За окном снова ударил гром, и сила внутри меня пробудилась, словно друг позвал ее поиграть. Я взглянула в окно на плети дождя, которые, казалось, сыпались под углом откуда-то с востока, затем схватила с тумбочки проводник и позволила силе течь.
Феликс откалибровал сплав в центре проводника до того размера, который питал кинжалы, так что я с тем же успехом могла заниматься несколькими делами сразу и выполнять его домашнее задание, пока читала. Данн ведала: он ожидал, что я заряжу как минимум три проводника, перед тем как он завтра потащит меня в горы для пущей практики. Он тренировал меня так, словно я была единственным, кто стоял между вэйнителями и Аретией. А с учетом того, что чары слабели с каждым днем, я не могла его винить. Пока Ксейден разбирался с провинциальными делами в Левеллине, я была лучшим воином, которого мы могли выставить против Теофании… по крайней мере, в плане атаки.
Кто-то постучал в дверь спальни.
Я закрыла книгу и положила ее вместе с проводником на тумбочку, затем слезла с кровати и направилась к двери. Было уже больше десяти, так что это или Ри пришла поболтать, как прошлой ночью, или же Бреннан искал сообщника для набега на кухню. В любом случае ночнушка была практически прозрачной, так что я по пути подхватила халат.
Сверкающий оникс постучал в мои щиты, когда я была в шаге от порога, и я, позабыв завязать халат, рывком распахнула дверь. Сердце замерло у меня в груди, а затем лихорадочно забилось.
В дверях стоял Ксейден, в летном костюме, вымокший до нитки, с волос стекали капли дождя. В его глазах бушевала война, словно наша комната была одновременно первым и последним местом в мире, где он хотел оказаться.
– Привет.
Моя рука застыла на дверной ручке.
«Почему ты не сказал мне, что он здесь?» – поинтересовалась я у Тэйрна.
«Ты просила предупреждать только о его отлетах, а не о прилетах».
Долбаная семантика.
– Только скажи, и я уйду, – произнес Ксейден измученным голосом. – Прошло всего семьдесят три дня.
– Иди сюда. – Я отпустила дверную ручку и шагнула в сторону, давая ему войти. – Ты, наверное, замерз…
В следующий миг его руки уже были в моих волосах, а его губы прижимались к моим.
«О боги, да…»
Губы Ксейдена были холодными, а вот язык, нежно ласкающий мой рот, оказался восхитительно теплым. Его поцелуй возбудил все нервные окончания в моем теле и напомнил, сколько времени прошло с Деверелли. Из-за наших странствий, тесного сосуществования с другими всадниками и его страха потерять контроль прошло слишком много недель с тех пор, как я в последний раз ощущала, как его кожа прижимается к моей.
Один поцелуй – вот и все, что требовалось, чтобы по всей моей коже загудела сила, чтобы потребность в нем пересилила все мои мысли, кроме «ближе» и «еще». Когда дело касалось Ксейдена, я всегда чувствовала только «ближе» и «еще».
Где-то позади него захлопнулась дверь, и я услышала звук поворачивающегося в замке ключа, затем глухой удар упавшего с плеч на пол рюкзака, шелест кожи, с которым он расстегивал и снимал с себя спинные ножны, – и все это время Ксейден не прерывал поцелуя. Он втянул мои губы точно так же, как в первый раз, – полностью, целиком, словно он позволил себе быть безрассудным и собирался воспользоваться этой безрассудностью на полную катушку.
Я заскулила от пронзившего меня безумия – так сильно я скучала по физическому контакту между нами. Мои руки коснулись груди Ксейдена, и от леденящего холода его летной куртки у меня мурашки по спине побежали.
«Сколько же он летел через эту бурю?»
Я осторожно оттолкнула его:
– Подожди.
Ксейден тут же остановился и поднял голову ровно настолько, чтобы взглянуть мне в глаза.
– Знаю, знаю, я не должен быть здесь. По крайней мере, пока.
– Я не это имела в виду. – Я просунула пальцы между пуговицами его летной куртки и вцепилась в ткань, словно мы могли решить все проблемы этого мира, если он просто останется со мной в этой комнате. – Ну разумеется, ты должен быть здесь. Просто я думала, ты в Левеллине.
– Я был там. – Внимание Ксейдена переключилось на мои губы и разогрелось так быстро, что я едва не пожалела, что остановила его. – А затем я вылетел в Тирвейн и оказался в нашем доме. – Он говорил так медленно, словно каждое слово тянули из него клещами. – Или, по крайней мере, он станет нашим домом после того, как ты выпустишься и нас обоих переведут сюда.
– Он уже стал нашим домом. – Мой пульс ускорился. Я не могла и вспомнить, когда мы в последний раз говорили о нашем будущем без ужаса. – Ты девять часов летел в противоположном направлении, – поддела я его, расстегивая сначала верхнюю пуговицу его летной куртки, затем следующую.
– Прекрасно об этом осведомлен, – прошептал он с намеком на что-то, напоминающее ухмылку. – В Левеллине я был очень зол и катался по своему ментальному льду. Но я удержал себя в руках и не стал бить двоих мужчин, которые вырастили меня после смерти отца. – Я не поднимала глаз, просто продолжала расстегивать пуговицы его куртки и слушать. – Мы были за пределами действия чар, но я даже и не думал тянуться к источникам силы, потому что даже в таком состоянии я понимал: это вернет меня обратно в нулевой день, а нулевой день не даст мне тебя. Так что я усилием воли пришел в себя.
