А я вот-вот сломаюсь под тяжестью неудач.
Мы используем этот день, чтобы наметить наш путь через Поромиэль, выбирая маршрут, который приведет нас на берег между Кордином и Дрейтусом, чтобы свести к минимуму шансы столкнуться с темными колдунами. К тому времени, как мы вылетаем на континент, Мира по меньшей мере дюжину раз спросила меня, все ли в порядке, и хотя у Даина есть раздражающая привычка постоянно измерять глазами расстояние между мной и Ксейденом, прежде чем встретиться с моим взглядом, он благоразумно держит язык за зубами.
Во время полета я постоянно проверяю окрестности на наличие вэйнителей, слишком напуганная, чтобы спать в седле. Каждый отблеск солнца на озере заставляет мой желудок вздрагивать, а каждая отдаленная гроза заставляет меня хвататься за поводья. Логически я понимаю, что у Теофании нет шансов узнать, что мы находимся за границей, и она не может забрать нас по своему усмотрению, но она также не должна была знать, что я буду в Анке. Либо наш план полета оправдывает себя, либо Теофания решает не нападать, и, хотя мы пролетаем над участками осушенной земли, добираемся до чар без единого патруля виверн, которые могли бы нас перехватить
Легкость происходящего только усиливает мое беспокойство.
Мы проводим ночь под звездами прямо в палатах, чтобы избежать ареста для военного трибунала, о котором мы все знаем, и прилетаем в Басгиат через три с половиной недели с того дня, как улетели.
Я не чувствую победы, когда выгружаю седельные сумки Тэйрна на летное поле, даже если учесть, что армия придет к нам на помощь. Непреодолимое поражение от потери иридов словно плесень растет на моем языке, подкисляя все, что я пью и ем, заражая мои слова и само дыхание в легких. Разочарование гноится и распространяется, пока я не чувствую себя полностью прогорклой, когда спускаюсь на грязное поле.
Андарна летит прямо в Долину. Она даже ничего не говорит, просто исчезает за хребтом. Ее печаль ранит больше всего.
– Вайолет!
Я поворачиваюсь и тут же оказываюсь в объятиях Рианнон. Ее руки крепко обхватывают меня, и я бросаю рюкзак, чтобы сжать ее в ответ. Может быть, это звук голоса Каори, кричащего на курсантов через поле, или запах волос Ри, или тот простой факт, что мы вернулись, но не домой, но от огромности того, что мы потеряли, у меня сразу же слезятся глаза и першит в горле.
– Я очень скучала по тебе. Как ты узнала, что мы здесь?
– Фэйге сказала мне, что вы направляетесь сюда, и у нас как раз закончился ужин. Я так рада тебя видеть, – Ри отстраняется с улыбкой. – С тобой все в порядке?
Я открываю и закрываю рот, не зная, как ответить на вопрос.
– Ри! – Ридок врезается в нас сбоку, обхватывая нас обеих, и двухнедельная щетина царапает мне лицо. – Черт, как же ты нам была нужна в этой поездке. Вайолет была неуправляема. Она надрала задницу королеве, отравила маму Ксейдена и всех трех правителей Хедотиса, но обеспечила нам армию.
Ри смеется, пока он раскачивает нас взад-вперед.
– А что сделал ты?
– Ничего особенного. Потушил пару костров, поколотил повара, – он отпускает меня, а затем заключает Сойера в объятия, когда тот подходит к нам, слегка опираясь на трость. – Это хорошо. Это правильно.
– Рад, что вы дома, ребята, – говорит Сойер, его лицо прижимается к моему благодаря Ридоку.
– Я тоже, – я расслабляюсь в объятиях.
– Вот они! Идите сюда! – кричит Ридок, все еще находясь в объятиях.
Марен смеется и бежит ко мне с другой стороны, прокладывая себе путь, но Кэт только вздыхает, когда подходит.
– Никаких исключений, – заявляет Ридок, а затем затаскивает Кэт в круг между ним и Сойером. – Милые второкурсники, снова вместе, – он отпускает нас, но мы остаемся в кругу.
Взгляд Ри перескакивает с человека на человека, словно она считает, и ее улыбка ослабевает.
– Мы потеряли Трегера, – тихо говорю я ей.
– Что? – Ри отшатывается, ее лицо поражено.
– Как? – плечи Сойера опускаются.
– Зенхиллна, – отвечает Кэт, затем прочищает горло. – Стрела попала в сердце. Но мы привели оттуда армию, так что… – ее голос срывается, и она снова прочищает горло.
– Мне очень жаль, – говорит Ри, переводя взгляд с Марен на Кэт.
– Нам тоже, – шепчет Марен.
– И мы не справились, – я впервые произношу это вслух, глядя прямо в глаза Сойеру, а затем Ри. – Мы нашли иридов, а они не прилетят. Мы провалили задание.
– Черт, – лицо Ри полностью опускается.
– Неутешительно это слышать, учитывая нынешний политический климат.
Мы расходимся и поворачиваемся к генералу Аэтосу, который стоит на приличном расстоянии от Тэйрна и злобно смотрит на нас. Он даже не смотрит на Даина, когда остальные походят к нам.
