ПРАЗДНИК (1984)
1
— Адриан носил эту шляпу, — объяснял полисменам его всхлипывающий приятель Дон Хагарти, — потому что выиграл ее в лавке Басси-парка буквально за шесть дней до своей смерти. Он гордился этим выигрышем и носил ее потому, что ему нравился этот паршивый городишко, — восклицал он сквозь слезы, обращаясь к копам.
— Речь не об этом, — прервал его один из копов, Гарольд Гардинер. Гарольд был одним из четырех сыновей Дэйва. В тот день, когда Дэйв обнаружил безжизненное однорукое тело Джорджа Денборо, Гарольду исполнилось пять лет. Теперь, в свои тридцать два, он был лыс, как колено. Глядя на Дона Хагарти, он никак не мог поверить, что его скорбь и боль неподдельны — ему хотелось отказать в этих человеческих чувствах существу, пользующемуся губной помадой и надевающему столь узкие панталоны, что можно сосчитать складки на его члене. Весьма подозрительный тип. Как и покойник — Адриан Меллон.
— Давай-ка сначала, — произнес напарник Гарольда, Джеффри Ривз. — Вы вместе вышли из Фалкона и направились к каналу. Дальше что?
— Сколько раз мне еще повторять это тупицам! Они убили его! Они столкнули его вниз! — Дон Хагарти вновь зарыдал.
— Еще раз, — терпеливо повторил Ривз. — Вы вышли из Фалкона. Дальше?..
2
Этажом ниже в комнате для допросов двое копов Дерри снимали показания у семнадцатилетнего Стива Дьюби. В нотариате еще двое бились с Джоном (Уэбби) Гартоном, восемнадцати лет; наконец, на пятом этаже, в кабинете начальника полиции Дерри сам Эндрю Радемахер и помощник окружного судьи Том Бутилье допрашивали пятнадцатилетнего Кристофера Анвина. Парень в линялых джинсах, майке с сальными пятнами и тупоносых ботинках горько плакал. Бутилье с Радемахером взяли его к себе, чувствуя, что парень — самое слабое звено в этой преступной цепочке.
Давай-ка сначала, — сказал Бутилье ту же фразу, что и Ривз двумя этажами ниже.
— Мы не хотели убивать его, — прорыдал Анвин. — Это все из-за шляпы. Не верилось, что он продолжит ее носить после — ну, вы знаете, — после того, что сказал ему Уэбби. Я думал, что мы только попугаем его. Мы же предупреждали его, чтобы не было неприятностей… по крайней мере я и Стиви Дьюби… Мы не хотели убивать его!
— Ладно, Крис, хорош вешать лапшу на уши, — вставил Бутилье. — Вы же сбросили паскудника в канал.
— Да, но…
— А теперь тяжесть содеянного заставила вас троих прийти к нам и чистосердечно признаться, верно, Энди?
— Ты прав.
— Ну ладно, не хрена байки рассказывать. Вы увидели, как эти два педика выходят под балдой из Фалкона, и в ту же минуту вознамерились сбросить их с моста, так?
— Нет! — горячо запротестовал Анвин.
Бутилье, вздохнув, вынул из нагрудного кармана пачку «Мальборо», сунул сигарету в рот, другую предложил Анвину. Парень взял сигарету трясущимися пальцами. Бутилье поднес спичку к самому ее кончику, терпеливо ожидая, когда Анвина перестанет трясти.
— Ну и, когда вы увидели, что на нем шляпа, — гнул свое Радемахер.
Анвин сделал глубокую затяжку, наклонил голову так, что сальная шевелюра совершенно закрыла глаза, и выпустил дым через угреватый нос.
— Так, — сказал едва слышно.
Бутилье склонился над ним; его карие глаза заблестели. На лице появилось хищное выражение, хотя голос не выдал этой перемены.
— И что, Крис?
— Я сказал «да». Я думаю, это так. Скинули мы его. Но не убивали. — Анвин поднял на копов взгляд — безумный, тоскливый и все еще не способный оценить существенные перемены в своей жизни с того вчерашнего вечера, когда он с двумя приятелями пошел в Басси-парк принять участие в празднике «Дни канала». — Не убивали, — повторил Крис. — И тот парень под мостом — я не знаю, кто это был.
— Что за парень? — без особого интереса спросил Радемахер. Они с Бутилье слышали это и раньше, но опыт подсказывал: обвиняемый в убийстве рано или поздно выдумывает какого-то мистического парня, на которого все можно свалить. Бутилье даже придумал этому название: «синдром однорукого» — после показа телесериала «Дезертир».
— Да тот, который нарядился клоуном, — произнес Крис Анвин, слегка поежившись. — С шариками…
3
Мнение публики по поводу празднования «Дней канала» (15 — 21 июля) было однозначным: праздник удался. И с точки зрения укрепления нравственности, и в плане опустошения бумажников. Праздник был приурочен к 100-летию со дня открытия канала, проходившего через центр города. Открытие канала позволило городской казне урвать крупный куш в лесоторговле за 1884 — 1910 годы; более того, благодаря каналу городишко расцвел в эти годы.
Он разрастался с востока на запад и с севера на юг. В годы расцвета исчезли рытвины, так раздражавшие население. Муниципальные постройки ремонтировались изнутри, а снаружи перекрашивались. Но провинциальность брала свое: верхом неприличия были надписи на скамейках и деревьях вдоль дороги к каналу, названной Киссинг-бридж. Большинство из них содержали беззастенчиво-логичные и невеселые призывы типа «Убей всех свиней!» или «Жертвуйте Богу, сволочи!»
