– То, что мне было велено, – он задвигает банку обратно на полку, затем тянется вниз и достает из блока нож.
– Не делай этого, – я поднимаю свои клинки. – Просто скажи мне, что убивает моего друга, и ты останешься в живых.
Он набрасывается на меня, и я быстро бросаю свои кинжалы, глубоко вонзая их в оба его предплечья. Кровь течет по локтям, он роняет кухонный нож, а затем хрипло кричит, глядя на свои трясущиеся руки.
– Я же говорила тебе не делать этого! – я делаю три шага, затем выхватываю оба своих кинжала за рукояти и бью его прямо в живот.
Он отшатывается назад и упирается в полки.
В боку вспыхивает изнуряющая боль, и я задыхаюсь, напрягая все мышцы, словно это может как-то отмотать назад последние тридцать секунд и избавить меня от боли в сломанном ребре. Черт, я не подумала об этом.
Повар с мольбой сводит дрожащие руки вместе, обнажая синие полумесяцы под ногтями.
– Пожалуйста. Не надо. У меня есть жена. И двое детей.
Синий .
Он пользовался полотенцем с синей каймой. Он оттирал синеву со своих рук.
Я медленно выхожу из кладовки и вижу, что Ридок охраняет дверь, летная куртка расстегнута, меч наготове.
– Мы ищем что-то синее.
– Ты хочешь сказать, что на этом островке действительно есть что-то разноцветное? – мы оба смотрим на кастрюли, сковородки и посуду, покрывающие недавно опустевший стол, а затем двигаемся к нему. Ридок убирает меч в ножны, берет кастрюлю, проверяет ее содержимое на цвет и ставит на место. – Даже чертовы птицы белые…
Птицы.
Синие ногти. Запах перезрелых фруктов.
Вот оно.
– Я знаю, что это…
Повар кричит, выбегая из кладовки, и мы с Ридоком разворачиваемся.
Сердце замирает, когда в полете я замечаю кухонный нож повара. Я уклоняюсь вправо, затем бросаюсь вперед к повару, отгораживаясь от боли, словно она принадлежит кому-то другому, и делаю прием из книги Кортлина. Щелчком запястья я бросаю кинжал и прижимаю окровавленную руку повара к дверному проему.
У него хватает наглости выть, словно он этого не заслуживает.
– Стой там, – приказываю я по-хедотски, а затем поворачиваюсь к Ридоку.
Воздух вырывается из моих легких, когда Ридок смотрит вниз.
Нож повара торчит из его бока.
Мне бы хотелось, чтобы вы с Сойером были с нами, но я благодарна, что у меня есть Ридок, даже если его сарказм действует Мире на нервы.
– Восстановленная переписка кадета Вайолет Сорренгейл с кадетом Рианнон Маттиас
Глава 37
– Ридок! – страх накатывает на меня, холоднее январского снегопада, и я, спотыкаясь, иду вперед.
Нет. Нет. Нет . Слова складываются в моей голове в песнопение чистого отрицания.
– Это… прискорбно, – тихо говорит Ридок, глядя на нож, торчащий из его бока.
Только не Ридок. Никто , но особенно не Ридок.
Этого не должно случиться. Только не снова. Не тогда, когда мы в тысячах миль от дома, а он еще не закончил академию, не влюбился и не начал жить .
– С тобой все в порядке, – шепчу я. – Просто держи его, а я позову Трегера…
Ридок тянется к рукояти ножа.
– Нет! – я бросаюсь к нему, чтобы схватить его за руку, но он уже выдернул лезвие. Я хлопаю его ладонями по боку, чтобы остановить поток крови… но его нет. На рубашке нет дыры, только две прорехи на летной куртке и порез на стойке.
Лезвие зацепило край летной куртки… не его .
Ридок летит на повара, и мои руки соскальзывают с его живота.
– Засранец! – кричит Ридок, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как он впечатывает кулак в лицо повара. – У меня четыре рубашки, но только одна гребаная летная куртка, и я – удар, – ненавижу, – удар, – шить! – Ридок выхватывает кинжал из руки повара, и тот сползает по дверному косяку, его глаза закрываются. – Ради всего святого, вы же должны быть цивилизованным островом! – он вытирает мой клинок о тунику повара, затем поворачивается и идет обратно ко мне. – Какой смысл повару нападать на двух опытных убийц? – его лицо опускается. – Ви, ты в порядке?
Я глотаю воздух и киваю.
– Да. Я просто подумала… но я в порядке. И ты в порядке. И все… все хорошо, кроме Гаррика, так что мы должны…
Понимание смягчает его взгляд, и он обхватывает меня за плечи, притягивая к себе в быстрое, но нежное объятие.
– Да, я тоже тебя люблю.
Я киваю, и мы расходимся.
– Я знаю, что они положили в торт.
– Хорошо, – Ридок жестом указывает на дверь, и мы оба направляемся обратно в столовую. – И я хочу нашивку за это дерьмо, Вайолет. Нашивку для поискового отряда. Поняла?
– Громко и четко, – я вхожу в столовую первой и обнаруживаю, что двое из триумвирата испытывают рвотные позывы, а Ксейден и Трегер следят за Гарриком, пока Талия рыдает. Аарик ждет на краю стола с кинжалом в руке, а Фарис сидит, сгорбившись, обхватив руками живот.
– Он дышит сам, но неглубоко, – говорит Ксейден. – Скажи, что у тебя хорошие новости.
– Почти, – я пытаюсь улыбнуться.