Ксейден останавливается между Гарриком и Дрейком, и наши взгляды на мгновение сталкиваются, прежде чем мы оба сосредоточиваемся на генерале Аэтосе. Военный трибунал состоится через три… два…
– Мы обсудим ваше наказание за неподчинение прямым приказам позже, – генерал Аэтос смотрит на Дрейка. – Жаль, что ты родился не в той семье, – его взгляд переходит на Кэт. – Хорошая новость заключается в том, что ты стала на шаг ближе к трону.
Кэт бледнеет.
– Сирена?
Мой желудок опускается вниз, и я вижу, как Мира сжимает ремень своего рюкзака.
– Это твоя сестра? – спрашивает Аэтос, заглядывая в карман своей формы и подходя к нам.
– Да, – отвечает Марен, чтобы Кэт не пришлось.
– А. Точно. Пресловутые летуны, – Аэтос достает письмо и протягивает его мне, не отвечая ни Кэт, ни Марен. – Это озадачивающее чтиво пришло тебе около часа назад. С нетерпением жду возможности обсудить его во время твоего доклада.
Я сжимаю пергамент, обращая внимание на сломанную печать.
– Сирена Корделла жива? – как же он жесток, раз так затягивает с этим.
– Насколько я слышал, с ней все в порядке, – Аэтос многозначительно смотрит на бумагу.
Спасибо, Амари.
Кэт вздрагивает, делая глубокий вдох, а я разворачиваю уже открытое письмо.
– Что случилось? – спрашивает она.
При виде ее почерка у меня по коже бегут мурашки, а кровь приливает к лицу.
Вайолет,
Надеюсь, ты прекрасно провела время в своем путешествии, хотя твой отряд выглядел несколько удручающе, когда ты пролетала над Пэвисом. Я удивляюсь, зачем тебе понадобилось столько усилий, если у меня есть то, что ты ищешь. Наслаждайся временем, которое у тебя есть с друзьями, до нашей следующей встречи. Не волнуйся, я все устрою.
– T.
Я рефлекторно комкаю пергамент, и мой взгляд перескакивает на Ксейдена.
– Что это? – он наклоняет голову.
– Теофания, – мне с трудом удается сделать полный вдох. – Она знала, что мы улетали. Она видела нас над Пэвисом, и каким-то образом доставила это сюда до нашего прибытия.
Его рот сжимается.
– Она не может добраться до тебя здесь.
– И все же она это сделала, – я засовываю бумагу в карман и замечаю, что генерал Аэтос наблюдает за мной как ястреб.
– С моим дядей все в порядке? – голос Кэт повышается. – Просто скажите нам уже.
Текарус. Вот дерьмо .
– Пока вы три недели занимались бог знает чем на островах, – говорит Аэтос, его глаза становятся жестче, – Сунива пала перед темными колдунами.
Марен вздыхает, и в наступившей тишине повисает ужас.
– Королева Марайя мертва.
Ваше Величество, к сожалению, я не могу найти закона, который бы заменял Свитки Объединения. Обязательства провинций при королеве Алондре Смелой (207.1), объединяющие армии провинций под стандартом королевы для Поромиэльского конфликта, истекли после Второго Аретийского соглашения, и контроль над всеми силами следует должен вернуться в провинции, из которых они происходят. Я рекомендую потребовать попросить принятия новых обязательств провинциями, участвующими в нашем текущем конфликте. Провинции никогда не придут к согласию после повышения уровня призыва на военную службу. Мой совет: не злите герцога Тиррендора, который сейчас командует большей частью нашей армии. К черту все это. Я ненавижу свою работу.
– Неотправленное черновое письмо полковника Агаты Мэйфейр, королевского архивариуса
Глава 44
Руководство полностью разделяет нас после того, как мы разносим свои вещи по комнатам, а затем по двенадцать часов допрашивает нас с писцами. Когда Аэтос случайно выдает свою досаду на то, что король Таури настолько благодарен за возвращение Аарика, что запретил применять к нему какие-либо наказания, эмоциональное облегчение сразу же приводит к чувству непреодолимой усталости, но я не прошу отсрочки от бесконечных допросов. Я принимала решения, и если этот длительный допрос – единственное наказание в Академии, я приму его безропотно, особенно зная, что другие члены отряда тоже в безопасности.
Они переспрашивают детали путешествия столько раз, столько часов, что я начинаю беспокоиться, не ищут ли они дыры в наших рассказах или не подозревают ли они, что у нас были не только редкие тексты для руководства. Это утомительно и изнурительно, но, по крайней мере, я вижу, как лицо Маркема искажается от зависти, пока он сидит в другом конце комнаты, присутствуя на моих сеансах.
Я видела то, чего он никогда не увидит, прикасалась к кусочкам истории, о существовании которой он и не подозревал.
Как и мой отец.
Миру и Гаррика отпускают обратно на фронт двадцать восьмого марта, в последний день нашей инквизиции. Дрейк отправляется в Кордин. Бреннан прибывает из Аретии, чтобы восстановить мне ребра. Ксейден участвует в заседаниях Сенариума и возвращается на должность профессора.
А остальные возвращаются к занятиям.
За три с лишним недели, что я пропустила, я только полностью запуталась в физике и слегка в истории, поскольку все мои занятия до поездки не имели никакого отношения к поглощению Брейвиком Сигнисена при Пороме Первом. Если бы не заметки Ри, мы бы втроем утонули в учебе, и я уверена, что Аарик чувствует то же самое по отношению к Слоун.