— У тебя ееесть твои пппти…
Он поднял голову вверх, сухожилия на шее вытянулись, кадык, как наконечник стрелы, вонзился в его горло. Бена наполнили страх и жалость к своему другу Биллу Денбро, но одновременно и чувство удивительного облегчения. Сомневался ли он в Билле? Разве они сомневались? Кто-нибудь из них? Билл, скажи, правда?
И так или иначе, Билл сказал.
— У тебя еесть тттвои ппптицы! Твои ппптицы! Он решительно протянул книгу Стэну. Стэн взял ее и посмотрел на Билла, не говоря ни слова. На его щеках блестели слезы. Он так сильно сжал книгу, что пальцы побелели. Билл посмотрел на него, потом на остальных.
— Ппппошли, — сказал он снова.
— Разве птицы подействуют? — спросил Стэн. Его голос был низким и хриплым.
— В водонапорной башне они же сработали, правда? — спросила его Бев, Стэн неуверенно посмотрел на нее. Ричи ударил его по плечу.
— Давай, Стэн, — сказал он. — Ты мужик или мышь?
— Я, должно быть, мужик, — с дрожью в голосе сказал Стэн и вытер слезы с лица тыльной стороной ладони. — Насколько я знаю, мыши не гадят в штаны.
Они засмеялись, и Бен мог бы поклясться, что он почувствовал, как дом отступает от них, от этого их дружного смеха. Майк повернулся.
— Та большая комната. Комната, через которую мы только что прошли. Смотрите!
Они посмотрели. Гостиная была теперь почти черной. Не было дыма или какого-либо газа; была просто чернота, сплошная чернота. Воздух лишился своего света. Чернота, казалось, накатывает и окутывает их, когда они смотрят в нее, соединяется, липнет к их лицам.
— Пппошли.
Они отвернулись от темноты и прошли в переднюю. Из нее открывались три двери, две — с грязными белыми фарфоровыми ручками, в третьей на месте ручки осталась лишь дыра. Билл взялся за первую ручку, повернул ее и распахнул дверь. Бев шла за ним по пятам, подняв рогатку.
Бен отступил, уверенный, что остальные делают то же самое, столпившись за Биллом, как напуганная стайка. Это оказалась спальня, в которой не было ничего, кроме запачканного матраса. Из него торчали ржавые воспоминания о былых пружинах. За единственным окном комнаты кланялись и качались подсолнухи.
— Ничего нет… — начал Билл, а затем матрас начал раздуваться и ритмично дышать. Внезапно он треснул прямо посередине. Из него стала сочиться черная липкая жидкость; пачкая матрас, она лилась по полу по направлению к дверному проему. Она извивалась, как веревка.
— Закрой ее, Билл! — закричал Ричи. — Закрой эту чертову дверь!
Билл с силой захлопнул ее, посмотрел на них и кивнул.
— Пошли.
Он едва дотронулся до ручки второй двери — двери на другой стороне узкого прохода, — как за ее деревянной панелью послышалось мощное жужжание.
Даже Билл отпрянул от этого все усиливающегося нечеловеческого звука. Бен почувствовал, что звук может свети его с ума; он вообразил гигантского сверчка за дверью — как из фильма, где радиация создала насекомых огромных размеров, — «Начало конца», что ли, или «Черный скорпион», или фильм с насекомыми в канализационных стоках Лос-Анджелеса. Он не смог бы убежать, даже если бы этот жужжащий жуткий ужас расщепил панели двери и начал ощупывать его своими огромными волосатыми лапами. Он смутно слышал, как рядом с ним хрипит и задыхается в кашле Эдди.
Звук нарастал толчками, хоть и оставался жужжащим. Билл сделал еще один шаг назад, теперь уже у него в лице не было ни кровинки, глаза вытаращились, губы казались пурпурным шрамом под носом.
— Стреляй в него, Беверли! — услышал Бен свой крик. — Стреляй в него через дверь, стреляй до того, как он схватит нас!
К грязному окну в конце коридора тяжелой давящей массой прилипло солнце.
Беверли поднимала рогатку, словно во сне, по мере того, как вопль-жужжание становился громче, громче…
Но перед тем, как она смогла оттянуть резинку рогатки назад, Майк закричал:
— Нет! Нет! Не надо, Бев! О, Боже! Подожди! — и он, нервно рассмеявшись, рванулся вперед, схватился за ручку, повернул ее и распахнул дверь. Она свободно раскрылась с коротким скрежещущим звуком. — Это трещотка! Простая трещотка, вот и все, — то, чем пугают ворон!
Комната была пуста. На полу лежала коробка «Стерно» с пробитыми концами. В середине была плотно привязана навощенная веревка, завязанная узлом поверх отверстий, пробитых на концах коробки. Хотя в комнате не было никакого жужжания — одно окно было закрыто и наглухо забито досками, впуская только узкие полосы света, — не могло быть никакого сомнения, что жужжание исходило из коробки.
Майк подошел к ней и сильно пнул ее ногой. Жужжание прекратилось, когда коробка отлетела в дальний угол.
— Просто трещотка, — сказал он остальным, как бы извиняясь. — Мы такой пугали ворон. Ничего. Просто дешевая хитрость. Но я не ворона, — он посмотрел на Билла, больше не смеясь, но спокойно улыбаясь. — Я все еще боюсь Оно, думаю, мы все боимся, но Оно боится нас тоже. По правде говоря, Оно, я думаю, очень здорово боится.
