– Пппошли ииих к чччерту, дддружище Бббил.
– Хватит смеяться надо мной, Тозиер, – сказал Билл и повесил трубку.
Потом Ричи позвонил Эдди Каспбраку, но у Эдди настроение было еще хуже, чем у Билла. Его мать, сказал он, купила проездные билеты на автобус, и они должны посетить тетушек Эдди в Гавене, Бангоре и Хампдене. Все три тетушки были толстые, как миссис Каспбрак, и все три не замужем.
– Они будут щипать меня за щеки и говорить, что я вырос, – сказал Эдди.
– Это способ узнать, какой ты хороший Эд. Им, наверное, нравиться смотреть на тебя. Точно так же, как и мне, – ты мне тоже понравился, когда я увидел тебя первый раз.
– Ты прямо как проститутка, Ричи.
– Чтобы узнать человека, нужно какое-то время, Эд, ты же знаешь их всех. Вы собираетесь на следующей неделе в Барренс?
– Думаю, что да, если другие пойдут. Не хочешь поиграть во что-нибудь со стрельбой?
– Может быть. Но... Пожалуй, у нас с Биллом есть что сказать тебе.
– Что?
– Вообще-то это дела Билла. Ну пока. Желаю поразвлечься у тетушек.
– Очень смешно.
Третий звонок был к Стану, но старик Стэн был в немилости у своих домашних за то, что разбил окно. Он играл в летающие тарелки, для чего использовал пирожковую тарелку. Тарелка, конечно, разбилась с громким треском. Ему пришлось ходить в виноватых весь уикэнд и еще, вероятно, следующее воскресенье. Ричи посочувствовал ему и спросил, пойдет ли он в Барренс на следующей неделе. Стэн сказал, что, вероятно, пойдет, если, конечно, отец не придумает для него какую-нибудь работу или не продолжит его наказание.
– О Боже, Стэн, и все из-за какого-то окна, – сказал Ричи.
– Да, но большого окна, – сказал Стэн и положил трубку.
Ричи уже собирался уйти из гостиной, как вдруг вспомнил о Бене Хэнскоме. Он полистал телефонный справочник и нашел нужную страницу. Арлен Хэнском была единственной дамой среди всех Хэнскомов, которые были в списке, поэтому Ричи решил, что ему нужен именно ее телефон, и позвонил, чтобы поговорить с Беном.
– Я бы с удовольствием пошел, но уже потратил все свои деньги, – сказал Бен с сожалением; ему было стыдно вспомнить, что все свои деньги он потратил на всякую чепуху – леденцы, содовая вода, чипсы и т, п.
Ричи тянул резину (ему не хотелось идти в кино одному), потом сказал:
– У меня полно денег. Ты можешь потом мне отдать.
– Правда? Ты дашь мне?
– Конечно, – ответил Ричи с удивлением, – Почему бы и нет?
– О'кей – счастливо закричал Бен. – Это просто здорово. Два фильма ужасов! Что ты скажешь насчет фильма об оборотне?
– Пойдет.
– Старик, я обожаю фильмы про оборотней!
– Слушай, Хейстак, не обмочи штаны от восторга.
Бен засмеялся.
– Давай встретимся около «Аладдина», о'кей?
– Да, годится.
Ричи повесил трубку и задумчиво посмотрел на телефон. Ему вдруг пришло в голову, что Бен Хэнском очень одинок. Поэтому он почувствовал себя героем. Посвистывая, он побежал наверх, чтобы прочитать комиксы перед фильмом.
8
День был солнечный, ветреный и прохладный. Ричи, пританцовывая, шел по центральной улице к кинотеатру «Аладдин», мурлыча себе под нос и прищелкивая пальцами в такт. У него было хорошее настроение. Когда он шел в кино, у него всегда было хорошее настроение, – он любил уходить в волшебный мир, в волшебные мечты. Он жалел тех, кто не мог, как он, пойти в кино и получить удовольствие, тех, у кого были разные дела и обязанности в это время, – например Билла, которому надо было идти к логопеду, Эдди, которому надо было ехать к теткам, старика Стэна, который в это время будет скрести ступеньки и подметать гараж из-за пирожковой тарелки, которая полетела не налево, как ему хотелось, а почему-то направо.
На Центральной улице он увидел девушку в бежевой юбке в складку и белой блузке без рукавов, которая сидела около аптеки Шука. Она ела фисташковое мороженое, по крайней мере, оно было похоже на фисташковое. Ее ярко-рыжие волосы, которые казались то совершенно медными, то вдруг совсем светлыми, падали ей на плечи. Ричи знал только одну девушку с таким цветом волос.
Это была Беверли Марш.
Ричи очень нравилась Бев. Да, она здорово нравилась ему, но не в смысле секса. Он был просто в восторге от ее внешности (и он знал, что не только он; поэтому такие девицы, как Садли Мюллер и Грета Бови, ненавидели Беверли страшным образом, они были еще слишком малы, чтобы понять, что могут многого достигнуть совсем простым способом.., и поэтому вынуждены были соперничать во внешности с девушкой, которая жила в трущобах Нижней улицы), но больше всего он ее любил за то, что она была крутой и обладала чувством юмора.
И у нее всегда были сигареты. Короче говоря, она нравилась ему потому, что была прекрасным парнем. И все же он пару раз поймал себя на том, что пытается рассмотреть, какое у нее белье под дешевыми выношенными юбками, а ведь за парнями он так не наблюдает, правда?
И Ричи пришлось признать, что если она и была парнем, то парень этот был чертовски хорош.
