«Вайолет…» – Его мысленный стон затопил мой разум, пока он молча смотрел на меня, стиснув зубы.
– Я сама решаю, чего заслуживаю.
Прямо сейчас мое тело определенно знало, чего оно заслуживает: его. Я сцепила лодыжки и, вздрогнув, смирилась с холодом. Все равно я согрею его в мгновение ока.
– Я сама решаю, на какие риски готова идти. Так при каких обстоятельствах, Ксейден?
– Я тебя заморозил. – Он на мгновение нахмурился, затем закинул руки за голову и стянул с себя рубашку.
«Мой. Целиком мой».
«И все же ты думаешь, что каким-то образом можешь причинить мне боль».
Его рубашка упала на пол, я обвила его руками за шею, и все мое тело напряглось, прижавшись к его обнаженной груди и шраму над сердцем. Мне хотелось облизать каждую черточку его мускулистого торса.
– Скажи мне, что тебе нужно, чтобы я могла раствориться в тебе.
Ксейден обнял меня за талию, затем опустил голову и присосался губами к шее.
– Проклятье, как же вкусно ты пахнешь.
– Это всего лишь мыло.
Затем мой разум превратился в кашицу, и я прижалась затылком к стене. Каждое прикосновение губ Ксейдена было подобно разряду электричества, которое заставляло вскипать кровь, перемешивалось с моей силой и накапливалось между бедрами.
– Только ты. – Он целовал мне шею, подбородок, затем его губы коснулись моих. – Мне нужно, чтобы ты дала мне то единственное, что ты так любишь нарушать.
Я заставила свой мозг сосредоточиться и сформировать мысль в созданном им тумане похоти.
– Контроль.
Ксейден кивнул.
– Готово. – Я вобрала в рот его нижнюю губу, затем прикусила и отпустила. – У тебя он все равно уже есть.
Я же от одного его прикосновения становилась податливой, словно глина.
– Если бы ты только знала. – Он покачал головой, скользнул пальцами по моим ребрам, и вот уже его ладонь обхватила мою грудь. Всякий раз, как он проводил шелком моей ночной рубашки по моему чувствительному соску, мое дыхание прерывалось. – Мой контроль над тобой – иллюзия. Ты – храм, которому я поклоняюсь. Я живу ради твоих сжимающихся бедер, ради твоих хриплых криков, ради тех моментов, когда мой член проникает внутрь тебя, и прежде всего ради тех самых трех слов, что срываются с твоих губ. – Ксейден провел большим пальцем мне по губам, затем вновь обхватил ладонью мой затылок и взглянул мне прямо в глаза. – Держать руки подальше от тебя – это главный подвиг всей моей жизни, а у тебя есть сила уничтожить весь мой самоконтроль одним долбаным прикосновением.
Я таяла и выгибалась в его руках. Хорошо, что он меня поднял и прижал к стене, а то мои колени подогнулись бы еще на середине этого признания. И это я еще не говорила о том, что он творил своими пальцами.
– Не трогать тебя. Поняла.
– Неужели? – Сгустки теней заструились по его плечам, обвились вокруг моих запястий и мгновение спустя прижали их к стене над моей головой. – Это то, что ты можешь взять, если мне это понадобится?
Тени бесконечным потоком текли сквозь мои пальцы и вдоль моих ладоней, обеспечивая мне перебои с дыханием.
– Да. – Я с трудом сглотнула. – На самом деле тут обжигающе жарко.
Уголок его рта приподнялся в улыбке. Сгустки теней ласкали мои ноги, задирали подол ночной рубашки все выше и выше.
– Приму к сведению.
Тени сгустились вокруг внутренней стороны моих бедер, и я выгнула спину. И пока что он даже пальцем не пошевелил, чтобы сотворить чары. Все это он делал силой своего ума. От столь небрежной демонстрации мощи мне стало еще жарче.
– Что еще? Если ты не начнешь по-настоящему прикасаться ко мне в самое ближайшее время, я сама это сделаю и заставлю тебя смотреть.
– Нам следовало это сделать еще несколько месяцев назад.
Его глаза вспыхнули, и он покатал мой сосок между большим и указательным пальцами.
– Как же хорошо.
Мои бедра терлись об него. Он был твердым и прямо там, всего в нескольких слоях ткани от того места, где он был мне так отчаянно нужен.
Ксейден прикусил мой сосок и, используя свойство шелка скользить, заставил меня скулить от ощущений.
– Ксейден… – беззастенчиво взмолилась я, сжимая бедра.
Когда он вскинул голову, в его взгляде не было ни намека на озорство.
– У тебя есть сыворотка?
– В рюкзаке. Хочешь?
Вот теперь мы начали делать успехи.
Ксейден покачал головой:
– Сгаэль меня на месте испепелит. Но я хочу, чтобы ты запихала сыворотку мне в глотку, если вдруг… – Он поморщился. – А, в пекло все это. Сколько у тебя кинжалов с собой?
– Два. – Мне не нужно было спрашивать, какие кинжалы он имеет в виду.
– Пусть будет четыре. – Ксейден достал один кинжал из ножен на бедре и положил на книжный шкаф справа от меня, затем с помощью малой магии отлевитировал второй кинжал на тумбочку с моей стороны кровати. – Еще не испугалась?
