— Ты очнулась. Вовремя.
Грозный голос отца не внушал надежд. Разом навалилось отчаяние и холодная злость. Мне не хватило сил посмотреть на мужчину, все равно бы ничего другого не увидела, кроме призрения. А вот не заметить восемь цепей, по четыре на каждой руке, из-под которых по коже тянулись нарисованные печати, трудно. Вот откуда тяжесть и звон.
Нет, все же злость прорвалась. Я осалилась и с вызовом глянула на мужчину.
— Ты все же это сделаешь…
— Такова обязанность клана Кушинада. Твоя обязанность.
— Ты мог бы просто умереть и забрать монстра с собой.
— Сколько мне раз повторять? Не факт, что с моей смертью Риндзин останется запечатан в моем карманном измерении.
С чего тогда уверенность, что я сохраню дань традициям? Да, я их последняя надежда, точнее, выбора у них немного. С силой Риндзина никто не посмеет пойти против меня, и тогда я уж точно положу конец этой истории. Хватит. Но… я не хочу, чтобы вот так…
Я осмотрелась, пытаясь найти поддержку у окружающих — свидетелей и участников ритуала. Брат стоял молчаливой тенью, ничего не выражая, матери я вообще не видела. Мудрецы готовились активировать печати цепей, чтобы закинуть их на Риндзина. А еще члены верховных семей… для них я ничто иное, как кусок мяса. В их глазах, блестящих от огней и волнения, читалось презрение и нетерпение. Свора шакалов, для которых нет желания искать иной путь сдерживания Риндзина. Старые ублюдки, живущие в закрытой деревне среди высоких гор и дикарских традиций. Я вас всех порву, я вас…
— Боги… Кото… Кото!
При виде парня, которого поддерживали за руки, у меня упало сердце. Его опущенное лицо заплыло синяками и кровью, он слабо отреагировал на звук своего имени. Я хотела сорваться, но заклинатели моментально одернули меня за цепи.
— Ах ты мерзавец! — воскликнула я, взглянув на отца. — Ты хоть понимаешь, что творишь?! Он же сын…
— Предателей. Предателей, которые вздумали пойти против нас.
— Они хотели помочь мне.
— Одно и то же. И от тебя зависит, как мы поступим с ними. Как я поступлю с этим мальчишкой.
— Ты угрожаешь…
— Все верно. А теперь прекрати истерить, соберись, и выполни свой долг. Или я убью этого юношу и насильно заставлю тебя принять Риндзина.
Во мне кипела ненависть, но глядя на Кото, моего милого Кото, сердце кровью обливалось. Он стольким рискнул, чтобы помочь мне, а теперь и он, и его семья…
— Ну что?
В глаза ударили слезы, руки тряслись, а грудь разрывало от отчаяния. Как же сильно хотелось разреветься, упасть на колени, закричать. И такой участи я должна буду подвергнуть и своего племянника? Старшего сына Хаято? Всего лишь мальчонку… или кого-то из двоюродных родственников?
Не важно. Об этом лучше не думать. Об этом вообще не следует думать. Этот клан, эти варварские традиции. Я заберу их с собой в могилу, хотя бы для того, чтобы лишить клан Кушинада козыря. Хотите сделать из меня монстра? Ладно… ладно.
— Вот и хорошо. Да начнется ритуал!
Во мне горела решимость. Я последний раз взглянула на Кото, который только покачал головой — в его взгляде стояла мольба, что не стоит ради него этого делать. Я знаю, Кото. Знаю. Но я сделаю это не только ради тебя, но и ради себя. Они не позволили мне просто уйти, а собственным амбициям умереть со временем. Так пусть клан Кушинада пожалеет о своей гордости, желании превосходить всех и вся, держать людей в страхе перед ложным богом.
Заклинатели принялись напевать молитвы по сигналу отца. Мужчина встал напротив меня и, приняв мой злобный взгляд за готовность, принялся складывать печати. Нас опоясал круг из огней чакры, защитный барьер, после чего позади мужчины вспыхнул свет, растянувшийся подвижной круговой печатью. От нее, тонкой энергетической мембраны, исходила сила и тепло. Я повторила действия, и позади меня возникла практически идентичная печать в полный рост — вход в карманное измерение.
Как только открылось карманное измерение, из него вырвались цепи, обхватив руки отца. Секундная напряженная пауза сменилась утробным воем, от которого, готова поклясться, задрожала земля. Воины клана, несмотря на защитный барьер, потянулись к оружию. У меня от страха сердце забилось сильнее, на лбу проступил пот. Как обуздать такую силу? Как?..
Никто не пробовал убить хранителя вместе с Риндзином во время ритуала. Зверь никогда не появлялся полностью из карманного измерения благодаря удерживающим цепям. Тогда что если портал закроется прежде, чем зверь нырнет обратно? Цепи становились неотъемлемой частью хранителя и зверя, монахи припаивали их чакрой. Тогда… если…
Господи…
Я еще раз взглянула на Кото. Мы не раз обсуждали возможность уничтожения Риндзина, и текущую ситуацию также не обходили стороной. Отрезать голову монстра, захлопнув портал, а также убить носителя, отделив от источника энергии. Только так.
Даже через заплывшие синяки парня я видела его решительный взгляд. Он коротко кивнул. Я вновь перевела взгляд к отцу. Надо, Мэйкум, надо попробовать, иначе это не прекратится никогда.