Музей «Дни канала» был создан на месте трех пустовавших лавок в центре и заполнен экспонатами Майка Хэнлона, местного библиотекаря и историографа-любителя. Аборигены города охотно давали напрокат свои не имеющие цены сокровища, и в течение недели празднования почти сорок тысяч посетителей платили четверть доллара за удовольствие видеть меню 90-х годов прошлого века, снаряжение лесорубов, топоры и прочие анахронизмы из 80-х, детские игрушки 20-х годов этого столетия, около двух тысяч фото и девять бобин с фильмами, показывающими жизнь Дерри в течение столетия.
Спонсором музея было «Общество женщин Дерри», наложившее запрет на некоторые экспонаты Хэнлона (например, небезызвестный «стул для бродяг» 30-х годов) и фотографии (в частности, банды Брэдли). Успех они имели, но скандального плана. Все верно — картина должна быть благопристойной.
В парке Дерри в день праздника появился большой полосатый тент, по вечерам играли ансамбли. В Басси-парке проходил карнавал с участием «Смоки Шоу» и спектакли местной самодеятельности. Специальный трамвайчик курсировал между историческими частями города каждый час, заканчивая свой путь в центре этой кричаще-яркой машины для добывания денег.
Именно здесь, в Басси-парке, и выиграл Адриан Меллон шляпу, которая стала причиной его убийства, — обыкновенную бумажную шляпу с цветочком и ленточкой, на которой была надпись «Я люблю Дерри».
4
— Я устал, — произнес Джон (Уэбби) Гартон. Как и двое его приятелей, в одежде он неосознанно копировал Брюса Спрингстена, хотя, если бы ему намекнули на это, он бы счел это оскорблением. Рукава его майки были закатаны, обнажая изрядную мускулатуру. Сальная челка темных волос закрывала глаза. Это придавало ему сходство более с Джоном Кугаром Мелленкампом, нежели со Спрингстеном. Голубые татуировки на кистях рук — символ приобщения к некой тайне — смотрелись так, будто нанесены ребенком. — Надоело трепаться.
— Все, что от тебя требуется, — это правдивый рассказ о том, что ты делал в полдень вторника, в праздник, — сказал Пол Хьюс, выглядевший утомленным и раздосадованным этим грязным происшествием. У него прочно засело ощущение, что, если бы этот случай не пришелся на финал праздника, никто не осмелился бы включить его в дневную сводку происшествий. Иначе картина получалась такой:
Суббота, 9.00 после полудня. Заключительный концерт ансамбля средней школы Дерри и группы «Барбер Шоп».
Суббота, 10.00 после полудня. Праздничный фейерверк.
Суббота, 10.35 после полудня. Ритуальное погребение Адриана Меллона, завершающее празднование «Дней канала».
— Сраный праздник, — буркнул Уэбби.
— Что ты такое сказал Меллону, и что он тебе ответил?
— О Боже, — Уэбби закатил глаза
— Давай сначала, Уэбби, — предложил напарник Хьюса.
И Уэбби Гартон начал сначала.
5
Гартон увидел Меллона с Хагарти, фланирующих вдоль канала, обнявшихся и хихикающих, как пара девок. Так он сначала и подумал, пока не узнал в одной из «девок» Меллона, которого встречал раньше. Ему померещилось, что Меллон повернулся к Хагарти и они коротко поцеловались.
— Вот же бляди чертовы, — с негодованием воскликнул Уэбби. Рядом с ним находились Крис Анвин и Стив Дьюби. Последний и сказал ему, что рядом с Меллоном — Дон, выпускник средней школы Дерри. Меллон и Хагарти продолжали сближаться с троицей, направляясь из Басси-парка к выходу. Уэбби Гартон позже объяснял копам Хьюсу и Конли, что его «гражданская совесть» была возмущена видом этого ублюдка-педика в его хреновой шляпе с надписью «Я люблю Дерри». Дурацкий вид этой шляпы и надпись лишь усугубили гражданский гнев Уэбби.
Поравнявшись с Меллоном и Хагарти, Уэбби Гартон выкрикнул: «Я заставлю тебя сожрать твою шляпу, ублюдок!»
Меллон полуобернулся к Гартону, бросив на него томный взгляд: «Мой милый, я полагаю, ты можешь мне предложить кое-что повкуснее шляпы». Именно эта фраза и натолкнула Уэбби Гартона на мысль «слегка поправить» физиономию этому педику. В географии его лица просто обязаны были появиться новые горы и континенты. Еще никто так откровенно не предлагал ему «пососать». Никто.
И он двинулся к Меллону. Приятель Меллона сделал попытку увести его, но Адриан продолжал стоять, осклабившись. Гартон позднее рассказывал Хьюсу и Конли, что почти не сомневался, что Меллон был «под мухой». Хагарти под нажимом Гардинера и Ривза согласился с этим. Адриан вряд ли был в состоянии оценить реальную угрозу со стороны Гартона.
— Но это же был Адриан, — сказал Дон, вытирая глаза платком и размазывая при этом блестки теней на лице. — Он никогда не выбирал защитную окраску. Он был из тех простофиль, что во всем полагаются на судьбу.
Конечно же, Адриан был бы серьезно изувечен, не почувствуй Гартон чье-то легкое прикосновение к своему локтю. Обернувшись, он увидел сначала дубинку, а затем ее обладателя — Фрэнка Макена, копа, присутствовавшего на празднике.
— Не бери в голову, сынок, — предложил ему Фрэнк. — Иди своей дорогой и оставь в покое этих игрунов. Развлекайся.
