— Я один из трех великих саннинов, основатель деревни Скрытого Звука, меня боятся, и всего я добился сам. А ты лишь ошибка твоего клана, которая по глупости подумала, будто между нами может быть что-то общее. Ты мне в подметки не годишься, никто мне в подметки не годится.
— Не гожусь?.. Это я-то?
Голос с трудом прорывался сквозь сдавленную гортань, но несмотря на пытку во мне хватило огня злости, чтобы смело посмотреть на мужчину. Левую сторону лица поглотило пламя, я слышала, как шкворчат мышцы, слезает кожа. Но сколько бы мучений не выпадало на мою долю, я выдерживала… выдерживала из-за ошибки.
Зарычав сквозь стиснутые челюсти, схватилась за руку Орочимару и подтянула себя еще ближе к решетке. Не поняв, видимо, мой поступок, он разжал пальцы и попытался вернуть руку, но ни черта не получилось. Из-за резкого движения меня сильнее прижало к барьеру.
Боль взорвалась и разлетелась мелкими осколками в мозгу.
— Да, вся моя жизнь — ошибка. Да, я жива лишь по ошибке. Но ты хоть представляешь, сколько эта ошибка принесла мне боли? Ни одно живое существо не знало столько боли, сколько я. И если ты думаешь, что этот барьер сможет остановить меня — ты ошибаешься. А вот ты боишься боли. И это я вижу по твоим глазам.
И тем не менее пытать себя тоже не лучший вариант, пусть чакра Риндзина и восстановит тело, от боли мне никуда не скрыться. Едва я ослабила хватку, Орочимару отдернул руку, будто его тоже ошпарило энергией. По инерции меня потянуло назад, я завалилась на бок, прижав ладонь к обожженному лицу. Господи, как же больно…
— Ты… только болтать и умеешь, — с какой-то безысходностью произнес мужчина. — Никто не сможет меня понять, Мэйкум, и даже пытаться не стоит.
Переполняющая меня обида и злость неожиданно высекли искру, от которой я непроизвольно улыбнулась сквозь боль и тихо засмеялась.
— Кто бы мог подумать, что ты так боишься подпустить к себе хоть кого-то.
Недолго, правда, улыбалась — от малейшего движения лицо пылало. Нужно экономить силы, а опустившаяся следом тишина подтверждала, что разговор окончен. И бог его знает, когда он возобновится вновь, и возобновится ли — пренебрежительно фыркнув, мужчина покинул мою компанию. Оставив один на один со своими демонами, со своей болью.
А боль эта не проходила очень долго. Очень.
За минувшие года, особенно за последние месяцы, я привыкла, что раны затягивались достаточно быстро, чтобы не сводить меня с ума. Хотелось успокоить себя, что виной тому может быть специфика ранения — не от обычного огня. Но прошел час, второй, и лишь за третьим удалось заглушить боль, а чтобы восстановиться пришлось самостоятельно сконцентрировать поток чакры.
Только после восстановления физических увечий позволила браться за следующую проблему. И нет, не Орочимару. Честно говоря, злость брала от одного лишь его имени. Я выстраивала эти отношения не для того, чтобы оказаться на месте одной из сотен его подопытных крыс, запертых в клетке. Упертый баран. Или правильнее сказать жалкий трус? Какой мне смысл причинять ему вред, разве что из-за поставленной проклятой печати. Да, есть смысл. Пометил меня, как одну из своих вещей, и это… это оскорбительно. Черт… Вот как всегда — только подумаешь, что отыскал человека, принимающего тебя и не брезгающего, а потом получаешь нож в спину.
«Так всегда бывает».
Здравствуйте, не ждали. Но за раздражением последовало удивление.
— Подожди, а как?.. — я осмотрелась, убедившись, что никаких порталов не открыто, а я не схожу с ума. — Я же в сознании. И проклятая печать…
Дотронувшись до метки, ощутила слабую пульсацию, но в этот раз она исходила не от чакры Орочимару. Его энергия дремала, чего нельзя сказать о природной силе — сквозь метку Риндзин впитывал ее слабым потоком. Так как он проходил и через меня, рана на лице заметно быстрее начала затягиваться.
«Надо бы поговорить».
— Как? Предлагаешь опять мне потерять сознание и позволить телу умирать? Дай мне хоть навести косметический ремонт, — коснувшись затягивающихся рубцов, я скривила лицо.
В ответ прозвучал издевательский смех.
«Глупая ты женщина, а что я сейчас делаю?»
— Говоришь, — растерянно пробормотала я, — в моей голове. Но как?
«Да что ты, хм. Тогда перейдем к куда более сложному вопросу. Как думаешь, что я такое?»
Слышать в голове чей-то голос, помимо своего, воистину странно. Но учитывая ударную дозу, полученную за последние две недели, надо радоваться, что хоть один новоиспеченный сосед помалкивает. Игнорировать Риндзина в данных обстоятельствах могло быть как мудрым решением, так и глупым. Дракон определенно представлял опасность, но мы с ним связаны, и знал он куда больше моего.
Да и что еще делать в этой камере?
— Прежде чем отвечать на вопрос, скажи, с чего ты вдруг такой вежливый?
От опустившейся тишины вновь вернулась боль, да еще и подкрепилась зудом.
«Так что я такое?»