Билл кивнул:
— Я ттоже ттак ддумаю, — сказал он.
Они подошли к двери в конце прихожей, и, когда Бен увидел, как Билл засовывает свой палец в дырку, где была когда-то ручка двери, он понял, что сейчас наступит конец; за дверью не будет уже никакой хитрости, никаких шуток. Запах был теперь пугающим, и грозное ощущение противоборства двух сил, витающее вокруг них, стало намного сильнее. Он посмотрел на Эдди, одна рука у того была на перевязи, здоровой рукой он держал аспиратор. Он посмотрел на Бев, она стояла с другой стороны, лицо у нее было белое, она держала рогатку, похожую на грудную косточку птицы, и подумал: Если нам придется бежать, я постараюсь защитить тебя, Беверли. Клянусь, я постараюсь.
Она, может быть, почувствовала его мысли, потому что повернулась к нему и наградила его напряженной улыбкой. Бен улыбнулся в ответ.
Билл распахнул дверь. Ее петли издали тупой скрип и затем затихли. Это была ванная комната… но что-то в ней было не то. Кто-то что-то здесь разбил, — было все, что Бен мог уяснить вначале. — Не бутылку… а что?
Повсюду валялись, зловеще мерцая, белые черепки. Потом он понял. Это было как безумие, ударяющее в голову. Он засмеялся. Ричи присоединился к нему.
— Да, здорово дедуля напердел, — сказал Эдди, и Майк начал хихикать и кивать головой. Стэн слегка улыбался. Только Билл и Беверли оставались мрачными.
Белые куски, разбросанные по полу, были черепками фаянса. Унитаз взорвался. Бачок, как пьяный, накренился в луже воды, и его спасло от падения только то, что унитаз стоял в углу комнаты и бачок был у самой стенки.
Они сгрудились за Биллом и Беверли, их ноги скрипели на кусках фаянса. Что бы это ни было, — подумал Бен, — оно к черту разнесло этот несчастный туалет. Он сразу увидел Генри Бауэрса, бросающего в него гранатой, а потом удирающего.
Его только занимало, сколько же понадобилось динамита для такого дела. Крупных кусков уцелело чертовски мало, в основном остались только малюсенькие острые осколки, похожие на дротики. Обои (гирлянды роз и резвящиеся эльфы, как в прихожей) повсюду были усеяны дырками. Это было похоже на взрыв, но Бен знал, что взрыв вогнал бы в стены гораздо больше осколков.
Рядом на когтистых ножках стояла ванна. Бен посмотрел внутрь и увидел на дне накипь, осадки и песок. Сверху смотрела ржавая головка душа. Здесь был таз и аптечка с неплотно закрытой дверцей, показывающей пустые полочки. На полках, там, где раньше были лекарства, стояли ржавые кружки.
— Я бы не подходил слишком близко к этому, Большой Билл! — сказал резко Ричи, и Бен оглянулся.
Билл приближался к устью канализационной трубы в полу, над которой когда-то был унитаз. Он наклонился вперед… и затем повернулся к остальным.
— Я сслышу, как работает ннассос… такой же, как в Барренсе! Бев подошла к Биллу. За ней подошел Бен, и да, он тоже мог это слышать: непрерывный гудящий шум. За исключением эха в трубах, это вовсе не звучало механически. Это звучало, как нечто живое.
— Ввот оттткуда Оно ппприходило, — сказал Билл. Его лицо было мертвенно бледным, глаза горели от возбуждения. — Ввот откккуда Оно пришло ввв тттот день, и ввот оттткуда Оно приходит всегда! Канализация!
Ричи кивнул.
— Мы были в подвале, но Оно было не там. Оно приходило снизу, потому что только отсюда Оно могло выйти.
— И это сделало Оно? — спросила Беверли.
— Я ддумаю, Оно сспешило, — серьезно ответил Билл. Бен посмотрел в трубу. Она была трех футов в диаметре и темная, как шахта. Внутренняя керамическая поверхность была покрыта чем-то, о чем он не хотел думать. Гудящий шум гипнотически уплывал… и вдруг он увидел что-то. Он увидел это не физическими глазами, а глазом, глубоко заключенным в его мозгу.
Оно мчалось к ним, развивая скорость экспресса, заполняя горловину этой темной трубы; Оно было сейчас в своей собственной форме, какой бы она ни была; Обычно Оно принимало какую-либо форму, знакомую им; Оно приближалось, приближалось из своих отвратительных пещер и черных катакомб под землей. Его глаза мерцали могильным желтовато-зеленым огнем, Оно приближалось.
И затем он увидел Его глаза внизу, в той темноте, горящие искры, злобные и беспощадные. За гудением механизмов Бен теперь мог слышать новый звук: «Хсссс…» Из пасти канализационной трубы доносилось зловоние, и он отступил назад, кашляя и задыхаясь.
— Оно идет! — закричал он. — Билл, я увидел Его, Оно идет! Беверли подняла рогатку.
— Хорошо, — сказала она.
Что-то взорвалось в канализационной трубе. Бен, пытаясь потом припомнить, что случилось, мог вспомнить только серебристо-оранжевую льющуюся субстанцию. Она не была призрачной, она была твердой, и он ощущал другую форму, какую-то истинную сущность формы, за ним… но глаза Бена не могли охватить то, что он видел, это было слишком ужасно.
Ричи, спотыкаясь, отступил назад, лицо его исказилось от ужаса, он кричал и кричал: