— Задницын ублюдок! — кричал теперь Гартон… кричал и смеялся. Все трое, как сказал Хагарти Гарднеру и Ривзу, хохотали, избивая Адриана. — Задницын ублюдок!
— Задницын ублюдок! Задницын ублюдок! Задницын ублюдок! — подпевал, смеясь, Дубей.
— Помогите, — снова послышался слабый голос, и потом — смешок — будто голос беззащитного ребенка.
Хагарти посмотрел вниз и увидел клоуна — и именно с этого момента Гарднер и Ривз начали скептически относиться ко всему, что сказал Хагарти, потому что все остальное было бредом лунатика. Однако потом, вспомнив, что Унвин тоже видел клоуна — или сказал, что видел, — Гарднер почувствовал себя озадаченным — у него появились мысли иного порядка. У его напарника либо никогда не было мыслей, либо он не признавался в них.
Клоун, как сказал Хагарти, напоминал и Рональда Макдональда и старого телевизионного клоуна Бозо — а может так ему только показалось. Клочья рыжих волос торчали у него во все стороны, что и давало повод сравнивать его с Макдональдом и Бозо. Но по зрелом размышлении оказывалось, что он вовсе не был похож на них. Улыбка на белом блине нарисована красным, а не оранжевым, и глаза отливают таинственным серебряным блеском. Контактные линзы, возможно… хотя и тогда что-то ему подсказывало, и сейчас, что серебро, возможно, было настоящим цветом его глаз. На клоуне был мешковатый костюм с большими оранжевыми пуговицами-помпонами; на руках — картонные рукавицы.
— Если вам нужна помощь. Дон, — сказал клоун, — возьмите себе шарик.
И он предложил связку, которую держал в руке.
— Они летают, — сказал клоун. — Мы здесь внизу все летаем; очень скоро ваш приятель тоже полетит.
— Этот клоун назвал тебя по имени, — сказал Джефф Ривз бесцветным голосом. Он посмотрел через склоненную голову Хагарти на Гарольда Гарднера и подмигнул ему.
— Да, — сказал Хагарти, не поднимая взгляда. — Я знаю его голос.
— Итак, затем вы сбросили его, — сказал Бутильер, — сбросили задницына ублюдка.
— Не я! — сказал Унвин, взглянув вверх. Он убрал рукой спадавшие на глаза волосы и в упор посмотрел на полицейских. — Когда я увидел, что они в действительности хотят сделать, я пытался оттолкнуть Стива, так как знал, что так парня можно изувечить… Футов десять было до воды…»
До воды было двадцать три фута. Один из патрульных шефа полиции уже сделал замер.
— Он был похож на сумасшедшего. Те двое продолжали вопить «Задницын ублюдок! Задницын ублюдок!», а затем подняли его. Вебби держал его за руки, а Стив за штаны сзади и… и…
когда Хагарт увидел, что они делают, он рванулся к ним, крича во весь голос:
— Нет! Нет! Нет!
Крис Унвин оттолкнул его, и они с Хагарти упали в кучу металлической стружки на пешеходной дорожке. — Ты тоже хочешь туда? — прошипел Унвин. — Беги, щенок!
Они скинули Адриана Меллона с моста в воду. Хагарти услышал всплеск.
— Давайте сматываться отсюда, — сказал Стив Дубей. Он и Вебби пятились к машине.
Крис Унвин подошел к перилам и посмотрел вниз. Сначала он увидел Хагарти, ползущего по заросшей сорняками, заваленной отбросами насыпи к воде. Затем он увидел клоуна. Одной рукой клоун вытаскивал Адриана; в другой руке были шары. С Адриана стекала вода, он задыхался, стонал. Клоун вращал его голову и во весь рот улыбался Крису. Крис сказал, что он видел его сверкающие серебром глаза и его оскаленные зубы — большие, огромные зубы, сказал он.
— Как у льва в цирке, — сказал он. — Я имею в виду, что они такие же большие.
Затем, сказал он, он увидел, как клоун закидывает руку Адриана ему на голову.
— Что потом, Крис? — спросил Бутильер. Слушать такое ему надоело. Сказки наскучили ему с восьми лет.
— Да-да, — сказал Крис. — Это было, когда Стив схватил меня и пихнул в машину. Но… Я думаю, он укусил его подмышкой. Крис снова посмотрел на полицейских, но теперь неуверенно. — Я так думаю, он это сделал. Укусил его подмышкой. Как будто хотел съесть его. Как будто хотел съесть его сердце.
— Нет, — сказал Хагарти, когда ему представили версию Криса Унвина в форме вопросов. Клоун не вытаскивал и не тащил Эйда, во всяком случае, он этого не видел. До определенного момента клоун, по-видимому, был сторонним наблюдателем.
Клоун, как сказал Хагарти, стоял на дальнем берегу обхватив руками мокрое тело Эйда. Правая несогнутая рука Меллона, торчала из-за головы клоуна, а глаза клоуна вперились в правую подмышку Эйда, но он не кусал его, он улыбался. Хагарти увидел, что он смотрит из-под руки Эйда и улыбается.
Руки клоуна сжались, и Хагарти услышал, как затрещали ребра.
Эйд пронзительно закричал.
— Плыви с нами, Дон, — произнес гримасничающий красный рот и рука в белой перчатке указала под мост.
Шары полетели под мостом — не десяток и не десять десятков, а тысячи — красные, и синие, и зеленые, и желтые, и на каждом было написано: Я ЛЮБЛЮ ДЕРРИ!
— Да, действительно тысячи шаров, — сказал Ривз и еще раз подмигнул Гарольду Гарднеру.
— Я знаю звук его голоса, — снова и снова повторял Хагарти тем же мрачным голосом.