— Ты слышал, что он сказал? — горячо воскликнул Гартон. Теперь его уже держали за руки Анвин и Дьюби, пытаясь увести. Гартон вырывался, готовый наброситься на приятелей с кулаками. Мышцы напряглись в предвкушении мести ублюдку. Это ж надо — предложить ему «пососать». Вот сука!
— Что-то мне не верится, что он с тобой заговаривал. А вот ты ему наверняка что-то сказал. В это я верю. А теперь двигай отсюда, солнышко, не заставляй меня повторяться.
— Но он обозвал меня, этот ублюдок!
— Скажи пожалуйста, и это так сильно тебя расстроило? — заинтересованно спросил Макен, и Уэбби Гартон покрылся краской до корней волос.
Пока Макен с Гартоном беседовали, Хагарти отчаянно пытался вытащить Адриана Меллона «со сцены». Наконец ему это удалось.
— Тц-тц, любимый, — дерзко поцокал языком Меллон через плечо.
— Заткнись, конфетка, — бросил ему Макен. — Дуй отсюда.
Гартон вновь рванулся, но Макен сгреб его.
— Я мог бы дать тебе возможность догнать его, но тебе лучше идти своей дорогой.
— Еще раз увижу — искалечу, — крикнул Гартон вдогонку. — А если еще раз наденешь эту шляпу — прибью. Не попадайся на моем пути, педик хренов.
Не оборачиваясь, Меллон сделал ручкой (ногти были накрашены ярко-вишневым лаком), добавив к этому непристойное движение задом. Гартон вновь рванулся за ним.
— Одно слово или движение в их сторону — и мне будет очень жаль тебя, — тихо произнес Макен. — Я знаю, что говорю.
— Пойдем, Уэбби, — просительно произнес Анвин. — Остынь.
— Тебе нравятся эти подонки? — горячо вопрошал у Макена Уэбби.
— С ослиными жопами я нейтрален, — меланхолично заявил тот. — А что мне нравится — так это общественный порядок. А ты нарушитель. Ну что, так и будешь ходить кругами?
— Пойдем, Уэбби, — сквозь зубы произнес Стив Дьюби, — съедим по паре сосисок.
Гартон неверными движениями поправил рубаху, откинул волосы со лба. Макен, также дававший наутро после смерти Адриана Меллона показания в полиции, сказал: «Его последними словами, которые я услышал, были: «В следующий раз у этого ублюдка будут серьезные неприятности».
6
— Пожалуйста, дайте мне свидание с матерью, — в третий раз попросил Стив Дьюби. — Мне надо убедить ее поговорить с отчимом, иначе он мне морду набьет, когда я вернусь.
— Позже, — ответил ему коп Чарльз Аварино. И Аварино, и его напарник Барни Моррисон знали, что Стив Дьюби не вернется домой ни этим вечером, ни много вечеров спустя. Парень еще не вполне представлял себе свою дальнейшую судьбу. Аварино не удивился, узнав, что Дьюби бросил школу, а до этого его коэффициент интеллекта по Векслеру был 68; получил его парень с третьей попытки окончить седьмой класс.
— Расскажи, что произошло, когда вы увидели, как Меллон выходит из Фалкона, — предложил Моррисон.
— Нет, лучше не надо.
— Это почему же? — поинтересовался Аварино.
— Ну, я и так уже много рассказывал.
— Но ведь ты и пришел ради этого? Или нет?
— Понятное дело… Но…
— Слушай, — проникновенно сказал Моррисон, усевшись рядом с Дьюби и поднося спичку к его сигарете. — Как ты думаешь, мы с Чиком похожи на людей, которым нравятся паскудники?
— Ну не знаю…
— Ты считаешь, копы симпатизируют подонкам?
— Нет, но…
— Мы твои друзья, Стиви, — торжественно заявил Моррисон. — Ты уж верь мне — тебе, Крису и Уэбби сейчас необходимы друзья. Потому что завтра весь городишко потребует вашей крови.
Стив Дьюби выглядел слегка встревоженным. Аварино, пытаясь представить себе, что может копошиться в этом слаборазвитом мозге, решил, что парень вновь думает о своем отчиме. И хотя Аварино не был в восторге от этого рассадника заразы — Фалкона — и как любой коп был бы счастлив узнать однажды, что Фалкон закрылся навсегда, тем не менее он был бы рад отвести самолично Стива Дьюби к отчиму, и не просто отвести, а держать парня за руки, пока отчим снимает с него стружку. Аварино не одобрял развлечений с непременной выпивкой, но вовсе не считал, что они обязательно приводят к преступлениям и тем более убийствам. С Меллоном, конечно же, обошлись жестоко. И у парня, сидящего здесь, не было практически никаких смягчающих вину обстоятельств.
— Мы не хотели убивать его, — повторил Стив. С этой позиции его было очень трудно сбить
— Вряд ли это вам поможет, — с убежденностью сказал Аварино. — Скажи наконец, как было на самом деле, хватит писать в снег. Уже пора, правда, Барни?
— Именно так, — подтвердил Моррисон.
— Поехали сначала.
— Ладно… — сказал Стив и медленно начал.
7
Открыв в 1973 году Фалкон, Элмер Керти основательно изучил своих клиентов — в основном это были пассажиры автобусных рейсов; соседний терминал обслуживал три линии — Трейлуэйз, Грейхаунд и графство Арустук. И никак ему не удавалось определить, какой процент клиентуры составляют женщины и многодетные семьи, которые вообще практически не слезали с автобуса. Солдаты обходились одной-двумя кружками пива — больше за десятиминутную стоянку трудно себе позволить.
