Да, еще скромный.
— Значит, заставили жениться?
Риндзин помолчал. И горько усмехнулся.
— Если бы. Назначили иную форму наказания, — демон тряхнул цепями, которые соединяли нас, — использовали против меня мою же технику. Не цепи чакры, но не менее действенное оружие. Суйко была против, пыталась его остановить, но для клана Кушинада я — ценное приобретение… Они, разумеется, покинули деревню Камня и забились где-то в горах. Я пошел с ними. Состояние не позволяло уйти. То, во что я превратился, продолжал превращаться здесь, впитывая по цепям чакру носителей и природную энергию…
— Вот почему они не хотели убивать тебя, а держали на привязи. Поэтому и хранители сменялись один за другим, им куда важнее было удержать тебя, чтобы иметь оружие против цучикаге, если от Кушинада захотели бы избавиться. Столько молодых… столько жертв и все ради… — с отвращением заключила я, понимая, что оказалась права с самого начала. Но от этого становилось не радостно, а отвратительно. Сжала кулаки и скривилась. — Напоминание не столько соседним кланам, которые отправили «присматривать» за нами, сколько самому цучикаге. Мы будем сидеть тихо, но посмеете сунуться к нам… у всех стран есть джинчурики, а у нашей провинции — цепной демон.
— Как я мог наблюдать издалека, Кушинада, то есть мои дети и внуки, не так чтобы активно использовали техники Узумаки. Только твой отец, когда ты нарушила ритуал, и этот парень твой племянник… хм, вылетая моя копия. Теперь начинаю понимать причину, по которой детей отняли от Суйко.
— Почему?
— Беременность вне брака не приветствовалась, порицалась. Это лишь догадка, но все складывается. Моих детей отдали на воспитание другим членам Кушинада не только для того, чтобы сохранить честь семьи. Суйко, разумеется, любила бы их… наверное, не смирилась с тем, что ее заставили сделать. Можно сказать, эти дети были ничьи, однако могли обладать особой силой — цепи чакры. Да и их не жалко, вот всех вас и приносили в жертву ради моего удержания.
— Но тогда почему власть оставалась у нас? — в недоумении спросила я. — Тот, кто обладал силой Риндзина, имел большую власть.
— Но на самом деле все решалось советом старейшин, да? И младший ребенок, либо член побочной ветви, знал правду, чтобы удержать хранителя в случае проблем.
— Ты уверен, что все так?
— Наверное. Это лишь догадка. Как ты могла заметить, ты первая и единственная, кто вообще признал мое существование. Признал во мне хотя бы разумное существо.
— Честно говоря, если бы не Орочимару, я…
— Хватит при мне упоминать имя этого ублюдка! — неожиданно воскликнул Риндзин, да с таким напором и раздражением, что я едва не упала. — Пусть ты и думаешь, что у вас какой-то там союз, но он использовал тебя, как Кушинада — меня. Личный демон на привязи, посаженный в клетку, клейменый и вызывающий лишь опасения. Я видел побольше твоего, поэтому даже не думай упоминать о нем.
Угроза прозвучала внушительно, но впечатление она произвела иного рода.
— Звучит так, будто я привела знакомиться своего парня, а тебе он не понравился. — Я отчаянно старалась сдержать ухмылку. — Дедуля.
Не разделив веселье относительно моего юмора, Риндзин зарычал, и мне ничего не нашлось, как устало вздохнуть и озвучить грустную правду:
— Да и какая разница? — рука невольно потянулась к проклятой печати. — Орочимару мертв… чего тебе волноваться?
Задумчивая тоска вот-вот уже готовилась напасть, но смекнув, что Риндзин продолжал молчать, заподозрила неладное. Подняв на него взгляд, убедилась, что интуиция не подвела. По спине пробежали мурашки.
— Говори.
Собеседник прищурил все восемь глаз и чуть отвернулся, демонстративно подчеркивая, что делиться информацией не намерен. Я сжала кулаки и оскалилась, готовая отстаивать право знать обо всем, но болезненный укол в груди заставил повременить. Черное пламя… Тот сон, может, был и не сном, я до сих пор терялась в догадках. Но тогда показалось, будто чакра Орочимару вновь воспылала, проклятая печать отозвалась на что-то, и это могло быть только…
— Несмотря на то, что мы застряли здесь, я чувствую колебания природной чакры, — прервал долгое молчание Риндзин. — И что-то происходит. Что-то действительно… масштабное. И, боюсь, это также коснется твоей семьи.
— Почему ты так думаешь? — несколько уныло спросила я.
— Потому что ты заставила мир обратить на себя внимание. Это вопрос времени. В любом случае, даже если бы царило спокойствие, я намерен отсюда выбраться.
— Чтобы убить всех и вся? — нахмурилась я, но понимая, что не мне читать нотации деду… деду, боже… заключила: — А вообще, если это не принесет вреда моему брату и племянникам, плевать. Если обещаешь, что ты, твои действия, а также их последствия не навредят моей семье, то я готова признать в тебе… союзника и товарища.
— Союзника? — он усмехнулся, даже с пренебрежением. — Товарища?
— Уж прости, до друга тебе пахать и пахать, — не осталась я без колкости. — Видимо, ты знаешь, как отсюда выбраться. Но помочь нам могу лишь я.
