Что делают, когда хотят избавиться от птиц?
Лучше всего подстрелить их.
Что делают, когда хотят избавиться от чудовища? В кино показывают, что лучше всего подстрелить его серебряной пулей.
Бен и Ричи выслушали его достаточно почтительно. Потом Ричи спросил:
— Где ты достанешь серебряную пулю, Большой Билл? Закажешь по почте?
— Очень сссмешно. Ннам пппридется самим сделать ее.
— Как?
— По-моему, для того мы и пришли в библиотеку. Чтобы выяснить это, — сказал Бен.
Ричи кивнул и поправил очки. Глаза за стеклами очков были серьезными и задумчивыми… но он сомневался, подумал Билл. Он чувствовал, что и сам не уверен в успехе. По крайней мере, Ричи больше не дурачится, а это уже шаг вперед.
— Кажется, у твоего отца есть «Вальтер»? — спросил Ричи. — Тот, который мы брали на Нейболт-стрит.
— Да, — ответил Билл.
— Если мы действительно будем знать, как сделать серебряную пулю, где мы возьмем серебро? — спросил Ричи.
— Я позабочусь об этом, — скромно сказал Бен.
— Так… хорошо, — сказал Ричи. — Пусть об этом позаботится Соломенная Голова. Что дальше? Опять Нейболт-стрит? Билл кивнул.
— Ооопять Нннейболт-стрит. И пппотом ммы пппрострелим его вввонючую гголову.
Трое ребят постояли еще немного, серьезно глядя друг на друга, и пошли в библиотеку.
— Конечно, робята, опять тот же чорный парня! — закричал Ричи голосом ирландца-полицейского.
Прошла неделя, была уже почти середина июля, и подземный штаб был почти готов.
— Допрое утро тебе, мистер О'Хэнлон, сор! И прекрасно, прекрасно день обещать быть! Прекрасно, как картошка, как мой старый мам бывало…
— Насколько я знаю, Ричи, полдень — это конец утра, — сказал Бен, неожиданно появляясь из ямы, — и полдень был два часа назад.
Они с Ричи укрепляли стенки ямы. Бен снял свитер, потому что день был жаркий, а работа — не из легких. Посеревшая от пота футболка прилипла к груди и мешком свисала на животе. Взгляд у него был в высшей степени самонадеянный. Но Майк подозревал, что стоит появиться Беверли, как Бен снова спрячется в свой нелепый свитер, не успеете вы и глазом моргнуть.
— Не надо колкостей, ты говоришь совсем как мистер Стэн, — сказал Ричи. Пять минут назад он вылез из ямы, потому что, как он сказал, настало время перекурить.
— Мне послышалось, что ты сказал, что у тебя нет сигарет, — сказал Бен.
— Да, — сказал Ричи. — Но это дело принципа.
Майк держал под мышкой отцовский альбом с фотографиями.
— Где все? — спросил он. Он знал, что Билл должен быть где-то поблизости, так как видел под мостом Сильвера.
— Билл и Эдди ушли на свалку примерно полчаса назад, за досками, — сказал Ричи. — Стэнни и Бев отправились в скобяную лавку Рейнольдса за петлями. Я не знаю, зачем там вверх-вниз скачет ряса Соломенной Головы — вверх-вниз ха-ха, усек? — но, видимо, пользы от него никакой. Мальчику нужен кто-нибудь, чтобы за ним приглядывал, понимаешь? Между прочим, ты должен нам двадцать три цента, если все еще хочешь быть в нашем отряде. Твой пай за петли.
Майк переложил альбом из правой руки в левую и полез в карман. Он отсчитал двадцать три цента (в общем итоге его оставшееся богатство составило десять центов) и протянул их Ричи. Затем он подошел к яме и посмотрел вниз.
Это была уже не просто яма. Ее края были аккуратно выровнены и укреплены. Доски были все разной формы и ширины, но Бен, Билл и Стэн над ними хорошенько потрудились и с помощью инструментов из магазина Зака Денбро довели их до нужной кондиции (Билл очень болезненно следил, чтобы все инструменты каждый вечер и в том же состоянии возвращались на прежнее место). Бен с Ричи прибивали поперечины между подпорками. Рядом лежал сваленный в кучу дерн для крыши штаба.
— Мне кажется, вы, ребята, неплохо потрудились, — сказал Майк.
— Конечно, — сказал Бен и указал на альбом. — Что ты принес?
— Альбом отца, — сказал Майк. — Он собирает старые открытки и вырезки из газет про Дерри. Это его хобби. Пару дней назад я его просматривал — я говорил вам, что мне показалось, я где-то видел этого клоуна раньше. И я видел его. Здесь. Вот поэтому я принес это сюда. — Ему стыдно было признаться, что он не осмелился спросить на это разрешения у отца, побоявшись вопросов, которые могли последовать из его просьбы. Он, как воришка, взял его из дома, пока отец сажал помидоры на западном поле, а мать развешивала белье на заднем дворе. — Я думаю, вам, ребята, стоит тоже на это посмотреть.
— Ладно, давай посмотрим, — сказал Ричи.
— Я бы подождал остальных. Так было бы лучше.
— О'кей, — Ричи, по правде говоря, не горел желанием рассматривать открытки с видами Дерри ни в этом, ни в каком другом альбоме. Особенно после того, что случилось в комнате Джорджи. — Хочешь помочь мне и Бену укрепить стенки?
— Еще бы, — Майк осторожно положил альбом отца на землю подальше от ямы, чтобы не заляпать его грязью, и взял лопату.
— Копай здесь, — сказал Бен и показал Майку участок, где надо было копать. Примерно на фут глубиной. Потом я вставлю доску и подержу ее, чтобы она не упала, а ты в это время ее засыплешь землей.
