Вдруг все увидели, что ингалятор Эдди сам по себе начал кататься по столу. При этом он слегка погромыхивал, как мара-касы, как кости.., как смех. Докатившись до дальнего края, посередине между Беном и Ричи, он подпрыгнул в воздух и упал на пол. Ричи безуспешно попытался его подхватить, но Билл пронзительно завопил:
– Нне прикасайся!
– Шарики! – воскликнул Бен, и все они обернулись.
Теперь на обоих шариках, привязанных к прибору, красовалась надпись: «Лекарство от астмы вызывает рак!» Под этой надписью нарисованы ухмыляющиеся черепа.
Шарики с треском лопнули.
Эдди наблюдал за ними, ощущая, как во рту накапливается сухость, как грудь, словно под прессом, сдавливают знакомые признаки удушья.
– И ччто же с ттобой ссслучилось? – спросил Билл. Эдди облизнул губы, собираясь, но не осмеливаясь подняться и пойти за ингалятором.
Он вспомнил этот день, двадцатое, как тогда было жарко, как мать дала ему полностью заполненный чек, в котором не была указана только сумма, и доллар наличными – это его жалованье.
– Мистер Кин, – Эдди казалось, что его голос доносится откуда-то издалека. – Это был мистер Кин.
– Не самый приятный человек в Дерри, – сказал Майк, но Эдди, погруженный в собственные мысли, едва ли услышал его.
Тот день был жарким, но внутри помещения аптеки на центральной царила прохлада. Под потолком, обитым тонкой жестью, вращались деревянные лопасти вентиляторов, в воздухе ощущался приятный запах порошков и патентованных лекарств. В этом месте продавали здоровье – таково было твердое, хотя и невысказанное убеждение его матери. Внутренние часы Эдди были установлены на половину двенадцатого, и он нимало не сомневался в правоте своей матери в этом вопросе, как, впрочем, и во всех остальных.
Да, мистер Кин действительно положил всему этому конец, – подумал он с каким-то приятным негодованием.
В тот день мистер Кин вместо того чтобы, как обычно, отдать ему большой белый пакет с лекарствами и рецепт и посоветовать убрать его на всякий случай в карман, задумчиво посмотрел на Эдди и сказал:
– Зайди-ка
2
на минутку ко мне. Я хочу с тобой поговорить.
Эдди не сдвинулся с места. Он просто слегка испуганно смотрел, мигая, на мистера Кина. Внезапно ему показалось, что аптекарь решил, что он что-то стащил с прилавка. Входя в аптеку, Эдди всегда читал объявление, висевшее на двери и гласившее: "Воровство – это не забава, не развлечение и не подвиг! Воровство это преступление,и Вас ждет возмездие".
Эдди никогда не лелеял преступных замыслов, но при виде этого страшного объявления он всегда чувствовал себя виноватым – ему начинало казаться, что мистер Кин знает о нем что-то такое, о чем он сам даже не подозревает.
Затем аптекарь еще больше смутил его, сказав:
– Как насчет коктейля?
– Э-э...
– Дружок, за счет заведения. Я всегда выпиваю один коктейль в это время. Это добавляет сил, если тебе, конечно, не нужно следить за своим весом, а я бы сказал, что эта проблема не актуальна для нас обоих. Моя жена говорит, что я выгляжу, как натянутая струна. Вот твоему приятелю Хэнскому – ему нужно следить за своим весом. С чем ты будешь коктейль?
– Вы знаете, мама велела мне идти домой сразу же после...
– Мне кажется, ты предпочитаешь с шоколадом. Шоколад годится? – глаза мистера Кина сверкнули, как в пустыне сверкают на солнце осколки слюды. Во всяком случае, это сравнение пришло в голову Эдди, почитателю писательских талантов Макса Бранда и Арчи Джослена.
– Да, – сдался Эдди. Ему почему-то стало не по себе от того, как аптекарь поправил свои очки с золотыми ободками, от того, как вел себя аптекарь – он казался одновременно озабоченным и довольным. Эдди не хотелось идти в контору с мистером Кином. Нет, не ради коктейля пригласил его аптекарь. Дудки. И Эдди представил себе, что то, ради чего его туда позвали, на самом деле окажется не очень приятным.
Может, он хочет сказать, что у меня рак или что-нибудь в этом роде, -отчаянно соображал Эдди. – Может, это детский рак? Лейкемия? О, Господи!
Не будь таким олухом, -осадил он сам себя, стараясь подражать Заике Биллу. Заика Билл стал новым кумиром Эдди после того, как он разочаровался в Джоке Мэхони – актере, исполнявшем роль Конногвардейца в утренней субботней программе. Несмотря на дефект речи, Большой Билл всегда оказывался на высоте положения. – Этот парень – не врач, а фармацевт, как-никак.
Но это не успокоило Эдди.
Мистер Кин поднял крышку прилавка и поманил его костлявым пальцем. Эдди, сам того не желая, пошел за ним.
Руби – девушка, которая сидела за прилавком рядом с кассовым аппаратом, читала номер «Серебряного экрана».
– Руби, не сделаешь нам два коктейля? – обратился к ней аптекарь. – Один шоколадный, другой кофейный.
– Конечно, – Руби заложила страницу журнала краем суперобложки и встала.
– Принесешь их в контору.
– Хорошо.