Пока Керти постиг эти тонкости, подошел 1977 год, предприятие становилось убыточным, и пути устранения дефицита оставались в тумане. Временами ему даже казалось, что придется пойти на поджог. Однако здесь Керти явно не хватало профессионализма, а быть схваченным и вместо получения страховки угодить за решетку ему совсем не светило. И достоверных адресов поджигателей-профессионалов у Керти не было.
В феврале этого года он дал себе задание продержаться до июля. Если не выйдет, ну что ж — Америка большая, посмотрит, как живется на Флориде.
И тут вдруг совершенно неожиданно в его бар, окрашенный снаружи в черный цвет, а внутри блестевший фаршированными золотистыми птичками (Керти получил в наследство от покойного брата-таксидермиста коллекцию пернатых), вошло процветание. Вместо ставших привычными 60 кружек и 20 банок пива за ночь Элмер стал продавать 80 и 100… и 120, а временами и 160.
Клиентура преобразилась, стала молодой, благовоспитанной и исключительно мужского пола; многие молодые люди были одеты весьма вызывающе. Впрочем, это было время, когда крикливость наряда становилась чуть ли не нормой, и Элмер Керти вплоть до 1981 года не считал своих клиентов какими-то исключительными в этом плане. Подобно мужу неверной жены, он узнавал о неверности последним. А в общем-то, ему было наплевать, лишь бы бар продолжал давать прибыль. В Дерри было еще четыре подобных заведения, но Фалкон оказался единственным, чей интерьер разбушевавшиеся клиенты ни разу не разносили на атомы. Здесь и не пахло женщинами, перед которыми нужно было петушиться, а эти парни — гомики или нет — казались обученными искусству времяпрепровождения и могли дать в этом солидную фору своим гетеросексуальным двойникам.
Когда же наконец у Керти раскрылись глаза на сексуальный приоритет своих «кадров», ему показалось, что весь городишко обсуждает таинственные случаи, происходящие в Фалконе. Эти истории с годами обрастали все новыми подробностями, пока Керти просто не перестал к ним прислушиваться. Ясное дело, тот, кто рассказывал подобное, оказывался, как правило, отнюдь не клиентом Фалкона из-за боязни быть побитым или чего похуже. Но рассказчики из них получались неплохие.
Согласно этим байкам, любой посетитель сразу вовлекался в кружок танцующих гомиков, дрочащих друг другу на танцплощадке, взасос целующихся в баре, «голубых» мальчиков, ожидающих своих «подруг» в купальнях. Предположительно, была еще комната, выходящая на задний двор, где на спецзаказ работал крутой мужик с сальными ручищами в форме «наци», готовый поиметь любого желающего.
Фактически же ничего этого не было. И когда страждущие заходили с автобусной остановки пропустить кружку-другую или «хайболл», они не замечали в атмосфере Фалкона ничего необычного. Парни как парни, таких хватает и в Портленде, и в Бостоне, и в Нью-Йорке. Дерри был маленьким, Дерри был провинциальным, и его молодежный кружок был лишь тенью тысяч подобных по всей стране.
Дон Хагарти появился в Фалконе двумя-тремя годами ранее своей первой встречи с Адрианом Меллоном в марте 1984 года. До этого знакомства Хагарти представлял собой тип, редко появлявшийся с одним и тем же партнером более полудюжины раз. Но с апреля даже Элмеру Керти бросилась в глаза взаимная привязанность Меллона и Хагарти.
Хагарти работал чертежником машиностроительной фирмы в Бангоре[4]. Адриан Меллон писал по заказам различных издательств, публиковал статьи и в авиажурналах, и в клерикальных изданиях. Его статьи можно было видеть в воскресных приложениях, газетах знакомств, региональных изданиях. Он работал над романом — но вряд ли всерьез, поскольку начал еще на третьем курсе колледжа, а с того времени прошло уже, слава Богу, двенадцать лет.
В Дерри же его привела необходимость дать очерк о канале для «Нью-Ингленд-Байуэйз», весьма солидного журнала, выходившего в Конкорде[4]. Адриан подписал договор с редакцией, обеспечивавший ему безбедное трехнедельное существование, включая комфортабельный номер в городской гостинице, когда прикинул, что на сбор материала ему понадобится от силы дней пять, а в течение двух остающихся недель он смог бы набрать материала еще на несколько публикаций.
Но в этот трехнедельный промежуток его путь пересекся с дорогой Дона Хагарти, и вместо возвращения в Портленд Адриан остался в скромных апартаментах на Кошут-лейн. Жил он там шесть недель. Затем сблизился с Доном Хагарти.
8
— Это лето, — рассказывал Хагарти Гарольду Гардинеру и Джеффу Ривзу, — было счастливейшим в его жизни — он наконец попал в свою стихию.
— Я, конечно, должен был предчувствовать, — с грустью говорил Дон, — что Всевышний стелет коврик лишь для того, чтобы в один прекрасный день выдернуть его из-под ног.
Единственным минусом Адриана, по словам Хагарти, был из ряда вон выходящий фанатизм по отношению к этому городку. Он купил себе майку с надписью «Мэн неплох, но Дерри велик!» У него была куртка с символом принадлежности к «Тиграм Дерри». И, конечно, эта шляпа. Адриан заявил, что находит атмосферу в городе живой и стимулирующей творчество. Возможно, и небеспочвенно: он вынул на божий свет свой изрядно подувядший роман вскоре по приезде.
— И что, он работал над ним в Дерри? — спросил Гардинер, явно чтобы заполнить паузу.
