Кто-то сказал. Эдди Каспбрэк. Но не стал описывать Тедди Кеннеди, не назвал сумму чаевых, которые оставляет Роберт Редфорд, даже не объяснил, почему не расстается с этой штуковиной, которую в далеком прошлом Ричи называл «сосалкой для легких». Он спросил Майка, когда умер Стэн Урис.
— Позавчера вечером. Когда я вам звонил.
— Это как-то связано… с причиной нашего приезда сюда?
— Я мог бы уйти от ответа и сказать, что наверняка никому знать не дано, раз уж предсмертной записки он не оставил, — ответил Майк. — Но случилось это практически сразу после моего звонка, поэтому предположение логичное.
— Он покончил с собой, так? — сухо спросила Беверли. — Господи… бедный Стэн.
Остальные смотрели на Майка, который допил пиво, прежде чем ответить.
— Он совершил самоубийство, да. Судя по всему, поднялся в ванную вскоре после того, как я ему позвонил, набрал воды, лег в ванну и перерезал себе запястья.
Билл оглядел стол, вокруг которого застыли потрясенные, побледневшие лица — не тела, только эти лица, напоминающие белые круги.
Как белые воздушные шары, лунные воздушные шары, привязанные давнишним обещанием, которое давно следовало признать утратившим силу.
— Как ты узнал? — спросил Ричи. — Об этом написали в местных газетах?
— Нет. С некоторых пор я выписываю газеты тех городов, где вы жили. Многие годы приглядывал за вами.
— «Я шпион»,[200] — мрачно бросил Ричи. — Спасибо, Майк.
— Это была моя работа, — просто ответил Майк.
— Бедный Стэн, — повторила Беверли. Новость ее как громом поразила, она никак не могла с ней сжиться. — Но ведь тогда он был таким смелым. Таким… целеустремленным.
— Люди меняются, — заметил Эдди.
— Неужели? — спросил Билл. — Стэн был… — Он расправил руками скатерть, подыскивая точные слова. — Стэн во всем ценил порядок. У таких людей книги на полках поделены на художественную литературу и документальную… и в каждом разделе стоят строго по алфавиту. Я помню, как он однажды сказал… не помню, где мы были и что делали, во всяком случае, пока не помню, но думаю, случилось это ближе к концу той истории. Он сказал, что страх вынесет, но терпеть не может пачкаться. Мне представляется, в этих словах и заключалась сущность Стэна. Может, звонок Майка Стэн воспринял как необходимость выбора. А выбирать он мог одно из двух: остаться в живых и испачкаться или умереть чистым. Может, на самом-то деле люди нисколько не меняются. Может, они просто… может, они просто затвердевают.
Возникшую паузу нарушил Ричи:
— Хорошо, Майк. Что происходит в Дерри? Расскажи нам.
— Я могу рассказать вам только часть, — ответил Майк. — Я могу рассказать вам, к примеру, что происходит теперь… и я могу рассказать кое-что о вас. Но я не могу рассказать вам все, что случилось летом 1958 года, и не думаю, что в этом есть необходимость. Со временем вы все вспомните сами. Думаю, если я расскажу вам слишком много до того, как вы будете готовы вспомнить, случившееся со Стэном…
— Может случиться с нами? — ровным голосом спросил Бен.
Майк кивнул:
— Да. Именно этого я и боюсь.
— Тогда расскажи нам то, что можешь, Майк, — попросил Билл.
— Хорошо, — кивнул Майк. — Расскажу.
— Вновь пошли убийства, — без обиняков начал Майк. Оглядел всех сидящих за столом, а потом его взгляд остановился на Билле. — Первое из «новых убийств», если позволите ввести такой малоприятный термин, началось на Мосту Главной улицы, а закончилось под ним. Жертвой стал гей и по-детски непосредственный мужчина, которого звали Адриан Меллон. Он страдал астмой.
На столе появилась рука Эдди, коснулась ингалятора.
— Это случилось прошлым летом, двадцать первого июля, в последнюю ночь фестиваля «Дни Канала». У нас это праздник, наш… наш…
— Деррийский ритуал, — послышался тихий голос Билла. Его длинные пальцы массировали виски, и не составляло труда догадаться, что думает он о своем брате Джордже… Джордже, который почти наверняка открыл счет жертвам в прошлый раз.
— Ритуал, — повторил Майк. — Да.
Он рассказал о том, что произошло с Адрианом Меллоном, быстро, не получая никакого удовольствия от того, что по ходу его рассказа глаза у них раскрывались все шире и шире. Рассказал, что написали в «Ньюс» и чего не написали… последнее включало свидетельские показания Хагарти и Кристофера Ануина о неком клоуне, который обретался под мостом, как тролль в известной сказке о давно ушедших временах, клоуне, который, по словам Хагарти, выглядел, как нечто среднее между Рональдом Макдональдом и Бозо.
— Это был он. — Бен разом осип. — Эта падла Пеннивайз.
— И еще. — Майк все смотрел на Билла. — Одного из полицейских, расследовавших это дело, собственно, того, кто вытащил тело Адриана Меллона из Канала, звали Гарольд Гарденер.
— Господи Иисусе! — Билл чуть не плакал.
— Билл? — Беверли повернулась к нему, коснулась его руки, в голосе слышалась тревога. — Билл, что случилось?