– Книга, – Даин протягивает через стол полевой справочник моего отца. Аарик ловит его и передает мне.
– Он умрет через десять минут, – бормочет Фарис.
– Нет, не умрет, – я пролистываю книгу до нужной мне главы, затем провожу пальцем по таблице флоры, которую нарисовал отец, пока не дохожу до ягод закии.
ЯДОВИТЫ, ЕСЛИ ДАТЬ ИМ ЗАБРОДИТЬ. ЛЕЧИТЬ ИНЖИРОМ ИЛИ ЛАЙМОМ, СМОЧИТЬ ГОРЛО В ТЕЧЕНИЕ ЧАСА.
Спасибо, папа.
– Я поняла, – говорю я Ксейдену, затем захлопываю книгу и смотрю на Даина. – Наверху, на веранде у нашей комнаты, есть серебряный поднос. Возьми инжир.
Даин кивает и убегает.
Я машу Аарику, и он сползает со стола.
– Мне нужно пять маленьких чашек, наполненных водой. Пресной, не соленой. Одна – для Даина.
Он направляется на кухню, а Ридок следует за ним.
– Придумай, как заставить его глотать, – говорю я Ксейдену, а затем опираюсь о край стола, морщась от боли в ребрах, когда наклоняюсь к Фарису. – Мы ведем войну за будущее нашего мира. Это не должно быть соревнованием. Логика и мудрость требуют, чтобы вы помогали нам, чтобы не стать нами.
– Это ваша война, – рычит он, когда Даин бежит обратно.
– Раздави его, нарежь кубиками, что угодно, лишь бы смешать с достаточным количеством воды, чтобы она попала ему в горло, – говорю я Даину.
– За дело, – он ступает на стул, затем идет через стол и спрыгивает с него, оказываясь у головы Гаррика. Затем он снова исчезает на кухне.
– Это будет наша война, – я наклоняюсь, когда Фарис вздрагивает. – Думаешь, они не придут сюда, когда выкачают из нашего дома все до последней унции магии?
– Мы в безопасности, – он поднимает на меня глаза. – У нас здесь нет магии.
– Глупый, глупый мужчина, – я качаю головой. – Они осушат вас .
Его глаза вспыхивают за секунду до того, как он стонет от боли.
Ксейден и Трегер прижимают Гаррика к себе, когда Даин возвращается с ложкой и мякотью инжира. За ними следуют Аарик и Ридок, каждый из которых несет по две маленькие чашки с водой.
Я беру их одну за другой и ставлю позади себя, вне досягаемости Фариса, а затем впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы не запаниковать, пока парни работают над тем, чтобы влить раствор в горло Гаррика.
По словам папы, у него есть час, и еще не…
Гаррик отплевывается, выплевывая часть жижи, но его глаза открываются.
Я вздыхаю от облегчения, когда Ксейден кричит, чтобы он очнулся и выпил. Ему требуется четыре больших глотка, чтобы осушить чашку, и он падает назад, его голова оказывается на коленях Трегера.
Обеспокоенный взгляд Ксейдена переходит на меня.
– Дай ему время, – мягко говорю я. – Прошло меньше часа. С ним все будет в порядке.
Мышцы на его челюсти дергаются, отчего синяк покрывается рябью, но он кивает.
– Сейчас тебе стоит молиться, чтобы Гаррик очнулся в ближайшие несколько минут, – шепчу я Фарису, пока Рослин тихо плачет на полу. – Молись Хедеону или тому, кто тебя услышит, чтобы ты был не так умен, как тебе казалось, потому что только так он возможно отпустит тебя из этого живым.
Фиолетовые глаза Фариса сузились, глядя на меня.
– Зачем мне молиться о том, чтобы он проснулся и убил меня?
– Не Гаррик, – я качаю головой. – Ксейден. Сгаэль широко известна как один из самых безжалостных драконов в Наварре, и она выбрала его не просто так.
В его взгляде мелькает страх.
Я откидываюсь на спинку кресла и жду.
Через три минуты Гаррик стонет и открывает глаза.
– Это мой самый нелюбимый остров.
На моих губах вспыхивает облегченный смех, а голова Ксейдена откидывается назад, словно он благодарит Зинхала или, возможно, Малека за то, что тот не забрал его лучшего друга.
– Ты не выиграла, – огрызается Фарис.
– Ты умираешь. По-моему, это квалифицирует тебя как проигравшего, – я сползаю со стола.
Ксейден вскакивает на ноги и проносится мимо меня, стаскивая Фариса со стула и толкая его к стене.
О, дерьмо . А я-то думала, что блефовала. У меня сводит живот, когда Ксейден наносит Фарису такой сильный удар правой, что возможно ломает несколько костей.
– Ты отравил его? – он снова впечатывает его в стену. – Ты пытался отравить ее ? – он достает из бедра клинок и приставляет его к шее Фариса.
– Воу, воу, полегче, – Ридок подходит к ним. – Мы не можем убивать потенциальных союзников, даже если они отстой.
Ксейден бросает на Ридока взгляд, от которого кровь застывает в жилах. Это не он.
– Нет, – не задумываясь, я делаю шаг между ними и отталкиваю Ридока назад, прижимая руку к его груди. – Нет.
Ридок поднимает брови, но делает шаг назад, а глаза Даина сужаются, когда я поворачиваюсь к Ксейдену.
– Посмотри на меня, – я хватаю его за предплечье, но он не отодвигается от горла Фариса. На острие клинка появляется тонкая полоска крови. – Посмотри. На. Меня.