– Пойдем, сынок. Я не кусаюсь, – тут мистер Кин подмигнул, чем совершенно смутил Эдди.
До этого ему ни разу не приходилось бывать за прилавком, и он с интересом смотрел на все эти бутылочки и таблетки. Если бы он попал сюда по собственному желанию, он мог бы часами рассматривать ступку с пестиком, весы с гирьками и странные капсулы. Но мистер Кин утянул его в контору и плотно закрыл дверь. Когда дверь захлопнулась, Эдди почувствовал, что у него в груди все сжалось, и попытался перебороть это ощущение. В пакете с покупками лежал новый ингалятор и, выйдя отсюда, он мог бы насладиться его животворным содержимым.
На углу стола стояла банка с лакричным кремом. Мистер Кин предложил ему попробовать крем.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Эдди.
Мистер Кин уселся на вращающийся стул и занялся кремом. Потом он открыл один из ящиков стола и что-то достал. Он положил этот предмет рядом с высокой банкой, и Эдди начал ощущать настоящую тревогу. Это был ингалятор. Мистер Кин откинулся на спинку стула так, что его голова почти коснулась календаря, висевшего на стене. На календаре были изображены какие-то таблетки. Под ними была подпись: «Сквибб». И...
...и в течение одного кошмарного мгновения, как раз когда мистер Кин открыл рот, собираясь что-то сказать, Эдди вдруг подумал о том происшествии, которое случилось однажды в обувном магазине, когда он, еще совсем маленьким мальчиком, получил нагоняй от матери за то, что засунул ногу в рентгеновский аппарат. В течение этого кошмарного мгновения Эдди казалось, что сейчас мистер Кин скажет:
«Эдди, девять из десяти докторов считают, что лекарство от астмы вызывает рак, как и рентгеновские аппараты в наших обувных магазинах. Может быть, ты уже болен им. Я просто думал, что ты должен это знать».
Но то, что мистер Кин действительно собирался сказать и сказал, прозвучало настолько необычно, что сначала Эдди даже не мог решить, что же ответить, поэтому он продолжал молча сидеть на прямом деревянном стуле по другую сторону стола мистера Кина.
– Это не может продолжаться вечно. Эдди открыл рот, потом снова закрыл его.
– Сколько тебе лет, Эдди? Одиннадцать, не так ли?
– Да, сэр, – ответил Эдди слабым голосом. Его дыхание становилось все более учащенным. Эдди еще не пыхтел, как кипящий чайник (Ричи говорил в таких случаях: «Эй, снимите Эдди с огня! Он уже вскипел!»), но уже готов был это сделать. Он с тоской посмотрел на ингалятор на столе и, поскольку ему показалось, что от него ждут чего-то еще, добавил:
– В ноябре мне исполнится двенадцать.
Мистер Кин кивнул, наклонился вперед, как это делают фармацевты в рекламных роликах по телевидению, и сложил руки. Стекла его очков ярко блестели в свете мощных ламп дневного света. – Эдди, ты знаешь, что такое плацебо?
Эдди напряг все свои умственные способности и предположил:
– Может быть, это такая штука у коров, где у них молоко, нет? Мистер Кин засмеялся и снова откинулся на спинку стула.
– Нет, – сказал он, и Эдди покраснел до корней волос. Теперь он отчетливо слышал свист своего дыхания.
– Плацебо...
Отрывистый стук в дверь прервал аптекаря. Не дожидаясь, пока ее пригласят войти, в дверном проеме показалась Руби, держа в каждой руке по бокалу для коктейля.
– Твой, наверное, с шоколадом, – сказала она Эдди и скорчила ему рожу. Он постарался как можно достойнее отпарировать этот удар, но никогда в жизни он не испытывал такого равнодушия к коктейлям и мороженому. Его мучила какая-то неясная тревога – именно такое чувство он испытывал, сидя в одних трусах за столом в кабинете доктора Хэндора в ожидании самого доктора. Тоща он знал, что за стеной, в приемной, сидит его мать, занимая почти целый диван, подняв к самым глазам, словно молитвенник, какую-нибудь книжку (скорее всего, «Силу позитивного мышления» Винсента Пила или «Народную медицину» доктора Джарвиса). Голый и беззащитный, он чувствовал себя загнанным зверем между матерью и доктором.
Когда Руби вышла, Эдди отпил из бокала, почти не ощущая вкуса. Мистер Кин подождал, пока дверь закроется, и снова улыбнулся своей слюдяной улыбкой.
– Расслабься, Эдди. Я тебя не укушу и не обижу. Эдди кивнул, потому что мистер Кин был взрослый, а со взрослыми всегда нужно соглашаться (так говорила мама), но на самом деле он думал: «Не надо, я сто раз слышал это вранье!» Именно так успокаивал его доктор, открывая стерилизатор, когда Эдди почувствовал острый запах спирта. Это был запах уколов и запах лжи. И то, и другое сводилось к одному: если тебя стараются убедить, что ты ничего даже не почувствуешь, только комариный укус, нужно ждать сильной боли, очень сильной.
Эдди еще раз поднес ко рту бокал с соломинкой. В этом было мало приятного. Из-за горловых спазмов он с трудом мог дышать. Он взглянул на ингалятор, уютно устроившийся посередине приходно-расходной книги аптекаря, хотел попросить его, но не отважился. Эдди в голову пришла странная мысль: может быть, мистер Кин