— Да. Оттачивал стиль. Он считал, что это должен быть роман ужасов, но хотел к своему дню рождения в октябре прервать их затянувшуюся цепь. Конечно, он не мог вполне проникнуться атмосферой Дерри, потому что не так уж долго и был здесь. Я старался втолковать ему, но он не слушал.
— А что, по-твоему, представляет наш город, Дон? — задал вопрос Ривз.
— Мертвую проститутку, кишащую червями, — не задумываясь, ответил Хагарти.
Копы застыли в изумлении.
— Это гнилое место, — продолжал Дон. — Сточная канава. Вы живете здесь постоянно — вам ли этого не знать?
Полицейские молчали. В воздухе повисла тягостная пауза.
9
Меллон вошел в жизнь Дона как раз в момент, когда тот вынашивал планы отъезда из городка. Хагарти жил здесь уже три года, но срок аренды апартаментов с поистине фантастическим видом на реку заканчивался, и, в общем-то, Дон был рад этому. Ничто здесь не удерживало его от возвращения в Бангор. В Дерри, как он однажды признался Адриану, ощущаешь тринадцатый час. Адриан не соглашался с его мнением по поводу Дерри; он будто не замечал атмосферу человеконенавистничества, царящую в городе, будто и не видел надписей в Басси-парке…
— Дон, в любом городке Америки ты найдешь людей, которые не питают к нам любви, — посмеивался он. — Не говори мне, что это не так. В конце концов, это эра Ронни Морона и Филлис Хаусфлай.
— Пойдем в Басси-парк, — говорил Дон, прекрасно понимавший, что Адриан просто влюблен в этот красиво расположенный городишко в провинции. — Я покажу тебе кое-что, моя любовь.
И вот они как-то пошли в Басси-парк; было это в середине июня, за месяц до убийства Адриана. Дон увлек Адриана в темноту с неясно выступавшими подозрительными силуэтами Киссинг-бриджа и указал на одну из надписей. Адриан зажег спичку и осветил надпись: «Покажи мне свой член, поганец, и я тебе его отрежу».
— Я догадываюсь, что люди ощущают при виде нас, — тихо произнес Дон. — Меня избили на стоянке грузовиков в Дейтоне[5], когда я был подростком. Несколько парней в Портленде бросили мои туфли в костер возле закусочной, а жирный старый коп сидел в своем ленд-ровере и усмехался. Я много повидал… но такого не видел нигде. Вот… смотри сюда.
Другая спичка высветила: «Вбей гвозди в глаза ублюдкам. (С Богом)!»
— Написавший это наверняка сумасшедший. Уж лучше думать, что все это написано одним и тем же человеком, изолированным от людей безумцем, но… — Дон сделал неуверенное движение в сторону Киссинг-бриджа. — Там много таких же. И я не уверен, что это дело одних и тех же рук. Слишком многие безумны — везде.
— И все ж подожди, пока я закончу роман, — сказал Адриан, глядя на реку. — Договорились? Я думаю, это будет не позже октября. Здесь прекрасно работается.
— Он не знал, что ему следует остерегаться воды, — горько произнес Дон Хагарти.
10
Том Бутилье и начальник полиции Дерри Радемахер не сговариваясь придвинулись. Крис Анвин сидел опустив голову и монотонно бубнил в пол. Повторял он ту часть рассказа, которая их особенно интересовала.
— Ничего особенного на празднике не было. Ну толкнулись в пару аттракционов с надписью «Закрыто». Все везде было закрыто, кроме дешевых шлюх, ну вы знаете «Дьявольская красотка» и «Упавший парашют». Все везде позакрывалось, и перед самым выходом Уэбби вдруг заметил этого парня, ну, который выиграл шляпу, а Уэбби заплатил пятьдесят центов и проиграл, он всегда проигрывает, когда не в настроении, да еще Стив ходил вокруг него и ныл. У него на уме одна выпивка, и он начал нудить, как он пил здесь, да что он пил там и почему бы нам теперь не надраться. Все дело в этой пилюле, которую он проглотил, я не знаю, от чего она, красная такая. Может, и законная. Но он ходил за Уэбби по пятам, пока тот не пригрозил ему. А он все ныл: «Вот, ты не можешь выиграть эту паскудную шляпу, ты ни на что не годен». Он ныл, пока дамочка не выдала ему приз, я думаю, чтоб отвязаться от нас. Пищалку такую. В нее дуешь, она подымается, развертывается и пищит. У меня раньше была такая. Мне ее подарили на первое ноября или в сочельник, а может, еще в какой-то из этих сраных праздников. Ничего себе хреновина, но потом потерялась. А может, свистнул кто из кармана, не знаю… Ну вот, значит, праздник кончился, и мы ушли, а Стив опять загундел Уэбби насчет этой говенной шляпы, а Уэбби больше молчал, мне даже боязно стало, я всегда пугаюсь, когда он молчит. Потом я понял, что надо бы его отвлечь, только не знал, как. Когда мы вышли вместе со всеми, Стив спросил, куда мы дальше пойдем, домой, что ли, а Уэбби ответил, мол, сделаем заход в Фалкон, может, этот тип там.
Бутилье и Радемахер обменялись понимающими взглядами. Бутилье поднял вверх палец и подпер им щеку, как бы говоря: этот дуб в тупоносых ботинках и не предполагает, что начал рассказывать о замысле убийства первой степени.