– Ты сохранил контроль.
Меня просто распирало от гордости, и я расстегнула последнюю пуговицу.
Ксейден кивнул:
– Я не игнорирую свою судьбу. Я знаю, что однажды настанет день, когда я стану больше этим, чем собой. – Он сглотнул. – Но какой бы призрачной ни была надежда, я должен бороться. Пока я стабилен, и хотя я понимаю, что это всего лишь день семьдесят…
– А какое твое магическое число?
И да помогут мне боги, если оно трехзначное.
Ксейден нежно заправил прядку волос мне за ухо:
– Семьдесят шесть. Это в два раза больше самого длинного срока, который Барлоу смог продержаться, не черпая силу. Я не хотел заранее тебя обнадеживать, но предположил, что, если я смогу продержаться семьдесят шесть дней, это значит… я могу затормозить мое превращение.
Я заморгала:
– Три дня?
Мои надежды не просто выросли, они запорхали в воздухе.
– Я сказал себе, что дождусь семьдесят шестого дня, прежде чем постучать в твою дверь, но… Сгаэль изменила курс, как только я понял, что раз я могу сохранять контроль за пределами действия чар…
Он умолк и наклонился ко мне, его губы оказались в дюйме от моих.
– Тогда ты сможешь сохранить контроль и со мной.
Я бесстыже закончила мысль за него так, как хотела, чтобы она закончилась. У меня перехватило дыхание, когда ледяная капля с его воротника капнула мне на ключицу, но она никак не могла понизить температуру моего тела, разгоряченного от близости его.
– При должных обстоятельствах. – Ксейден кивнул, затем отступил на шаг, стягивая с себя промокшую летную куртку, и я последовала его примеру, скинув с себя халат. Наша одежда упала на пол одновременно. – Возможно, лучше уже и не будет, и я хочу насладиться каждой секундой… – Он умолк на полуслове, потому что смог наконец оценить меня во всей красе. Ксейден смотрел на меня с нескрываемым голодом, согревая каждый квадратный дюйм моей кожи, которого касался его взгляд. – Проклятье, – простонал он.
– При каких, говоришь, обстоятельствах?
Мое сердце забилось чаще. Что бы он ни хотел, в чем бы ни нуждался – это будет его. Я буду его.
– Ты надела… – Он протянул было ко мне руку, затем одернул, сжимая кулак.
– Ночную рубашку, которую ты для меня заказал? Да. Не отвлекайся. Так при каких обстоятельствах? – повторила вопрос я, проводя языком по опухшей нижней губе.
Одного поцелуя было недостаточно. Я изголодалась по нему, и, если Ксейден готов, я с радостью соглашусь на пиршество.
– Я не отвлекаюсь. Я одержим. Ты выглядишь… – Его глаза потемнели, он изучал каждый изгиб моего тела так, словно впервые его видит. – Может, нам стоит дождаться семьдесят шестого дня.
Ксейден отшатнулся и потянулся к двери.
Ни за что!
– Только попробуй открыть эту дверь, и я пришпилю к ней твои штаны и оставлю там на ближайшие три дня. – Я многозначительно покосилась на свои лежащие на комоде кинжалы. – Мы можем свернуться в обнимку в постели и просто заснуть, если ты этого хочешь, но, пожалуйста, прекрати убегать от меня.
– Спать я определенно не хочу. – Он оттолкнулся от двери и в одно мгновение преодолел разделяющее нас расстояние. Мое сердце лихорадочно забилось. – И я совершенно не способен убежать от тебя. – Его пальцы мягко обхватили мой затылок, и он притянул мою голову к своему лицу. – Даже когда я не полностью я, то, что от меня осталось, по-прежнему желает тебя, нуждается в тебе, хочет лишь тебя…
Это чувство было мне более чем знакомо.
– Я тоже тебя люблю.
Я уперлась руками ему в грудь, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Бурлящая нужда вмиг стала вдвое сильнее, и то, что началось нежным и сладким, за считаные секунды превратилось в умопомрачительно горячее. Наши языки переплелись, наши руки блуждали по телу друг друга, и все, что существовало за пределами нашей комнаты, исчезло, ускользнуло, заслоненное тем, что действительно имело значение: нами.
Ксейден подцепил меня руками за задницу и поднял. Мир вокруг закружился, и я почувствовала спиной стену.
– Если бы я любил тебя так, как ты того заслуживаешь, я бы наплевал на то, что ты – единственная известная мне форма покоя, и улетел бы на тысячи миль от тебя, потому что «стабилен» не означает «цел». – Он опустил взгляд на мои губы. – А вместо этого я нахожусь здесь, строю планы и размышляю о всевозможных способах смягчить угрозу, которую я собой представляю. И все ради того, чтобы сорвать этот полупрозрачный шелк с твоего тела и полностью погрузиться в тебя.
«Да, пожалуйста!»
Я протолкнула эту мысль по нашей связи, обхватила его ногами за талию и едва не задохнулась от холода, который обжег мои бедра.