— Хороший план, парень, — глубокомысленно изрек Ричи, сидя на краю ямы и болтая ногами.
— А почему бы тебе самому этим не заняться? — спросил Майк.
— Я что-то притомился, — с довольным видом сказал Ричи.
— Как продвигается ваш с Биллом план? — Майк остановился, чтобы снять рубашку, и снова принялся копать. День был очень жаркий, даже в Барренсе.
— Так… неплохо, — сказал Ричи, и Майку показалось, что он бросил на Бена предостерегающий взгляд. — По-моему, неплохо.
— Почему молчит радио, Ричи? — спросил Бен. Он соскользнул в яму, в которой копал Майк. Транзистор Ричи висел на ремне в укромном месте, — на толстой ветке ближайшего кустарника.
— Батарейки сели, — сказал Ричи. — Ты забрал мои последние двадцать пять центов, чтобы купить петли, помнишь? Жестоко, Соломенная Голова, очень жестоко. После всего, что я для тебя сделал. Кроме того, единственное, что я могу сейчас поставить, это «WABI», а они играют рок-н-ролл.
— Что?
— Соломенная Голова думает, что Томми Сендс и Пат Бун поют рок-н-ролл, — сказал Ричи, — но он так думает, потому что он больной. Элвис поет рок-н-ролл, Эрни К. Доу поет, рок-н-ролл, Карл Перкинс поет рок-н-ролл, Бадди Холли. «О-о, Пегги… моя Пегги…»
— Прошу тебя, Ричи, — сказал Бен.
— А еще, — сказал Майк, налегая на лопату, — Фате Домино, Чак Берри, Литл Ричард, Шеп и «Лаймлайтс», Лаверн Бейкер, Френки Лаймон и «Тинэйджеры», Ханк Баллард и «Миднайтерс», «Коастерс», «Айсли Бразерс», «Кресте», «Чордс», Стик Макги…
Они смотрели на него с таким изумлением, что Майк рассмеялся.
— Я запутался сразу после Литл Ричарда, — сказал Ричи. Он любил Литл Ричарда, но если у него и был этим летом тайный кумир в рок-н-ролле, то это — Джерри Ли Льюис. Его мать случайно вошла в гостиную в тот момент, когда Джерри Ли выступал в «Американской эстраде». Как раз в эту минуту Джерри Ли влез на пианино и играл на нем, вися вниз головой. Он пел «Студенческий рок-н-ролл». Какое-то время Ричи был уверен, что мать упадет в обморок. В обморок она не упала, но она была настолько потрясена увиденным, что за обедом поставила вопрос о том, чтобы отправить Ричи провести остаток лета в спортивном лагере. Теперь Ричи занавесил глаза волосами и запел: «Давай, детка, все кошечки в университете танцуют рок-н-ролл…»
Бен обошел вокруг ямы, потирая большой живот и сделав вид, что его вот-вот стошнит. Майк зажал нос и так засмеялся, что из глаз хлынули слезы.
— Что-то не так? — спросил Ричи. — Что вас беспокоит, ребята? Это же здорово! Я хочу сказать, что это действительно здорово!
— О, парень, — сказал Майк, но он так сильно смеялся, что едва мог вымолвить слово, — это же бред! Я хочу сказать, что это действительно бред!
— У негров нет вкуса, — сказал Ричи. — Я думаю, об этом написано даже в Библии.
— О, мамми, — простонал Майк, смеясь еще больше, а когда Ричи с искренним недоумением спросил, что это такое было, Майк свалился на землю и принялся кататься по ней, подвывая и держась за живот.
— Ты, наверное, думаешь, что я завидую, — сказал Ричи. — Ты, наверное, думаешь, что я тоже хочу быть негром.
Теперь и Бен сполз вниз, дико хохоча. Его тело колыхалось и тряслось, глаза вылезли из орбит.
— Хватит, Ричи, — выдавил он. — Я сейчас наложу в штаны. Я по-по-подохну, от смеха, если ты не пере-рестанешь…
— Я не хочу быть негром, — продолжал Ричи. — Кому охота носить розовые штаны и жить в Бостоне, и покупать пиццу по кусочкам? Я хочу быть евреем, как Стэн. Хочу иметь залоговый магазин и продавать переключатели для бритв, пластиковые собачьи подстилки и подержанные гитары.
Бен и Майк рыдали от смеха. Их смех эхом перекатывался по зеленым джунглям оврага, пугая птиц и белок на ветках. Их смех был полон беззаботной юности, жизненной силы и свободы. Почти каждое живое существо, уха которого достиг этот жизнерадостный смех, так или иначе отреагировало на него, но существо, которое вынырнуло из широкой бетонной трубы водостока и снова пропало в верхней части Кендускеага, не было живым.
Накануне внезапно разразилась сильная буря (будущий штаб не сильно пострадал, потому что с тех пор, как ребята начали копать яму, они каждый вечер тщательно накрывали ее куском брезента, который Эдди стянул с киоска Уолли Спа; брезент пропах краской, но свое предназначение оправдывал), и в сточные трубы под Дерри часа два-три, не меньше, бурлящим потоком стекала вода. Этот неистовый поток воды и вынес на свет Божий свой страшный груз.
Это было тело девятилетнего мальчика по имени Джимми Куллум. На его лице кроме носа не было больше ничего. На том месте, где должно было быть все остальное, осталось сплошное месиво. Этот кусок сырого мяса был сплошь усыпан глубокими черными отметинами, которые, кажется, мог опознать только Стэн Урис: это были следы от птичьего клюва. Очень большого клюва.