— Ты видел эти шары, — сказал Гарднер.
Дон Хагарти медленно поднес руки к лицу.
— Я видел их так же ясно, как вижу свои собственные пальцы. Тысячи шаров. Ничего нельзя было разглядеть под мостом — так много их было. Они касались друг друга и расходились в стороны. И еще был звук, какой-то звук. Чудной, жалостливый. Это они терлись друг о друга. И бечевки. Свисал целый лес белых бечевок. Будто белые нити паутины. Клоун забрал Эйда туда. Я видел, как мелькает его костюм через эти бечевки. Эйд издавал ужасные удушливые звуки. Я устремился туда, за ним… и клоун обернулся. Я увидел его глаза, и тут же понял, кто он такой.
— Кто же это был. Дон? — спросил мягко Гарольд Гарднер.
— Это был Дерри, — сказал Дон Хагарти. — Этот город.
— И что вы тогда сделали? — спросил Ривз.
— Я побежал, черт вас дери, — сказал Хагарти и залился слезами.
Гарольд Гарднер сохранял спокойствие до 13-го ноября — до того дня, когда Джон Гартон и Стивен Дубей должны были предстать перед судом в окружном суде Дерри 39 убийство Адриана Меллона. Накануне суда он пошел к Тому Бутильеру. Он хотел поговорить с ним о клоуне. Бутильер не хотел этого, но, увидев, что Гарднер может сделать какую-нибудь глупость, согласился.
— Не было никакого клоуна, Гарольд. Единственные клоуны той ночью — те три мальчишки. Ты знаешь это не хуже меня.
— У нас есть два свидетеля…
— Это чушь. Унвин решил настроиться на Однорукого — их песня: «Мы не убивали несчастного лидера, это сделал Однорукий» — как только понял, что дело на этот раз пахнет керосином. Хагарти — истеричка. Он стоял рядом и наблюдал, как трое мальчишек убивают его лучшего друга. Я бы не удивился, если бы он увидел летающие тарелки.
Но Бутильер знал другое. Гарднер мог прочесть это в его глазах, и увертывание, виляние помощника прокурора федерального судебного округа раздражали его.
— Мы говорим с тобой сейчас о беспристрастных свидетелях, — сказал он. — Не засирай мне мозги.
— О, ты хочешь говорить об этой чепухе? Выходит, ты веришь, что под мостом был клоун-вампир? Все это бред собачий.
— Нет, не так, но…
— Или о том, что Хагарти увидел там биллионы баллонов и на каждом было написано в точности то же самое, что на шляпе его любовника? Это тоже бред собачий.
— Нет, но…
— Тогда зачем ты меня этим беспокоишь?
— Прекрати подвергать меня перекрестному допросу! — взревел Гарднер.
Оба они говорили одно и то же, хотя ни один из них не знал, что говорил другой.
Бутильер сидел за столом, играя карандашом. Теперь он положил карандаш, встал и подошел к Гарольду Гарднеру. Бутильер был на пять дюймов ниже, но Гарднер попятился, видя гнев полицейского.
— Ты хочешь, чтобы мы проиграли это дело? А, Гарольд?
— Нет. Конечно…
— Ты хочешь, чтобы эти праздношатающиеся хлюсты ходили на свободе?
— Нет!
— О'кей. Хорошо. Так как тут у нас полное согласие, я расскажу тебе без утайки, что думаю по этому поводу. Да, возможно под мостом в ту ночь был человек. Не исключено даже, что на нем был клоунский костюм, хотя я имея дело с достаточным количеством свидетелей и думаю, что это просто какой-то случайный бездельник в чужих обносках. Там он, возможно, торчал в поисках оброненной мелочи или мясных отбросов. Все остальное сделали его ГЛАЗА, Гарольд. Ну, что такое возможно?
— Я не знаю, — сказал Гарольд. Он бы сам хотел, чтобы его убедили, но учитывая точное соответствие двух описаний… нет. Он не считал такое возможным.
— Это уже слишком. Мне плевать, был ли это Кинко-клоун, или парень в костюме Анкла Сэма на ходулях, или Губерт Счастливчик. Если мы введем в дело этого парня, их адвокат уцепится за него, ты и ахнуть не успеешь. Он скажет, что два эти невинных агнца с модными стрижками в модных костюмчиках не сделали ничего особенного, просто в шутку сбросили этого парня-гомика с моста в реку. Он заметит, что Медлен был еще жив после падения; у них для этого есть свидетельские показания Хагарти, а также Унвина.
— ЕГО клиенты не совершили убийства, о нет! Это был какой-то дух в клоунском костюме…
— Во всяком случае, Унвин собирается рассказать эту историю.
— А Хагарти нет, — сказал Бутильер. — Потому что ОН понимает. Без Хагарти кто поверит Унвину?
— Мы, — сказал Гарольд Гарднер с горечью, которая удивила даже его самого, — но я думаю, МЫ не будем рассказывать.
— Что за дьявольщина. — взревел Бутильер, воздевая руки. — ОНИ УБИЛИ ЕГО! Они не просто бросили его в реку — у Гартона была бритва. Меллону нанесли семь режущих ранений, в том числе в левое легкое и два в яйца. Раны явно нанесены бритвой. Сломано четыре ребра — Дубей сделал это, медвежьей своей хваткой. Его укусили, да. У него на руках были укусы, на левой щеке, на шее. Я думаю, это сделали Унвин и Гартон, хотя у нас только одно явное доказательство, да и то вероятно, недостаточно явное, чтобы выставить его на суде. Да, под правой его мышкой вырвав большой кусок мяса, ну так что? Один из них действительно любил кусаться. Вероятно, даже л