— Разумеется, думал, — сказал Майк, — но без вас, пока вы все не собрались и не поговорили так, как сейчас, решить было невозможно. Я не мог предвидеть, чем закончится наша встреча, пока она действительно не произошла.
Он надолго замолк, задумчиво глядя на них.
— У меня есть идея, — сказал он, — но, прежде чем я изложу ее вам, нужно, как мне кажется, решить, будем ли мы что-то здесь делать. Постараемся ли мы сделать то же, что уже сделали прежде? Попытаемся ли мы снова убить Оно? Или опять разделимся на шесть и разъедемся в разные стороны?
— Кажется, да, — начала Беверли, но Майк покачал головой — он еще не кончил.
— Вы должны понять, что наши шансы на успех предусмотреть невозможно. Я знаю, что они невелики, и знаю, что, будь Стэн с нами, их было бы больше. С уходом Стэна наш круг разорвался. И я не знаю, сможем ли мы вообще с этим разорванным крутом выбросить Оно вон, хотя бы ненадолго, как мы сделали это прежде. Я думаю, Оно убьет нас одного за другим, и, возможно, каким-нибудь ужасным способом. Детьми мы создали этот кружок, замкнутый кружок, до сих пор я не понимаю, как нам это удалось. Я думаю, если мы согласимся продолжать действовать, мы создадим новый кружок, поменьше, не знаю, сможем ли мы сделать это. Может оказаться, что… уже слишком поздно. Майк опять посмотрел на них внимательно, глаза его потухли и выглядели усталыми на коричневом лице. — Думаю, нам надо проголосовать. Остаться и попытаться опять что-то сделать или разъехаться по домам. Вот что мы должны выбрать. Я собрал вас здесь во имя старого обещания. Результаты могут быть хуже, и жертв может быть больше, Он взглянул на Билла. И в этот миг Билл понял, что надвигается. Он трепетал, но ничего не мог поделать и с чувством облегчения представил себе, что должен совершить самоубийство; бросить руль и закрыть глаза рукой — принять это. Майк собрал их здесь, Майк скрупулезно выложил все перед ними… а сейчас он уступает бразды правления… Он собирается отдать их тому, кто уже выиграл в 1958 году.
— Что ты скажешь. Большой Билл? Сформулируй.
— Прежде чем я скажу, — сказал Билл, — ввсе ли поняли вопрос? Ты что-то собираешься сказать, Бев? Она покачала головой.
— Отлично, думаю, вопрос стоит таким образом: остаемся ли мы здесь и боремся, или обо всем забываем? Кто за то, чтобы остаться?
В первые секунды никто за столом не пошевелился. Это напомнило Биллу атмосферу аукциона, когда цена неожиданно зависает, и тогда те, кто не собирается больше повышать цену, замирают, как статуи, боясь пошевелить рукой — как бы аукционист не прибавил еще пять или двадцать пять. Билл подумал о Джорджи, который никому не желал зла, который хотел только выскочить из дому, где просидел целую неделю, о Джорджи с бумажной лодкой в одной руке, о Джорджи, который благодарит его… а потом встает на цыпочки и целует его в холодную щеку: «Спасибо, Билл. Отличная лодка».
Он почувствовал, как старая ярость поднимается в нем, но сейчас он был старше, и перспективы у него были пошире. Теперь это был не только Джорджи. Жуткая вереница имен прошла перед его мысленным взором. Бетти Рипсом, найденная замерзшей в земле;
Шерил Ламоники выловлена из Кендускеага, Мэтью Клементс, разбившийся на своем мотоцикле; Вероника Гроган, 9 лет, найдена в канализационном коллекторе; Стивен Джонсон, Лиза Альбрехт, все остальные, и только Богу известно, сколько ненайденных. Он медленно поднял руку и сказал:
— Давайте убьем Оно, на этот раз действительно убьем Оно. Только одно мгновение единственно его рука была поднята, как у единственного ребенка в классе, который знает правильный ответ и которого все остальные ненавидят. Потом Ричи вздохнул, поднял руку и произнес:
— К черту все. Это не может быть хуже, чем брать интервью у Оззи Осборна.
Беверли подняла руку. Краски вернулись на ее лицо, пятна выступили на скулах, щеки горели. Она выглядела и чрезвычайно взволнованной и испуганной до смерти.
Поднял руку и Майк.
Бен поднял руку.
Эдди Каспбрак сидел в кресле и выглядел так, как будто желал раствориться в этом кресле и исчезнуть. Его тонкое лицо было ужасно испуганным, когда он посмотрел направо и налево и потом назад на Билла. И Биллу на миг показалось, что наверняка Эдди просто встанет, толкнет дверь и выйдет из комнаты, не глядя ни на кого. Но Эдди поднял руку, а другой рукой схватил свой аспиратор.
— Так и надо, Эдс, — сказал Ричи. — Мы действительно собираемся дать себе пищу для размышления, я думаю.
— Бип-бип, Ричи, — дрожащим голосом сказал Эдди.
— Так что у тебя за идея, Майк? — спросил Билл. Роза, хозяйка, вошедшая с целым блюдом печенья с сюрпризом, окончательно испортила им настроение. Она вежливо и внимательно, без тени любопытства, оглядела этих шестерых людей со вскинутыми руками. Они медленно опустили руки, и никто не произнес ни звука, пока Роза не вышла.
— Это довольно просто, — сказал Майк, — но может оказаться чертовски опасно.
— Валяй, говори, — сказал Ричи.
— Я думаю так мы будем спорить до вечера. Мне кажется, каждый из нас должен вернуться в то место в Дерри, которое он — или она — помнит лучше… но не в Барренс. Туда идти еще рано. Можете считать, что это прогулка, если хотите.