— Ну да, милая, иначе бы не сидел здесь.
— Так мы договорились?
Риндзин раздраженно вздохнул, обреченно, не иначе, как обычно делал Каору, когда его заставляли что-то сделать по обязанностям клана. Яблоко от яблони…
— Ладно, женщина, будь, по-твоему. Но чтобы выбраться, тебе придется потрудиться. К счастью… не думал, что скажу это, но у тебя есть проклятая печать того ублюдка. Это поможет тебе быстрее обрести контроль над природной энергией.
— Но я уже могу ее использовать. Разве нет?
— Ты — нет. Это возможно лишь благодаря чакре змеиного урода и черт еще знает чему в этой проклятой печати…
Змеиный урод, ублюдок… он его вообще по имени назовет когда-нибудь?
— Кстати, — я вновь дотронулась до метки на шее, — а почему я не слышу его? Даже если он и мертв, то… его воля что ли… то, с чем ты боролся, этот шепот.
— Мы находимся в искаженной реальности, здесь энергия течет иначе, сама структура мира другая, искаженная. Стабильным остается одно — природная энергия.
— Так, — прервала я демона, — давай короче.
— Если короче, тебе придется не только освоить режим мудреца и контроль над природной чакрой. Тебе придется взять часть моей чакры, да так, чтобы ни одна из цепей не треснула.
— Зачем?
— От твоей чакры ничего не осталось, за двадцать пять лет я, хочешь не хочешь, истощил тебя практически полностью. Замкнутый круг, помнишь? Поэтому, придется разделить мою чакру на двоих. А не просто подпитывать тебя.
— А это вообще возможно?
— Придется сделать возможным. Либо так, либо ты помрешь в попытках. И тогда мы, а точнее я, останусь здесь заперт навечно. Поэтому постарайся, милая, наши жизни в прямом смысле в твоих руках.
Затишье перед бурей мучило Хаято день и ночь, каждую минуту он переживал с особой болью, стараясь выглядеть собранным и спокойным. К сожалению, исчезнув, Мэйкум не прихватила с собой проблемы, последствия которых он и ожидал. Сыновья переживали за тетю, удивило даже, что за нее куда активнее вступался Хидеки. Каору предпочитал молчать о произошедшем на ферме, хоть и говорил, что все в порядке, но Хаято хорошо знал своего сына — тот корил себя, волновался.
Разумеется, послов пришлось отпустить. Как бы ни пытался Хаято сгладить углы, пытаясь выставить виновниками представителей деревни Камня, а не его сестру, вряд ли это спасет их.
Спасет их… какой же он идиот, раз думал так. Спасать надо было в первую очередь Мэйкум, и не несколько дней назад, а год… годами ранее. В подростковом возрасте, когда сестру готовили к роли хранителя, он завидовал ей. Презирал и злился за то, что она так легкомысленно относилась к ритуалу, сопротивлялась. Не понимала той силы, которая попала ей в руки. Хотя… конечно, понимала, поэтому и пыталась избавиться от нее, уничтожить оружие, от которого больше вреда, чем пользы.
Быть может, относись он к ней мягче, если бы укротил зависть и гордыню, не пришлось бы разгребать обрушившиеся проблемы. После убийства главы клана Кушинада во время ритуала, а затем и верных псов еще первого цучикаге — клана Хидей — Мэйкум назвали монстром. Вот она и стала монстром.
Но если двадцать пять лет назад деревня Камня и в ус не дула о том, что Мэйкум избавилась от шпионов цучикаге, даже не подозревая об их истинной роли. Хаято, конечно, неслабо удивился, когда дядя поведал ему правдивую историю возникновения Риндзина, о клане Кушинада и необходимости охранять стражей «демона» от правды. Действительно, куда приятнее служить защитником и проще приносить себя в жертву ради общего блага, чем во имя амбиций клана.
Увязли по самые уши в проблемах, в этом нет сомнений. Хотелось бы обвинить во всем Мэйкум, но теперь Хаято не мог сбросить лишь на нее ответственность. В конце концов, только благодаря сестре его старший сын все еще жив.
Но как он и говорил — проблемы посыпались одна за другой.
— Надеюсь, на нас вы не будете тоже нападать?
Очередные гости с большой земли, и на этот раз не пара беспомощных послов в окружении второсортных шиноби. Мэйкум напала на представителей власти, убила бойцов деревни скрытого Камня, что являлось преступлением. Но кого Хаято не ожидал увидеть, так одного из советников цучикаге. Высокий мужчина грозно смотрел на хозяина провинции, взгляд его блестел холодом, как и налобный протектор ниндзя. За его спиной находилось немного воинов, но сразу понятно — они на голову превосходили предыдущих гостей.
— Полагаю, вы Хаято Кушинада, — грозным тоном процедил советник. — Мое имя Токугава Камизуру, я один из советников цучикаге Ооноки.
«Камизуру? Потомок первого цучикаге?» — тут же пронеслось в мыслях Хаято. Он нахмурился, что не ускользнуло от собеседника. Оба поняли, что шуткам здесь не место.
— Рад вас видеть в наших владениях. В последнее время, правда, мало кто предупреждает о своих визитах с большой земли.
— Словно вы нас не ожидали.