Если последние шесть недель Ксейден устанавливал между нами сексуальные границы? Он целует меня так, будто я – единственный воздух, которым он может дышать, и это все, что имеет значение – все, чему я могу позволить иметь значение.
Мои мокрые ноги скользят по плитке, когда меня поднимают к его груди. Ощущение голых грудей на его влажной коже заставляет меня задыхаться от его языка.
Он стонет, обнимая меня одной рукой за задницу, а я обхватываю его ногами за талию. Я сбрасываю его полотенце на пол, а затем фиксирую лодыжки, оставляя нас кожа к коже, пока он целует меня, лишая логики и заменяя ее чистым желанием .
Наши рты сталкиваются снова и снова без всяких ухищрений и соблазнов. Здесь нет флирта или жеманных игр. Нет, это голод и откровенное, голое требование. Это чертовски идеально, безудержно и абсолютно жадно.
Комната движется, а может, это мы. Так или иначе, освещение меняется, и я оказываюсь на краю маленького столика для завтрака в нескольких футах от окна спальни. Я отрываю свой рот от его рта, чтобы осмотреть окружающее пространство, но Ксейден берет меня за подбородок и возвращает обратно.
– Под таким углом никто не видит. Я проверил, – обещает он, а затем возвращается к поцелуям, стирая все протесты из моей головы снисходительными движениями своего языка.
Подождите. Он проверил. Он думал об этом.
О боги, это действительно может произойти.
Жар и потребность проникают в меня, заставляя каждый нерв ожить. Не похоже, что прошло всего шесть недель с тех пор, как он был надо мной, подо мной, внутри меня, – кажется, что прошли годы .
Он наматывает мои мокрые волосы на руку, а затем осторожно откидывает мою голову назад, разрывая поцелуй и прижимаясь губами к моему горлу. Каждое прикосновение его губ посылает толчок «