Приближаясь к скамейке, на которой она сидела и ела мороженное, Ричи представил себе, что он Хамфри Богарт, что на нем пальто, перепоясанное ремнем, и шляпа. Он просто перевоплотился в Хамфри Богарта, почувствовал, что он и есть Хамфри Богарт – по крайней мере, для самого себя. Нужно еще только говорить немного в нос.
– Привет, милочка, – сказал он, пробираясь к ее скамейке и следя за уличным движением. – Автобус здесь ждать бесполезно. Нацисты отрезали нам отход. Последний самолет будет в полночь. Поэтому я... Хотя я как-нибудь переживу.
– Привет, Ричи, – сказала она, повернувшись к нему, и он увидел синяк на ее правой щеке, похожий на тень вороньего крыла. Его еще раз поразила ее красота.., только сейчас ему пришло в голову, что она прелестна. Раньше ему казалось, что прекрасные девушки бывают только в кино. Теперь он понял, что это бывает не только в кино и что одну из таких красивых девушек он знает. Может, он это понял только из-за синяка, который контрастировал с ее красотой. Он вдруг понял, что у нее прекрасные серо-синие глаза, губы естественного красного цвета, прекрасная свежая кожа без всякой косметики, а на носу крошечные веснушки.
– Ищешь что-нибудь зелененькое? – она дерзко вскинула голову.
– Тебя, моя прелесть, – ответил Ричи, – Ты превратилась в прекрасный свежий лимбургский сыр. И когда мы привезем тебя из Капабланки, ты попадешь в самую лучшую больницу, которую только можно купить за деньги. Ты у нас побелеешь снова. Клянусь своей матерью.
– Болтун ты, Ричи, совсем это не похоже на Хамфри Богарта, – сказала она с легкой улыбкой.
Ричи сел рядом с ней.
– Ты собираешься в кино?
– Нет, у меня нет денег, – сказала она. – Можно мне посмотреть твою йо-йо?
Он засмеялся:
– Но мне придется забрать эту игрушку обратно. Она должна спать, а не крутиться.
Она продела палец в петлю шнура, Ричи поправил очки, чтобы лучше видеть, что она будет делать дальше. Она повернула руку ладонью вверх, игрушка заплясала на ее руке. Она сняла йо-йо с указательного пальца. Когда она сгибала палрц, игрушка оживала и по шнуру снова взбиралась на ее ладонь.
– О, вот это да, глядите-ка, – сказал Ричи.
– Детская штучка, – сказала Бев. – Вот посмотри. – Она снова опустила йо-йо вниз, дала ей немного успокоиться, а потом йо-йо снова запрыгала по ее руке.
– Прекрати, – сказал Ричи, – я не выношу это зрелище.
– А если так? – спросила она, мягко улыбаясь. Йо-йо забегала теперь взад и вперед, оставляя красный след от своего Дункановского танца, который напомнил Ричи танец в исполнении Бо-Ло Боунсер, который ему довелось однажды видеть. Закончился танец йо-йо двумя круговыми пробежками (Бев почти ненавидела старую даму, которая наблюдала за ними). Йо-йо прекратила вертеться, и ее шнур аккуратно смотался вокруг оси. Бев отдала игрушку Ричи и снова села на скамейку. Ричи сел рядом, от восторга у него даже отвисла челюсть. Бев посмотрела на него и усмехнулась.
– Закрой рот, а то муха залетит.
Ричи закрыл рот так, что он даже щелкнул.
– Эта последняя часть танца была просто превосходна. Первый раз в жизни мне удалось сделать два подряд круговых оборота, не сбившись.
Мимо них проходили дети. Они спешили на сеанс. Прошел Петер Гордон с Марсией Фадден. Считалось, что они идут вместе, но Ричи подумал, что это скорее оттого, что они живут рядом на Западном Бродвее, и потому нуждаются во взаимном внимании и поддержке. Петер Гордон уже был весь в прыщах, хотя ему исполнилось всего двенадцать лет. Он иногда ошивался с Бауэрсом, Криссом и Хаггинсом, сам же он не осмеливался ни на что.
Он посмотрел на Ричи и на Бев, которые сидели на одной скамейке, и стал дразнить их:
– Жених и невеста! Сначала любовь, потом свадьба...
– .а потом появляется Ричи с детской коляской! – закончила Марсия, давясь от смеха.
– Перестань, дорогая – сказала Бев и погрозила им пальцем.
Марсия с отвращением отвернулась, как будто ей было стыдно за них.
Гордон обхватил ее рукой и крикнул Ричи через плечо:
– Пока, очкарик!
– Вот достанется тебе ремня от матери, – спокойно ответил Ричи. Беверли задыхалась от смеха. На минуту она наклонилась к плечу Ричи, и в это мгновение Ричи понял, что ее прикосновение и все ощущения, связанные с ней, ему далеко не безразличны. Она выпрямилась.
– Вот сопляки, – сказала она.
– Да уж, думаю, что Марсия Фадден мочится розовой водой, – сказал Ричи, а Беверли снова засмеялась.
– Канал номер пять, -сказала она глухим голосом, потому что зажала рот рукой.
– Даю голову на отсечение, – ответил Ричи, хотя не имел ни малейшего представления, что такое Канал номер пять. – Бев!
– Что?
– Не покажешь, как быстро успокоить йо-йо?
– Думаю, что смогу, хотя мне никогда не приходилось это показывать.
– Как ты научилась? Тебе кто-то показал?
Она пренебрежительно посмотрела на него.