Я улыбнулась, вспомнив слова, которые он сказал мне много месяцев назад.
– Нет. – Я поцеловала его в губы, прекрасно зная, что мне не придется прибегать к оружию. – И это будет уже не первый раз, когда я наставлю на тебя клинок.
Ксейден несколько мгновений тупо смотрел на меня, сбитый с толку моими словами, затем ухмыльнулся:
– Я не уверен, что именно это значит для нас.
Было ли это токсично? Возможно. Были ли это мы? Без всяких сомнений.
– То, что мы много раз обсуждали убийство друг друга, но всегда от него удерживались? – Я провела языком по его чуть разомкнутым губам, потому что он был мой и я так могла. – Я бы сказала, что это сулит нам светлое будущее. Вот если бы мы действительно попытались пустить друг другу кровь, я бы заволновалась.
– Ты метала кинжалы мне в голову.
Его руки сжали мои бедра, а губы скользнули вниз по шее, задержавшись, чтобы язык лизнул ложбинку между моей шеей и плечом.
Боже, как это круто.
Я втянула воздух, температура моего тела поднялась по крайней мере на градус. Он собирался расплавить меня еще до того, как начнет.
– Я метала кинжалы рядом с твоей головой. Большая разница. – Я подвигала бедрами, и он глухо застонал. – Тебе станет лучше, если я пообещаю кое-что. Если когда-нибудь я почувствую, что ты в самом деле собираешься меня убить, я пырну тебя кинжалом, хорошо? Проклятье, просто вложи мне в руку проводник и прикоснись ко мне как следует.
Блин, я только что это сказала. И даже не смутилась.
– Никакого проводника.
Он притянул меня к своему упругому телу и принялся целовать каждый дюйм моей обнаженной кожи, до которого мог дотянуться губами.
Да я же воспламенюсь прямо здесь, в опасной близости от всех этих книг! По крайней мере, по окнам по-прежнему хлестал дождь.
– Ну, это же твой дом. Если ты хочешь его поджечь… – Мое сердце екнуло. – Ты хочешь, чтобы я была на максимуме силы.
– Я не собираюсь рисковать с тобой. – Тени ослабили хватку, и мои руки упали ему на плечи. Он продолжал шептать, уткнувшись губами мне в ключицу, и по моему позвоночнику от удовольствия пробегали легионы мурашек. – Ты хочешь держать кинжал? Или достаточно, чтобы он был в пределах досягаемости?
– Не нужно. Я и есть оружие, – процитировала я его собственные слова, сказанные на арене, и запустила пальцы ему в волосы, отчаянно продолжая вести один из самых важных разговоров в моей жизни, пока он последовательно меня доводил.
– Я знаю. – Он коснулся моих губ своими, но отстранился, когда я потянулась за продолжением. – Это единственная причина, по которой я позволил себе постучать в твою дверь. Еще не передумала?
Ксейден пристально вглядывался мне в глаза, словно пытаясь найти в них хотя бы намек на отрицание, что прямо сейчас мы отчаянно нуждались друг в друге.
– Нашу дверь, – поправила я. – Я выбрала тебя. Я принимаю любые риски, которые из этого вытекают. Я видела все твои грани, Ксейден. Хорошие. Плохие. Те, что нельзя простить. Это то, что ты мне обещал… то, чего я хочу – всего тебя. Целиком. Я смогу за себя постоять. Даже против тебя, если мне придется.
Ксейден помрачнел:
– Я не хочу причинять тебе боль.
– Так не причиняй.
Я провела кончиками пальцев по его шраму на брови, наслаждаясь ощущениями, пока он мне позволял.
– Если я сорвусь… – Он покачал головой. – Проклятье, Вайолет.
То, как он произнес мое имя – наполовину стон, наполовину молитва, – полностью сокрушило меня.
– Ты не сорвешься. День семьдесят третий, не забыл? – Я провела большим пальцем по его подбородку. – Но мы можем подождать до семьдесят шестого, если тебе от этого станет легче.
Его щетина щекотала мне пальцы.
– Больше никаких ожиданий.
Глава 49
И хотя большинство божеств позволяют своим служителям устанавливать сроки своей службы, два бога требуют пожизненного служения: Данн и Лойал. Потому что и война, и любовь безвозвратно меняют душу.
Наши губы соприкоснулись, и мы мгновенно завелись. Не было больше никаких поддразниваний. Не осталось никаких сомнений. Его язык скользнул мимо моих губ, и я застонала и вцепилась пальцами ему в волосы, плотнее прижимая к себе. Ксейден снова и снова покрывал мои губы глубокими, пьянящими поцелуями, которые заставляли меня все сильнее выгибать назад спину и нетерпеливо покусывать его нижнюю губу, когда он недостаточно спешил с очередным поцелуем.
Шершавые камни царапали мне спину, когда он двигал бедрами, но я почувствовала лишь жгущее удовольствие, когда он коснулся меня как раз там, где это требовалось больше всего.
– Еще, – потребовала я и застонала, когда Ксейден подчинился.
Лихорадочное состояние, до которого он меня довел, грозило полностью поглотить меня, а между нами оставалось еще так много одежды.
Ксейден скользнул ладонью по тыльной стороне моих бедер, поддел подол ночнушки и провел двумя пальцами по ткани моего нижнего белья.