Боги всемогущие, а я-то уж подумала.
— Ну… демон, конечно. Сгусток отрицательной энергии.
«Это тебе повторяли в семье раз за разом. Что сама думаешь?»
— Что простые сгустки энергии не обладают сознанием. Но что это изменит? Ты демоническая сущность, которую Кушинада и, как утверждает Орочимару, кто-то из Узумаки поймали в разрыв пространства с помощью нашей техники. И ты, похоже, питаешься природной чакрой. О-о…
Меня осенила мысль, отчего рука непроизвольно коснулась проклятой печати.
— Проклятая печать была создана на основе ферментов из крови клана Джуго. Они способны накапливать природную энергию. Но проклятая печать поглощает мою чакру и дает взамен сендзюцу-чакру Орочимару. Вот почему я тебя слышу теперь. В разломе реальности, карманном измерении, тебе нет доступа к природной чакре, а проклятая печать стала лазейкой.
Риндзин довольно зарычал.
«Мысль верная и то же время нет. Как раз здесь природной чакры полно, она практически не изменяется в искаженной реальности. Но да, наша ментальная связь стала крепче из-за проклятой печати, потому что теперь ты также можешь использовать сендзюцу».
— Только как объяснить тот факт, что ты овладеваешь моим телом, когда я умираю?
«Не я, а моя чакра. Ты ведь используешь ее, и в моей чакре есть часть моей воли, моего сознания».
Прям как в проклятой печати Орочимару — я слышала его голос, ощущала его энергию.
— Так в чем причина твоих вопросов? — вернулась я к делу. — В последнюю нашу встречу ты не сказать, что обрадовался моей персоне. И хотел убить Орочимару.
«Словно ты его сейчас не хочешь убить, а ты хочешь, я чувствую», — глумливо усмехнулся Риндзин.
Все верно. За такое предательство убить мало, и тем не менее я не позволяла унынию возобладать над собой. Во мне как минимум теплилось желание понять мотивы мужчины, заставить его признать то, что он сам отрицал. От подобной мысли, как он пытается переступить через себя, теплое злорадство расплывалось в груди.
«Именно поэтому мне пришлось заговорить с тобой. Сидеть, наблюдать за тем, как ты гниешь в четырех стенах, мне претит. Я просто хочу выбраться отсюда и воздать ублюдкам, обманувшим меня, по заслугам».
— То есть убить меня и членов моего клана?
«Убить — это слишком просто, как ты заметила. По сути, ты такая же пленница, как и я. Хм. Как и твой отец, например… или даже старший племянник».
— Что? — слова демона вызвали даже не столько интерес, сколько испуг. Почувствовав это, он засмеялся, а я лишь сильнее насторожилась. — О чем ты говоришь? Что значит «мой отец и старший племянник»?
«Ну, точнее, должен был стать твой старший племянник. И что за идиотская традиция, конечно».
У меня едва челюсть не падала от непонимания, особенно напрягал тот момент, что Риндзин говорил о моих родственниках, будто являлся не цепным демоном, а обычным соседом.
— Почему ты заговорил о трад?..
«Это все ложь. Что первенец обладает большим потенциалом. Что я пытался уничтожить провинцию… ну, отчасти. Ты со своим братом абсолютно равна, вопрос лишь в потенциале и обучаемости. Кушинада были вынуждены придумать всякие правила, чтобы жертвовать кем-то из клана, дабы сдержать меня. Или удержать, не дать сбежать. Сказку придумали для старших детей, младшие выполняли роль надзирателя и палача при необходимости».
У меня пропал дар речи. Мало того, что чуждо просто слышать Риндзина, так еще он говорил о каких-то небылицах. Но сердце нервно сжималось от каждого слова, поскольку где-то в глубине души я понимала — есть в этом правда. И страх заставлял в ужасе зажаться, оцепенеть и затаить дыхание. То, что я так стремилась понять и узнать, всегда находилось под боком.
— Кто ты, черт возьми, такой?
Риндзин властно засмеялся.
«Усаживайся поудобнее, женщина. Торопиться нам пока некуда, а история весьма занимательная».
Когда все началось…
— Господин цучикаге, — опустившись напротив помоста, на котором восседал глава деревни Скрытого Камня, мужчина поклонился в пол.
Рядом с ним по левую руку преклонилась молодая женщина, которую Исикава Камизуру видел довольно редко, и все же моментально признал в ней младшую сестру Асаро Кушинада. Два белых призрака, у которых глаза горели огнем: встретишь таких в подворотне, и в сказки поверишь.
— Рад, что ты отреагировал так быстро, Кушинада-сан.
Тем не менее особый интерес у первого цучикаге вызвали не члены клана Кушинада, а их спутник, также склонивший голову в приветственном жесте уважения. Он разительно отличался от брата и сестры, хотя на их фоне не казался таким вычурным. Молодой мужчина, одного взгляда на которого хватило, чтобы догадаться о его происхождении.
— У нас возникла непредвиденная ситуация.
— Угроза?
— Ну, как сказать… — озадаченно вздохнул Исикава, — пришло приглашение от первого хокаге. Он созывает совет пяти каге.
В зале приемов воцарилась напряженная тишина, брат с сестрой переглянулись, удивленные услышанным. Их спутник лишь нахмурился.