— Гарольду тогда было лет пять. — Билл ошарашено смотрел на Майка в ожидании подтверждения.
— Да.
— Ты о чем, Билл? — спросил Ричи.
— Га-а-арольд Гарденер — с-сын Дэйва Гарденера, — ответил Билл. — Дэйв жил на одной улице с нами, когда Джорджа у-убили. Именно он первым подбежал к Дж-Дж… к моему брату и принес его домой, завернутым в о-одеяло.
Они посидели молча, никто не мог произнести ни слова. Беверли на мгновение закрыла глаза рукой.
— Все очень даже сходится, так? — наконец спросил Майк.
— Да, — тихо ответил Билл, — сходится, все верно.
— Я следил за вами шестерыми долгие годы, как уже говорил, — продолжил Майк, — но только недавно начал понимать, зачем я это делал, что у меня была точная и конкретная цель. Однако я не спешил, ждал, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Видите ли, я чувствовал, что должен быть абсолютно уверен, прежде чем… потревожить вас. Не на девяносто процентов, даже не на девяносто пять. Только на все сто.
В декабре прошлого года восьмилетнего Стивена Джонсона нашли мертвым в Мемориальном парке. Как и Адриана Меллона, его сильно изувечили до или сразу после смерти, но выглядел он так, словно мог умереть от испуга.
— Его изнасиловали? — спросил Эдди.
— Нет, только изувечили.
— Сколько всего? — спросил Эдди, но ему определенно не хотелось этого знать.
— Много, — ответил Майк.
— Сколько? — повторил вопрос Билл.
— Девять. Пока.
— Не может быть! — воскликнула Беверли. — Я бы прочитала об этом в газете… Когда тот безумный коп убивал женщин в Касл-Рок, штат Мэн…[201] и когда в Атланте убивали детей…[202]
— Да, конечно, — кивнул Майк. — Я много об этом думал. Те события действительно очень схожи с происходящим здесь, и Бев права: это новости, которые должны разлетаться от побережья до побережья. В определенном смысле сравнение с Атлантой пугает меня больше всего. Убиты девять детей… город должны наводнить и съемочные группы информационных служб, и лжеэкстрасенсы, и репортеры, начиная с «Атлантик мансли» и заканчивая «Роллинг стоун»… короче, весь медиацирк.
— Но этого не случилось, — произнес Билл.
— Нет, — кивнул Майк, — не случилось. Одну статью в воскресном приложении напечатали в «Портленд санди телеграф», еще одну, после двух последних убийств, — в «Бостон глоуб». Бостонская программа «Добрый день!» в этом феврале показала сюжет о нераскрытых убийствах, и один из экспертов упомянул убийства в Дерри, но мимоходом… и он, конечно, не обмолвился о том, что ему известно о таких же массовых убийствах в 1957–1958-м или 1929–1930-м.
На то есть, конечно, очевидные причины. Атланта, Нью-Йорк, Чикаго, Детройт… это города с мощными средствами массовой информации, и обычно наибольшую огласку получает что-то случающееся в городах с мощными средствами массовой информации. В Дерри нет ни одной теле- или радиостанции, если не считать ФМ-радиостанции, которую организовала кафедра английского языка и речи в средней школе. Если говорить о средствах массовой информации, то край их земли — Бангор.
— За исключением «Дерри ньюс», — напомнил Эдди, и все рассмеялись.
— Но мы знаем, что в мире все устроено по-другому. Коммуникационная сеть покрывает и Дерри, и в какой-то момент эта история не могла не стать достоянием общественности в масштабах всей страны. Но не стала. И я думаю, причина проста: Оно этого не хочет.
— Оно, — задумчиво произнес Билл, словно разговаривая сам с собой.
— Оно, — согласился Майк. — Если уж нам как-то нужно называть Оно, возможно, будет лучше, если мы этим и ограничимся. Видите ли, я все более склоняюсь к тому, что Оно находится здесь так давно, чем бы Оно ни было… что стало частью Дерри, такой же частью, как Водонапорная башня, или Канал, или Бэсси-парк, или библиотека. Только Оно — не та часть, которую можно увидеть или пощупать, понимаете. Может, когда-то так было, но теперь Оно… внутри. Каким-то образом вросло в Дерри. По-моему, только эта версия позволяет дать толкование всем ужасам, которые происходили здесь… как тем, которые вроде бы поддаются объяснению, так и неподдающимся. В 1930 году произошел пожар в негритянском клубе, который назывался «Черное пятно». Годом раньше группу тупоголовых бандитов средь бела дня расстреляли на Канальной улице.
— Банда Брэдли, — кивнул Билл. — Их перебили агенты ФБР, так?
— Так пишут историки, только это не совсем верно. Я многое бы отдал, если б меня убедили, что это ложь, потому что я люблю этот город, но, насколько мне удалось выяснить, банду Брэдли, всех семерых, расстреляли добропорядочные жители Дерри. Как-нибудь я расскажу вам об этом.
В 1906 году во время пасхальной охоты за яйцами взорвался Металлургический завод Китчнера. В том же году кто-то калечил животных, и следы в конце концов привели к Эндрю Рулину, родному брату дедушки того человека, которому сейчас принадлежит компания «Рулин фармс». Его забили насмерть трое помощников шерифа, которым приказали доставить его в участок. Ни одного из них не привлекли к суду.