— Зачем, Майк? — спросил Бен.
— Я не совсем уверен. Поймите, я во многом полагаюсь на интуицию…
— Тем не менее, мы кое-что узнали и можем от этого отталкиваться, — сказал Ричи. Все улыбнулись, кроме Майка, он просто кивнул.
— Да, такая постановка вопроса хороша, как, впрочем, и любая другая. Взрослым трудно полагаться на интуицию, и это главная причина, почему мы должны сделать именно так.
В конце концов дети на 80 % поступают именно так, по крайней мере, пока им не стукнет четырнадцать.
— Ты говоришь, что нужно вернуться к этому делу? — спросил Эдди.
— Я так думаю. Если не знаете точно куда идти, положитесь на свои ноги, они выведут куда-нибудь. А вечером встретимся в библиотеке и поговорим о том, что с вами случится.
— Если что-нибудь случится, — сказал Бен.
— Думаю, что-нибудь да будет.
— А что, как ты думаешь? — спросил Билл. Майк покачал головой.
— Понятия не имею. Думаю, что бы ни случилось, наверняка это будет неприятно. Вполне возможно, что кто-то из нас не придет в библиотеку сегодня вечером. Нет причин так думать… кроме… той же интуиции:
Все молчаливо согласились.
— Но почему поодиночке? — наконец спросила Беверли. — Если уж нам предстоит делать это всем вместе, почему ты хочешь, чтобы мы начинали по одному, Майк? Особенно если это настолько рискованно?
— Думаю, я могу ответить, — сказал Билл.
— Давай, Билл, — предложил Майк.
— Это начиналось для каждого из нас отдельно, — сказал Билл, — и я кое-что запомнил. У меня — фото в комнате Джорджа, у Бена — мумия. Потом прокаженный, которого Эдди видел на балконе на улице Нейболт-стрит. Кровь на траве около канала в парке. И птица… была еще какая-то птица, да, Майк?
Майк мрачно кивнул.
— Большая птица.
— Да, только не такая добрая, как в «Сезам-стрит». Ричи усмехнулся.
— Кошмар, неужели мы все прокляты!
— Бип-бип, Ричи, — сказал Майк, и Ричи умолк.
— У тебя был голос в трубе и кровь, капающая из водопровода, — сказал Билл Беверли. — А у Ричи… — здесь он остановился в замешательстве.
— Я, должно быть, исключение, подтверждающее правило, Большой Билл, — сказал Ричи. — Впервые я соприкоснулся с этим тогда летом, в комнате Джорджа, когда мы с тобой пришли к тебе и смотрели его альбом с фотографиями. Фото Центральной улицы возле канала начало двигаться. Ты помнишь?
— Да, — сказал Билл, — а ты уверен, что до этого ничего не было, Ричи? Вообще ничего?
— Ну, — что-то мелькнуло в глазах Ричи. — Ну, да, однажды Генри и его приятели гнались за мной, как раз перед окончанием школы, и я убежал от них в отдел игрушек в универмаге. Потом я пошел по Центральной улице и сел на скамейку в парке на минуту, и я подумал, что я видел… но это было только то, что я видел во сне.
— Что это было? — спросила Беверли.
— Ничего, — ответил Ричи довольно резко, — просто сон. — Он посмотрел на Майка. — Хотя я не отказываюсь от прогулки. Это поможет убить время. Экскурсия по родным местам.
— Значит, договорились? — спросил Билл. Все кивнули. — Мы встретимся в библиотеке вечером… когда ты предлагаешь, Майк?
— В семь. Позвоните, если будете опаздывать. Библиотека закрывается в семь на целую неделю, пока не начнутся школьные каникулы.
— В семь самое время, — сказал Билл, обводя всех глазами. — И будьте осторожны. Помните, никто из нас не знает по-настоящему, что нужно дддделать. Считайте, что это разведка. Если что-то увидите, не деритесь. Бегите.
— Я любовник, а не боец, — пропел Ричи мечтательным голосом Майкла Джексона.
— Ну, а если мы собираемся сделать это, нужно начинать, — сказал Бен. — Он слегка улыбнулся левым уголком рта, скорее горько, чем весело.
— Черт меня подери, если я знаю, куда мне идти. По мне, так лучше всего идти с вами, парни, — его глаза на минуту задержались на Беверли. — Не могу придумать ничего, что бы имело какое-то значение для меня. Наверное, я поболтаюсь пару часов, глазея на дома. Ноги уж точно промочу.
— Ты-то найдешь куда пойти, Соломенная Голова, — сказал Ричи. — Походи по старым кафе, собери дань. — Бен засмеялся.
— Мой аппетит заметно поубавился с одиннадцати лет. Я уже набит битком. Вы, парни, можете выкатить меня отсюда.
— Ну, ладно. Все решено, — сказал Эдди.
— Минутку, — закричала Беверли, когда они стали подниматься со стульев. — Печенье с сюрпризом! Не забудьте про него!
— Ладно, — сказал Ричи, — я уже вижу свой сюрприз — скоро меня съест огромный монстр. Прощай, Ричи!
Они засмеялись, и Майк передал небольшую вазу с печеньем Ричи, который взял одно, а остальные передал дальше. Билл заметил, что никто не посмотрел, что находится внутри, пока все не взяли по одному. Они сидели, каждый держа сделанное в форме шляпки печенье либо в руках, либо на столе перед собой. И даже, когда Беверли, все еще улыбаясь, взяла свое, Билл почувствовал, что с трудом сдерживает крик: