– Кушать подано, – объявляет Фарис на общем языке.
– Мы благодарим Хедеона за эту трапезу, – говорит Наири, также используя общий язык. – За мир на нашей земле, мудрость, которую он считает нужным даровать, и удовлетворение от процветающих отношений. Мы приносим ему в жертву частное признание наших дневных ошибок. Пусть только наши умы познают голод.
– Пусть только наши умы познают голод, – повторяют все на хедотском, и я почему-то не удивляюсь, когда Аарик не сбивается с общего ритма.
– Давайте поедим, – предлагает Фарис, поднимая хрустальный кубок, наполненный охлажденным мятным чаем, и жестом указывая в мою сторону. – И спасибо за твой подарок. Моя Талия будет рада угоститься им.
– Я счастлива доставить ей радость, – отвечаю я, и наступает неловкое молчание, пока он держит свой кубок так, словно ждет чего-то.
– Не за что, – Ксейден делает глубокий глоток чая и опускает его чуть сильнее, чем нужно.
Улыбка Фариса сползает, но затем он тоже выпивает. Мы все пьем, но это не снимает неловкости, когда мы начинаем есть.
– Как вам наш город? – спрашивает Рослин, ее карие глаза морщатся в уголках, когда она улыбается.
– Трудно сказать, учитывая, что мы его не видели, – Мира отщипывает лимонную дольку от края своей тарелки и бросает ее в стакан.
– Надеюсь, завтра мы сможем это изменить, – отвечает Рослин, изучая Миру так, словно нашла достойного соперника для шахматного матча.
– После того как мы пройдем ваш тест? – спрашиваю я. – Это ведь то, что нужно, верно? Мы не в официальной обстановке, как это принято, и нет свидетелей, но вы нас проверяете.
Кэт откладывает столовое серебро на свою тарелку, но Аарик вгрызается в курицу, совершенно невозмутимый.
– Талия будет свидетелем, – Наири нарезает картошку. – Мы решили, что неформальная обстановка будет лучше, учитывая… деликатность отношений.
Талия передергивает плечами.
– Вы имеете в виду, если я поставлю мать в неловкое положение своим недостатком мудрости , – Ксейден откидывается в кресле и протягивает руку через спинку моего. – Этого ты боишься, Мама?
– Нет, – взгляд Талии перескакивает на Ксейдена, и ее позвоночник выпрямляется. – Мое сдержанное отношение к сегодняшнему вечеру объясняется моим собственным стыдом: я попросила Фариса о личном одолжении, чтобы вам было удобнее разговаривать. Я не беспокоюсь о твоем интеллекте, Ксейден. Ты всегда был смышленым мальчиком, – ее рука дрожит, когда она тянется к своему кубку.
– Скажите мне кое-что. Когда вы умираете, ваши драконы тоже умирают? – спрашивает Фарис, меняя тему разговора.
– Зависит от дракона, – отвечаю я. – Но обычно нет.
– А вот грифоны – да, – добавляет Кэт. – Они связывают себя узами на всю жизнь.
Фарис моргает.
– Связывать свою жизнь с чужой, особенно с такой хрупкой и легко ломающейся, как человеческая, кажется безрассудным поступком, – он хмурит брови. – Ты уважаешь своего грифона за этот выбор?
– Я уважаю ее такой, какая она есть, и доверяю любым ее решениям, – отвечает Кэт. – Грифоны и их жертва ради людей позволили нам выиграть Великую войну и пережить века войн после нее.
– Звучит по-королевски, – глаза Наири сужаются на Кэт. – Талия сказала, что ты в очереди на трон Поромиэля.
– Если королева Марайя не решит завести детей, то править будет мой дядя, а моя сестра со временем станет прекрасной королевой, – она берет вилку и нож с таким видом, словно провоцирует их на спор.
Взгляд Наири перебегает с Кэт на Ксейдена и Аарика.
– Здесь так много молодых королевских особ. Столько потенциальных союзов. Почему вы не заключили друг с другом контракт? Кажется… глупым не скрепить будущее и не обеспечить наследников, которые могли бы объединить ваши королевства.
Курица пересыхает у меня во рту, но Мира бросает на меня можешь ли ты в это поверить взгляд, и у меня замирает сердцебиение.
– Мой брат станет королем, – говорит Аарик, нарезая курицу так, словно это обычный ужин. – Хотя и ужасным. Наследники и союзы – не моя забота. Я буду сражаться в этой войне, скорее всего, умру, и буду знать, что защитил других.
– Честь никогда не была равна мудрости, – Наири вздыхает, затем смотрит на Ксейдена. – А твое оправдание? Несколько месяцев назад мы получили известие о том, что твой титул был восстановлен.
Это значит, что у них есть текущая информация. Они знали о восстании. О казни Фена. Я глубоко дышу, чтобы остудить мгновенно вспыхнувший гнев, который подкатывает к горлу, и бросаю на Талию не слишком дружелюбный взгляд. Она знала и оставила его там, даже не попытавшись вернуться.
Ксейден накалывает вилкой кусок картофеля, но продолжает держать руку на моем стуле.
– Ну, как вы знаете , я герцог, а не принц.
– Тиррендор – крупнейшая провинция Наварры, – говорит Талия триумвирату, спеша встать на защиту своего сына. – Большая часть его территории лежит за пределами их владений, поэтому его верность королевству всегда была… слабее, чем у других. Я не удивлюсь, если в ходе этой войны Тиррендор вернет себе суверенитет, вот почему пожизненный союз, – ее улыбка меркнет, и она смотрит на нас с Ксейденом, – был заключён. Но вы не…
Ксейден медленно жует, затем сглатывает, когда все смотрят на него.
– Я не обязан объяснять вам свою личную жизнь.
Талия вздрагивает, потом складывает руки на коленях, но ее взгляд переключается на Кэт.
– Ради всего святого, – бормочет Кэт, снова бросая столовое серебро. – Я сказала «да», он сказал «нет». Он встретил Вайолет, и теперь они…это они. Два самых могущественных всадника на континенте, так что в этом смысле его союз с ней, пожалуй, более мудрый . Вдвоем они могут сломать и изменить Континент, если захотят. И кроме того, сейчас я с кем-то другим.
Моя грудь сжимается в ошеломленной благодарности, но она лишь закатывает глаза, когда я смотрю в ее сторону.
– Разрушить такой выгодный союз – это… – Наири качает головой в сторону Ксейдена. – Неразумно.
Вот дерьмо .
Ужин бурлит у меня в животе. Они не оценивают наш интеллект, они препарируют жизненный выбор.
– Но это легко исправить, – говорит Фарис, глядя на Наири и Рослин. – Если они заключат контракт на три… скажем, четыре года, это будет свидетельствовать о большой мудрости и преданности своим титулам?
Рослин кивает.
– Достаточно долго, чтобы обеспечить Тиррендору наследника и влить в род поромиэльскую кровь.
Меня сейчас стошнит.
Гаррик разражается саркастическим смехом.
– Если бы кровные линии равнялись преданности, мы бы не сидели здесь под допросом, – он бросает взгляд на Талию, сидящую справа от него. – Он ведь ваш сын, верно?
Она допивает чай до дна стакана.
– Брак по контракту был бы наиболее разумным решением, – кивает Наири, игнорируя слова Гаррика. – Мы могли бы провести все формальности утром в храме, а затем выслушать то, что, без сомнения, будет просьбой о нашей помощи в их войне.
Позади меня скрипит древесина.
– Подготовьте бумаги, – говорит Ксейден, хватаясь за мой стул.
Желчь поднимается у меня в горле. Какого черта он делает?
Кэт мотает головой в нашу сторону, Мира и Гаррик таращатся, а Аарик продолжает есть.
Я хочу вернуть нашу проклятую связь сейчас же.
– Ах, ну вот! – Фарис хлопает дважды. – Отличное решение. Будем выбирать три или четыре года?
– Пожизненно. Все, что меньше, неприемлемо, – Ксейден проводит рукой по моей шее. – И ее полное имя для документов – Вайолет Сорренгейл. Две «р».
Я разрываюсь между тем, чтобы метнуть кинжал ему в грудь и зацеловать его до смерти.
Мира подавляет ухмылку.
– Моя фамилия связана с титулом, но мы можем взять твою, – предлагает Ксейден, и его глаза чуть смягчаются, когда встречаются с моими.
– Вы могли бы взять двойную, – предлагает Гаррик. – Или объединить? Риоргейл? Сорренсон?
– Они не это имели в виду, – шепчу я Ксейдену.
– Мне плевать, что они имели в виду, – громко отвечает он, и его пальцы скользят вверх и вниз по моей шее, пока он выступает перед триумвиратом. – Вы можете подвергнуть сомнению наши знания, проверить нашу честь или преданность как всадников и летунов. Загадывайте загадки, разыгрывайте сценарии, играйте в шахматы – мне все равно. Но если вы думаете, что я брошу единственную женщину, которую когда-либо любил, чтобы заключить брак с женщиной, с которой я не лажу, то недостаток мудрости – у вас, а не у меня.
– Это всего лишь три года, – умоляет Талия, в ее глазах поднимается паника. – А потом вы снова будете вместе. Несомненно, потенциал нашего союза, совместное использование наших знаний сделают эту жертву стоящей. Подумай о Тиррендоре.
Ксейден наклоняется вперед, и его рука убирается с моей шеи.
– Ты представить себе не можешь то, чем я пожертвовал ради Тиррендора. Я потерял отца, свободу, моего очень… – он прерывает себя, и я смотрю на пол, наполовину ожидая увидеть тени, клубящиеся у его ног. – Вайолет – единственный выбор, который я сделал для себя . Я не пожертвую ею ни ради трех лет. Ни ради одного дня . Ты бы знала это, если бы не бросила меня, если бы вообще знала меня.
– Я не хотела тебя бросать! – она качает головой, и Фарис неодобрительно вскидывает брови. – Твой отец не позволил бы мне взять тебя…
– Не говори о моем отце. Это я видел , как он умер, – Ксейден указывает на метку, которая тянется по его шее. – Ты оставила ребенка, чтобы противостоять войне, о которой ты знала, на континенте, который, как ты знала, кишит темными колдунами.
– Я не могла взять тебя, – повторяет она. – Ты – наследник Тиррендора.
– Ты могла остаться, – отвечает он, и мое сердце щемит от ледяного тона, за которым, как я знаю, скрывается его истинная боль. – Ты могла бы стать моей матерью.
Я скольжу рукой по его колену, желая, чтобы можно было забрать часть его боли.
– Они бы казнили меня прямо рядом с твоим отцом или тайно, как это сделали с мужем Майри. Я поступила так, было лучше! – возражает она.