— Мне не хотелось идти, — продолжал Анвин, — я собирался домой, а Уэбби сказал, что я, мол, боюсь идти в этот сраный бар. Ну я и пошел, чтоб его… А Стив все еще балдел от пилюли и блажил: «Пойдем замочим этих педиков. Пойдем замочим…»
11
Времени для осуществления этого плана было предостаточно. Адриан Меллон с Доном Хагарти вышли из Фалкона, перехватив по паре пива, прошли мимо автобусной станции и взялись за руки — жест был совершенно безотчетным. Часы показывали 10.20. Парочка свернула налево.
В полумиле вверх по реке виднелись смутные очертания Киссинг-бриджа. Меллон с Хагарти решили пройти по менее живописному Мейн-стрит-бриджу. Уровень воды в Кендаскейге, бесшумно скользящей, огибающей бетонные устои, был по-летнему низок — не более четырех футов.
Когда Дьюби потянул за собой приятелей (он первым заметил парочку, выходящую из Фалкона; это привело его в возбуждение), Меллон с Хагарти уже были перед мостом.
— Не дать уйти. Помешать, — вопил Уэбби Гартон. Пара прошла под фонарем, обнаружив объятия. Это привело в ярость Гартона, но более всего шляпа… Большой бумажный цветок идиотски раскачивался из стороны в сторону. — Догнать, черт побери!
Это сделал Стив.
Крис Анвин отрицал свое активное участие в том, что произошло, хотя Дон Хагарти показывал другое. Он заявил, что первым из автомобиля выскочил Гартон, даже не дождавшись его полной остановки, а уж за ним двое других. Затем, подойдя, они заговорили. И разговор был отнюдь не миролюбивым. Адриан уже не осмеливался флиртовать или кокетничать; скорее всего, он осознал, какую опасность представляют для них с Хагарти эти трое.
— Дай сюда шляпу, козел, — процедил Гартон.
— Если я отдам, вы отстанете от нас? — дрожащим от испуга голосом, почти плача, спросил Адриан, переводя взгляд с одного на другого.
— Дай сюда эту херню!
Адриан протянул ему шляпу. Гартон вынул из переднего кармана джинсов нож и уверенным движением рассек ее пополам. Затем символически вытер половинками свой зад, бросил их на землю и затоптал.
Пока внимание троицы было разделено между Адрианом и шляпой, Хагарти попятился, озираясь в поисках копа.
— Теперь вы оставите нас в по… — начал было Адриан, но кулак Гартона не дал ему закончить фразу, отбросив к парапету. Адриан вскрикнул, подняв руки к лицу. Между пальцев струилась кровь.
— Ади! — вырвалось у Хагарти. Он еще отступил, не заметив подножки Дьюби. Хагарти потерял равновесие, и Гартон свалил его на мостовую ударом ботинка в живот. Показался автомобиль. Хагарти приподнялся, пытаясь привлечь внимание шофера, но тщетно — тот даже не посмотрел в их сторону.
— Заткнись, падаль! — крикнул Дьюби, пнув его в голову. Хагарти, оглушенный, свалился в кювет.
Вновь придя в себя, он услышал голос Анвина, настойчиво советовавший ему убираться, если он не хочет разделить участь своего друга. В этом их показания совпадали.
Хагарти слышал стоны и хрипы партнера — звуки, издаваемые кроликом, попавшим в западню. Он пытался звать на помощь. Дон пополз к огням автобусной станции и, немного отползя, обернулся.
Адриан Меллон попадал поочередно к каждому из троицы, осыпаемый градом ударов, тычков. Его туловище дергалось, как у тряпичной куклы. Казалось, что он уже не ощущает боли от ударов. Хагарти видел, как Гартон ногой попал Адриану в промежность. Волосы Адриана в беспорядке свисали на лицо; кровь из рта закапала рубашку. На правой руке Уэбби Гартон носил два кольца. Одно свидетельствовало о принадлежности к средней школе Дерри; другое он самостоятельно сделал в школьных мастерских, нанеся на латунь вязью «ДБ». Буквы расшифровывались как «Дед Багз» — группа «металлистов», приводившая его в восторг. Кольца рассекли Адриану верхнюю губу и выбили три передних зуба.
— Помогите! — пронзительно закричал Хагарти в сторону автобусной станции. — На помощь! Они убивают его!
Дома на Мейн-стрит казались угрюмыми и вымершими. Никто не пришел на помощь — даже от островка света автобусной станции. И не видать, откуда бы они могли еще прийти. А ведь когда они с Адрианом прогуливались, люди были. Куда же они все делись? Неужели ни один не сможет помочь?
— На помощь! Помогите ради всего святого…
— Помогите, — какой-то высокий голос громко нашептывал слева от Хагарти… затем послышалось хихиканье.
— Падаль сраная, — выкрикивал Гартон с искаженным от ярости лицом. Все трое вошли в раж, избивая Адриана. — Сраная падаль! За борт его!
— Падаль сраная! Замочим козла! — орал, пританцовывая рядом, Дьюби.
— Помогите, — повторил карикатурно высокий голос, вновь захихикав.
Взглянув вниз, Хагарти увидел его обладателя — клоуна. С этого момента его рассказ уже не вызывал доверия Ривза и Гардинера: уж больно похоже на бред безумца. Позже, однако, Гардинер уже не был столь уверен в этом. Особенно, когда фигура клоуна появилась в показаниях Анвина… Его напарник не дал себе труда задуматься о реальности существования клоуна, попросту проигнорировав эти места в их показаниях.
Клоун, по словам Хагарти, напомнил ему Рональда Макдональда или Бозо. Сходство придавали пучки растрепанных волос. Правда, позднее он пришел к выводу, что клоун ни на кого не похож. И нарисованная улыбка была не оранжевой, а красной на белом. И в глазах переливалось что-то таинственное, серебристое… Может быть, контактные линзы. Хотя Хагарти почему-то думал, что серебристый цвет глаз — настоящий. Их натуральный цвет. Карикатурно выглядели белые перчатки на руках и сюртук — мешковатый с крупными оранжевыми пуговицами-помпонами.