Портал заискрился, и в следующий миг из него вырвался Риндзин. Безлапый зверь, помесь змеи и дракона, покрытый белоснежным мехом, пугающий людей восьмью кровавыми глазами и пастью, полной острых зубов. На его голове спокойно мог разместиться человек, удерживая за цепи, словно лошадь. Но это не домашний скот. Это чудовище, от которого необходимо избавиться.
Сейчас или никогда.
Быстро сложив печать, я открыла еще один портал, небольшой, прямо под своей рукой, откуда выхватила короткий легкий меч.
— Нет! Кушинада-сама!
— Отец!
Защищаться и одновременно удерживать чудовище отец не мог, во всяком случае, не в том положении, когда острое лезвие было в метре от него. Резкое движение, быстрый выпад, и никаких сомнений, никаких мыслей, что подняла руку на своего родителя… для которого я ничто… только вещь.
— Кушинада-сама, нет!
Лезвие бесшумно вонзилось в грудь мужчины, но из-за реакции заклинателей, вонзилось не в сердце, а пронзило легкие, скользнув по ребру. Мужчина отпрянул назад, меня отдернули прочь за цепи. Меч выскользнул из рук, оставив меня без защиты или возможности хоть как-то обороняться.
Вокруг началась паника. Врата измерений искрились и сияли, грозный монстр, выдыхая облака пара, нависал над ритуальной площадью храма, скалясь, звеня цепями. Он все больше возвышался над нами, выныривая из карманного измерения, и я не могла отвести от него взгляд. Насколько же он красив, насколько ужасен…
— Тупая… ты девка… — давясь кровью, зашипел отец, смотря на меня со жгучим презрением.
В этот миг я испугалась. Испугалась того, что совершила невероятную глупость.
Несмотря на смертельное ранение, мужчина, уперевшись о колено, принялся складывать новые печати.
— Начинайте! — во всю оставшуюся силу закричал он.
Цепи больно натянулись, шепот разлетелся, и с каждым новым словом жар металла нарастал, пока не начал нестерпимо жечь кожу. Я стискивала зубы, наблюдая за беснующимся демоном, которого из последних сил удерживал отец. На глаза навернулись слезы — от боли и страха. Нет, я не хочу, чтобы это было во мне, не хочу… нет… нет!
— Нет! Нет, отпустите!
Попытка вырваться не принесла результатов, а самое ужасное, что Риндзин, ощутив слабость хранителя, начал бесноваться. Мотал головой, пытался уйти из круга защиты, и отец явно уже не справлялся, не мог удержать его на месте. Зверь рычал, и в какой-то момент вырвался из «красной зоны», пробив часть стены. Черепица и камень полетели на людей, заставив разбежаться почетных гостей, но не воинов и заклинателей.
— Черт… нет выбора… техника слияния!
— Но… господин!.. — было забеспокоился один из старейшин, на что мужчина из последних сил зашипел:
— Давай!
Я понятия не имела, о чем они говорили, но как только отец принялся складывать неизвестные мне печати, страх заставил оцепенеть. Открылись новые порталы, такие же маленькие, в котором я прятала меч. Четыре штуки, и из каждой вдруг вырвалась цепь, пронзив мое тело.
Боль ослепила. Я закричала во все горло, не испытывая ранее никогда столь острого чувства. В ужасе осмотрев себя, поняла, что не показалось, цепи действительно пронзили грудь, живот, даже бедро. От адской агонии едва не взорвалась голова, а затем хлынул мощный поток энергии. Он струился по цепям, наполняя тело, лишая чувств и осознания реальности. Я слышала вой Риндзина, дикий рев и грохот, как крошится камень и кричат люди. Еще немного, и меня разорвет от этой энергии, от дикой боли. Все, что я успела запечатлеть в воспоминаниях, прежде чем отключиться на мгновение, это пронзительный вой Риндзина и падающего на землю отца.
Рухнула следом обездвиженной куклой, провалившись во тьму. Как показалось, на короткий миг, но когда пришла в себя, очутилась словно в другой реальности.
Голова гудела, даже не столько от боли или мыслей, сколько от тишины. С трудом приподнявшись на руках, едва не рухнула вновь. Как же все болело. Но вот что первое бросилось в глаза, это метки печати на руках. Целые и невредимые. Значит, цепи не разрушены и заклинателям удалось поймать Риндзина. Об этом, в принципе, говорила и неожиданная тяжесть, темная аура, которая будто ком застряла где-то в груди.
Черт… не удалось. Не удалось убить этого монстра… Но удалось кое-что другое.
— Боже…
Только подняв глаза, я поняла, что вокруг не осталось ничего целого. Отец лежал в паре метрах лицом в луже крови, натекшей из груди и рта. Кончики его волос слиплись, напитавшись еще более багряным цветом. Среди обломков камней и снесенных ограждений виднелись хрупкие тела заклинателей. Кто-то стонал, пытался выползти из-пол завала. Следы ударов, оставленных Риндзином, отпечатались на земле и уцелевших стенах. Но не осталось никого, кто мог бы спокойно подняться на ноги, позвать на помощь. Никого, кроме меня… даже…
— Нет… Кото…
Не в силах сдержать эмоции, закрыла рот рукой, глядя на тело парня, придавленное огромным валуном. Не придавленное. Раздавленное. Ужас и холодная дрожь сковали тело, по щекам побежали слезы. Я ведь всего лишь хотела остановить эту пытку, уничтожить традиции, а в итоге погубила дорого мне человека…