— Если тебе нужна помощь, Дон, — произнес клоун, — возьми воздушный шарик. — И он показал на связку в своей руке. — Они плавают… здесь все плавает. Твой друг тоже скоро поплывет…
12
— Он назвал тебя по имени, — невыразительным тоном произнес Джефф Ривз. Поверх головы Хагарти он подмигнул Гардинеру.
— Да, — откликнулся негромко Дон. — Я понимаю — это нелепо звучит…
13
— Тут-то вы его и сбросили, — заключил Бутилье. — Сраную падаль…
— Это не я! — умоляюще произнес Анвин, откинув волосы со лба. — Когда я увидел, что они собираются сделать, я пытался оттащить Стиви. Я чувствовал, что этот парень может разбиться… Там же футов десять высоты…
Там было двадцать три фута. Один из патрульных Радемахера измерил…
— …но они словно обезумели. Кричали «падаль сраная!» и все-таки сбросили его. Уэбби держал его за руки, Стив за ноги, и вот…
14
Когда Хагарти увидел, что они собираются сделать, он со всех ног бросился назад с криками «нет! не надо!»
Анвин оттолкнул Дона; тот упал, зацепившись за тротуар.
— Хочешь того же? Чеши отсюда! — негромко посоветовал Анвин.
Они сбросили Адриана Меллона в воду. Хагарти услышал всплеск.
— Сваливаем отсюда, — сказал Дьюби. Они повернули к машине.
Крис Анвин подошел к парапету и посмотрел вниз. Его взгляд натолкнулся вначале на Хагарти, скользящего вниз по заросшему и замусоренному берегу, затем уперся в клоуна. Тот одной рукой вытаскивал из воды Адриана; в другой была связка воздушных шариков. Адриан, весь мокрый, издавал негромкие жалобные стоны. Клоун повертел головой и оскалился на Криса. Анвин сказал, что его удивили сияющие и переливающиеся серебристым глаза и пасть с оскаленными зубами.
— Как у льва в цирке… Огромные клыки.
Затем Анвин показал, что клоун положил Адриана поудобнее — рука заслонила голову клоуна.
— Что дальше, Крис? — спросил Бутилье. Его потянуло в сон от этой части рассказа. Сказки перестали волновать Бутилье после восьми лет.
— Ничего… Стив сгреб меня в охапку и засунул в тачку. Но… мне показалось, что клоун оттяпал ему руку… — Анвин поднял глаза на полицейских. В них явственно читалось недоумение и неуверенность. — Мне так показалось. Отхватил по локоть… Будто хотел сожрать его. Живьем…
15
Эту часть его рассказа Хагарти не подтвердил. По его словам, клоун не вытаскивал Ади из воды, хотя он допускал, что мог просто не заметить. Клоун стоял с промокшим Ади в руках у дальнего берега. Правая рука Ади одеревенело свисала из-за головы клоуна, а его лицо действительно было скрыто где-то у подмышки. Но клоун не кусал Ади — он улыбался. Хагарти видел эту нарисованную ухмылку.
Руки клоуна сжали тело Меллона; Хагарти услышал хруст суставов и вскрик Адриана.
— Плыви с нами, Дон, — оскалился клоун красным ртом и поднял вверх руку в белой перчатке.
Хагарти проследил за ней взглядом: под мостом поплыли шарики — не десяток, не сотня, а тысячи и тысячи разноцветных воздушных шариков. На каждом шарике была надпись «Я люблю Дерри!»
16
— Так, я записываю: «много воздушных шариков», — Ривз снова подмигнул Гардинеру.
— Я понимаю, что это нелепо звучит, — мрачно повторил Хагарти.
— Ты видел эти шарики, — полувопросительно произнес Гардинер.
Дон Хагарти медленно поднес руки к лицу.
— Я видел их так же ясно, как теперь — кончики своих пальцев. Тысячи. Они затмили все по ту сторону моста. Они журчали, как вода в ручье, терлись друг о друга с визгливым звуком, менялись местами: вверх-вниз. И нитки… Целый лес свешивавшихся ниток — как паутина. Сквозь нее был виден клоунский сюртук. Ади издавал душераздирающие вопли. Я было пошел за ними… и тут клоун обернулся. Я встретился с ним глазами и наконец до меня дошло, кто это.
— Кто это был, Дон? — тихо спросил Гардинер.
— Это был Дерри, — поднял на него глаза Дон Хагарти. — Этот сволочной городишко.
— А дальше? — спросил Ривз.
— Я убежал, дубина ты стоеросовая, — проговорил Хагарти и опять разрыдался.
17
Гарольд Гардинер внешне ничем не выдавал своего состояния до тринадцатого ноября. И за день до того, как Джон Гартон и Стивен Дьюби должны были предстать перед окружным судом Дерри за умышленное убийство Адриана Меллона, он не выдержал и пошел к Тому Бутилье. Его беспокоила проблема клоуна. Бутилье согласился обсудить с ним эту тему, увидев, что в том состоянии, в котором находился Гардинер, он может натворить массу глупостей, если своевременно не вмешаться.
— Не было клоуна, Гарольд. Все роли распределили между собой эти трое парней. Это ясно как божий день.
— Но у нас есть два свидетельства…
— Чушь, Анвин решил преподнести нам «однорукого»: «Мы не убивали бедного маленького педика, это вое однорукий» — когда понял, что вода слишком горяча для его жопы. А Хагарти просто истеричная баба. При его психике стоять рядом и наблюдать, как мордуют его дружка… Меня бы не удивило, если бы он заявил, что видел летающие тарелки.
Но Бутилье явно говорил не то, что было у него на уме. Это Гардинер понял по его выражению лица, и помощник прокурора раздраженно отвернулся.
— Продолжай. Мы говорили о двух свидетельских показаниях, в которых фигурирует клоун. Не делай из меня идиота.
— А, так ты хотел поговорить об идиотизме? Ладно. Значит, ты веришь, что под Мейн-стрит-бридж был этот клоун-вампир? Кто из нас идиот?
— Да не в том дело…
— Или ты веришь, что Хагарти видел биллион воздушных шариков с надписью на каждом «Я люблю Дерри» — как на шляпе его партнера? Или опять я идиот?
— Да нет же, Том, но…
— Что тебя беспокоит?
— Перестань сбивать меня! — заорал Гардинер. — Они оба описали одно и то же независимо друг от друга!
Бутилье катал по столу карандаш. Затем плюнул, бросил карандаш на стол и подошел вплотную к Гардинеру. Хотя он был ниже на 5 дюймов, выражение его лица заставило Гардинера отступить.
— Ты хочешь, чтобы мы проиграли это дело, Гарольд?
— Конечно нет.
— Ты хочешь, чтобы эти сукины дети гуляли на свободе?
— Нет!
— Окэй. Ладно. Поскольку в этом мы единодушны, я скажу тебе, что я об этом думаю. Предположим, что под мостом в эту ночь действительно был мужик. Пусть даже он был разряжен клоуном; у нас нет никаких свидетельств, местная это жопа или приезжий, нацепивший на себя кучу тряпья. Может быть, залетный бродяга стоял там в ожидании бутылки или закуски, просто куска хлеба. Цвет глаз довершает картинку, Гарольд, не правда ли?
— Не знаю, что и думать, — в замешательстве пробормотал Гардинер. Он был убежден, что два свидетельства были будто копиями… Чертовщина какая-то.
— Вот линия дна, — продолжал Бутилье. — Плевать, кто это был: Кинко-клоун, Хуберт-«счастливчик» или просто парень на ходулях. Но если мы упомянем это на процессе, их адвокат выиграет его до того, как он начнется. Он скажет, что парочка этих свежепостриженных маленьких ягнят в новых костюмчиках случайно — в шутку! — столкнула этого педераста Меллона с моста. И отметит, что после падения Меллон остался жив: у него будет два свидетельских показания — Анвина и Хагарти. Его подопечные не совершали убийства, о нет! А убил его псих в клоунском наряде. Вот как это будет выглядеть.
— Но Анвин в любом случае расскажет это.
— А Хагарти не станет, потому что он понимает. А без Хагарти кто поверит Анвину?
— Мы поверим, — с убежденностью, удивившей его самого, произнес Гарольд Гардинер, — потому что уж мы-то не скажем.
— О силы небесные! — вскричал Бутилье, воздев руки вверх. — Они убили его! Они не только сбросили его с моста. У Гартона нашли нож, а на теле Меллона 7 колотых ран, включая одну в левом легком, а две в области мошонки. Они нанесены ножом Гартона. У него сломано 4 ребра: след медвежьих объятий Дьюби. Так, теперь следы укусов: на руках, на левой щеке, на шее. Я считаю, что это Анвин и Гартон, но эта пара в суде может заартачиться. Ну и что из того, что у него не хватает большого куска на правой руке. Возможно, один из них получал удовольствие, прокусывая до кости. Готов держать пари, что это Гартон, хотя это и недоказуемо… Еще у Меллона не хватает мочки уха.
Бутилье замолчал, свирепо уставившись на Гардинера.
— Но если мы впутаем в эту историю клоуна, мы не закончим этого дела никогда. Тебе этого хочется?
— Нет, я же сказал тебе.
— Парень был тот еще фрукт, но он никого не задевал, — продолжил помощник прокурора. — Он любовь крутил, хиханьки-хаханьки, а трое этих дубов в тупорылых ботинках эту любовь зарыли. Нет, мой друг, я превращу их в дерьмо, а если случайно прослышу, что кто-то в наших краях подставляет жопу, пошлю открытку, что знаю, мол, кто ему может из местных помочь.
«Убедительно, — думал Гардинер, — очень убедительно для обвинительной речи, почти так же, как и вся твоя карьера за эти два года». Но он промолчал, потому что ему не в меньшей мере хотелось, чтобы трех подонков осудили.
18
Джон Уэббер Гартон был признан виновным в убийстве I степени и приговорен к двадцатилетнему заключению в тюрьме Томастона.
Стивен Бишоф Дьюби был также признан виновным в убийстве I степени; его приговорили к пятнадцати годам, и он отбывал наказание в тюрьме Шоушэнка.
Кристофера Филипа Анвина судили отдельно как подростка и признали виновным в убийстве II степени. Он был приговорен к шестимесячному условному отбытию срока в исправительной колонии для мальчиков в Саут-Уиндем.
К моменту написания этих строк все три приговора были обжалованы. Гартона или Дьюби теперь можно увидеть в любой день в компании женщин или играющими в одном из аттракционов Басси-парка, недалеко от Мейн-стрит-бридж, где было обнаружено тело Меллона, плывущее между «быками» моста. Дон Хагарти и Крис Анвин уехали из Дерри.
В день суда над Гартоном и Дьюби о клоуне не упоминалось…